Инна Живетьева - Черные пески
Лицо на иконе было все таким же строгим и бесстрастным. Шепотом молился Хранитель.
Митька тронул щеку, не поверил, судорожно ощупал.
– Хранитель Курам! – перебил молитву.
Судя по глазам владетеля, Митьке не почудилось – метка заложника, шрам-стрела, действительно исчезла.
– Кажется, княжич Дин, вам придется задержаться в Корслунг-хэле. Это слишком необычная ситуация, – сказал, наконец, Хранитель. Голос его звучал сдавленно.
«Я не просил вашего покровителя», – хотел огрызнуться Митька, но лишь спросил раздраженно:
– Умыться-то я могу?
Под охраной Митьку провели в небольшую, скудно обставленную комнатушку. Окно было закрыто тяжелой ставней; княжичу оставили свечи. Вскоре принесли таз и горячую воду в кувшине.
– И поесть! – крикнул Митька слуге.
Принесли и ужин – тушеную капусту с мясом, огромный ломоть хлеба. От запаха еды свело пустой желудок, но ел Митька неторопливо.
Свечи оплавились почти наполовину, когда появился слуга с Митькиной одеждой. Камзол выбрали парадный, рубашку – белоснежную. Не забыли даже ленту для волос.
Митька упрятал под манжету нитку с бусинами и толкнул дверь.
– Я готов.
В коридоре ждал не слуга, а двое солдат. Один пошел впереди, другой – на шаг позади княжича.
Закат уже потух, зал для приемов освещали десятки ламп. Роддарцы точно и не расходились после Митькиного посвящения. Вот только на Курамовом плаще была вышита не змея, а корслунг, и рядом с троном стоял князь Селл. Увидев Митьку, ободряюще кивнул, отсутствию шрама не удивился.
– Встань в четырех шагах от владетеля, – негромко сказал охранник.
Под взглядами присутствующих чуть дернулась щека, освобожденная от метки.
– Наш покровитель недоволен нами, – негромко заговорил владетель. Лица знатных мужей Роддара оставались холодно-невозмутимыми. – По велению Родмира илларский княжич Эмитрий Дин из рода Орла не может более оставаться заложником. Нам известно, что король Иллара взял в плен предводителя мятежников и что мятежные войска разбиты и отогнаны от границы Миллреда. Известно нам также, что миллредскую границу король Илларский защищает как свою. А раз так, то в знак доброй воли мы отпускаем княжича Эмитрия Дина. Он должен будет доставить послание королю Илларскому.
В руках владетеля появился лист, перевитый лентой и скрепленный печатью с корслунгом. По знаку Курама Митька приблизился и взял бумагу.
– Благодарю, владетель. Но я не единственный заложник, – сказал он дерзко.
– Если с той поры, как будут окончательно разбиты мятежные войска, илларцы не придут со злом в Миллред в течение трех месяцев, мы отпустим последнего заложника. Отпустим, но предупреждаем: не забывайте о карахаре.
Глаза в глаза владетелю. Врешь: мы всего-навсего фишки. Еле заметно качнул головой Курам: все изменилось.
– Тебя проводят через Роддар и Миллред.
Выступил высокий парень в полном воинском обмундировании, на плаще его была выткана змея. В руках он держал свернутую ткань.
– Пусть знак Хранителя послужит тебе защитой и памятью.
Парень приблизился, и Митька узнал Дымка – аккуратно причесанного и непривычно серьезного. Роддарец развернул сверток – на темном дорожном плаще извивалась змея.
***Что-то гулко ухнуло и покатилось. Темка с любопытством задрал голову. Интересно, это что? Похоже на полную бочку, но какая бочка на чердаке? Через горницу просеменил староста, одновременно ругаясь на сыновей и извиняясь перед княжичем. Получалось забавно. Ой, влетит мальчишкам! Зря радовались, когда их отправили спать на чердак.
Скрипнула дверь, вошел отец.
– Чего сидишь? Завтра рано вставать.
– Это приказ? – глянул дерзко Темка.
– Колючка. – Князь взъерошил сыну волосы, сел за стол. – Ужинал?
– Тебя ждал.
Над головой забухали шаги, снова что-то загремело. Все-таки интересно, чем это они?
На пороге возник Омеля с мисками в руках, локтем он придерживал каравай.
– Я ему говорил, ешь да иди спать, а он рыкает, – наябедничал сержант.
Темка фыркнул.
– Во, или как еж: «фы» да «фы». Ушица сегодня хороша. А он фыкает!
– Ладно, Омеля, не ворчи, – попросил князь.
Ели молча, только стучали деревянные ложки да подмяукивал хозяйский кот, чуявший рыбу. Прокрался мимо постояльцев староста, борода и лысина его были в пыли.
Отец тщательно вытер ложку корочкой хлеба, отодвинул тарелку.
– Гонец приехал. – Князь вытащил измятый вскрытый пакет: – Читай.
Большую часть листа занимали обращение и подпись. Владетель Роддара извещал, что за набеги на миллредские земли расстрелян барон Водим Сегор.
Темка суетливо свернул лист и сунул в пакет. Значит, их там осталось двое. Крег обещал, что Митьку убьют последним. Пока он держал свое слово.
– Пакет тоже передашь королю.
Темка откинулся к стене, прикрыл глаза, загораживаясь от огонька лампы.
– Пап, пусть едет Марк.
– Князь Лесс поедет тогда, когда ему разрешит лекарь.
– Так это скоро уже! Марк ругается. Говорит, здоров и нечего его держать.
– Ничего, без него война не успеет кончиться.
Темка слышал, как тихонько стучал посудой Омеля. Шаги бывшего охотника были неслышны, казалось, рядом хлопотал домовой дух. Княжич открыл глаза, потянулся к столу и переставил лампу. Глянул на князя.
– Там стреляют, пап.
– Да. Но ты поедешь.
Сержант на цыпочках вышел, цыкнул во дворе на разлаявшегося пса.
– Думаешь, я хочу тебя отпускать? Сейчас, когда мятеж идет к концу?
– Так не отпускай, – отчаянно попросил Темка. – Да пойми ты, тут я буду защищать Митьку, а там – воевать против его отца!
– Нет. Ты не можешь остаться. Видит Олень-покровитель, как я хочу уберечь тебя, но не такой ценой. Ты становишься слишком жестоким. Обиделся?
Темка дернул плечом.
– Обиделся. Ну что же… Тема, я очень люблю тебя. Ты дал мне счастье, какое только может желать отец: гордиться своим сыном.
– Пап…
– Я не имею права просить: «не рискуй». Но, Тема, будь осторожен. Я знаю, когда победа так близка, это пьянит, и кажется, что вот сейчас уже ничего не случится. Ты, знаешь, нам с мамой… – князь не договорил, махнул рукой.
– Я постараюсь, честное слово, пап.
Помолчали. Во дворе поскуливал пес, топтался в огороде караульный. В крохотной баньке погас свет – сержант Омеля наконец угомонился. Кряхтел в соседней комнате староста.
– Так странно, что война скоро закончится, – сказал Темка. – Можно будет вернуться домой, жить с мамой. Видеть ее каждый день.
