Рэй Карсон - Книга шипов и огня
Ночь наступает, когда мы продираемся через кусты ежевики, вокруг валунов, поднимаясь все выше и выше. Наконец тенистый можжевельник расступается и обнажает темноту более глубокую, проколотую звездами и смазанную с нижнего края огнями армии Инвьернов. Хакиан манит нас вперед, к краю большого утеса, и мы смотрим вниз, в огромную долину. Пятна лагерных костров, словно свечи на бархатной скатерти, усеивают холмистое пространство, развернувшееся настолько далеко к северу и югу, насколько я могу разглядеть, и к западу, на склоны Сьерра Сангре.
— Господи… — шепчу я.
Хакиан ведет нас по кромке узкой оленьей тропой. Мы крадемся бочком, крепко вжимаясь спиной в стену утеса. В темноте это самая опасная часть нашего путешествия. Но я едва обращаю внимание на это. Все, о чем я могу думать, это размер армии Инвьернов и странная маниакальная вера, заставившая моих компаньонов привести кого-то вроде меня через континент, чтобы спасти их от такой армады. Впереди я слышу шорох, это Хакиан раздвигает ветви, чтобы обнажить вход в пещеру: маленький кусок тьмы, еще более темной, чем ночь вокруг нас. Один за другим мы проскальзываем внутрь. Тотчас же воздух охлаждает и увлажняет мою кожу. Я чувствую, как чья-то рука берет меня за руку — это Умберто.
— Ступай осторожно, Элиза, — шепчет он, ведя меня вперед, потом за поворот. Я ничего не вижу, но следую за ним без вопросов, мой разум в тумане, потому что ледяные лианы протянулись из живота вокруг моего тела. Я прервала молитву.
Гулкий удар огнива о кремень раздается почти мгновенно, вспышка ослепляет меня и слепит еще долго, даже когда ослабевает до огонька свечи. Косме поднимает свечу над головой, освещая высокий потолок со сталактитами.
— Давно я тут не была, — говорит она мягко.
— Мы любили тут играть, когда были маленькие, — объясняет Умберто мне на ухо. — Весной через ту пещеру льется небольшой поток, в нем здорово плескаться.
— А свеча — это не опасно? — спрашиваю я.
— Нет. В следующей пещере можно даже костер разжечь.
Пещера, о которой он говорит, представляет собой небольшое круглое помещение с мягким песком на полу. Но что более важно — вход в нее маскирует огромный столб известняка, выступающий из земли. Вся система пещер в результате весенних паводков засыпана сухими ветками, так что у нас нет проблем с тем, чтобы найти хворост для костра. Мы раскладываем спальники и вскоре уже потягиваем чай из сосновых иголок.
Белен первым дежурит у входа в пещеру, со стороны скалы. Я молюсь и согреваюсь, прежде чем заснуть.
Утро приносит тусклый свет. Как и в купальных пещерах позади нашей спрятанной деревни, солнце находит дорогу даже к глубинам земли. Я оказываюсь одна в известняковой пещере. После молитвы, приносящей тепло моим окоченевшим конечностям, я достаю из рюкзака перо, чернила и шкуру. Я хочу справиться со своей задачей.
Косме входит, как только я поднимаюсь, чтобы выйти. Она держит за лапы зайца, его уши чертят линии на песке.
— Уже приступаешь? — спрашивает она, указывая подбородком на шкуру в моей руке.
— Я не собираюсь тут разлеживаться.
У нее яркие глаза, и есть что-то замечательное в ее расслабленном настроении. Совсем другая девушка светится сквозь эту прекрасную кожу, девушка с добрыми глазами и доброй улыбкой. Возможно, ее разбудила встреча с призраками детства. А может, она просто рада, что мы добрались в целости и сохранности. Какова бы ни была причина, я понимаю, что Косме, и так милая, может быть невероятно красивой, если захочет.
Она хмурится.
— На что ты смотришь?
— Заяц… как ты?..
— Его убил Умберто, пращой. Он всегда пугается и приносит что-нибудь, если я угрожаю сделать суп на завтрак.
Я смеюсь.
— Он очень искусный, правда?
— Как и ты, мой брат любит, когда еду подают в больших количествах.
Я предпочитаю отнести эту шутку к разряду дружеских и поэтому улыбаюсь в ответ.
— Твой брат — мудрец.
— Он караулит у входа, можешь присоединиться, если хочешь. Я принесу вам завтрак, когда будет готово.
— Спасибо.
Я иду обратно, повторяя ночное путешествие по пещерам. Это не трудно, все, что мне нужно, это следовать ярчайшему лучу солнечного света. Умберто сидит, прислонившись к краю входа, его силуэт вырисовывается на свету. Колючие клубки мескитового дерева затемняют вход. Когда я делаю шаг вперед, Умберто кладет руку мне на колено.
— Дальше нельзя, Элиза, — шепчет Умберто. — Оставайся в тени. Утром солнце падает прямо на утес. Осмотришься днем, когда оно будет позади нас.
Я тяжело сглатываю от напоминания об опасности, которой мы подвергаемся.
Я сажусь вплотную рядом с Умберто. Я совсем не шевелюсь, радуясь, что его тело так близко к моему, и слушаю его дыхание.
Через маленькие просветы между ветвями ежевики я ясно вижу противника. Эта пещера — прекрасный наблюдательный пост. Хотя я не вижу лагеря, я могу различать отдельных воинов, как они снуют по своим неизвестным заданиям, одетые в кожу и шкуры, босые, бледнокожие, живые. Самая удивительная вещь — это их волосы. Я вижу оттенки черного, как мои волосы, или рыжего, как у Алехандро. Но у многих волосы темно-коричневые, как кокосовая скорлупа, или светлее, как солома или даже мед.
— Они странно выглядят, — шепчу я. — Такие варвары. Разноцветные.
— Погоди, ты еще анимага не видела, — хмыкает Умберто.
Я молюсь, чтобы выгнать внезапный холодок из груди. Потом меняю тему разговора.
— Где Белен и Хакиан?
— Белен охотится. Мы с ним поспорили, кто добудет большего зайца. Хакиан исследует местность, чтобы проверить, не проходил ли кто недавно мимо нас. Они не вернутся до полудня, солнце слишком яркое, чтобы они могли пролезть в пещеру незаметно.
Я качаю головой, восхищенная своими напарниками. Для меня непостижимо, как можно покинуть святилище нашей пещеры. Но я путешествую с людьми, передвигающимися так, как чайка скользит над морем. Они привыкли к этому месту, они тут почти что дома и чувствуют себя соответственно, несмотря на близость вражеского лагеря.
Профиль Умберто золотится в лучах утреннего солнца. Мягкий пух его бородки уже завивается на щеках, смешиваясь с длинными падающими на спину волосами. Мне очень спокойной сидеть рядом с ним.
— Я очень рада, что ты тут, — говорю я.
Он поворачивает ко мне лицо. Я вздрагиваю, когда его внимательный взгляд скользит по моему лицу к губам, и несмотря на то, что молитва не наполняет мое сердце, где-то в животе разливается тепло. Мои губы приоткрываются. Я подаюсь вперед.
Краем глаза я замечаю какое-то движение. Холод Божественного камня пронизывает меня внезапной молнией.
