Рэй Карсон - Книга шипов и огня
Кот будет недоволен, если кто-то ускользнет от нас.
Гортанные звуки слышны ближе, громче. Передо мной, на расстоянии вытянутой руки, чужая толстая и бледная рука гладит водопад известняка, освещенный солнцем, пробивающимся сквозь потолок пещеры. Рука испещрена шрамами, похожими на сморщенное хлебное тесто.
«Господи, пусть он уйдет».
Я жду, что последует за рукой. Может, бледное лицо. Я закрываю глаза, отказываясь смотреть. Наконец я слышу «Né vieo nado» — ничего не вижу. Звук скользящих шагов стихает. Я ощущаю свое одиночество: пустая, печальная вещь.
Я не смею шевельнуться — вдруг это только уловка, вдруг они сторожат вход в расщелину, ждут, пока я обнаружу себя. Если бы у меня была сон-трава, я могла бы заснуть, чтобы только не быть в этом кошмаре. Через несколько дней я проснулась бы, пленная или свободная. Или я могла бы быть убита, и тогда не проснулась бы вовсе. В любом случае я избежала бы этого ужаса незнания, что меня ожидает, незнания, не ждет ли меня за углом мой враг.
Мой желудок пуст. Мне нужно облегчиться. Но я не шевелю и пальцем, даже не вдыхаю глубоко. Низ спины болит от напряжения — я очень крепко прижимаю ноги к груди. И тем не менее, мне удается задремать, согревшись самыми искренними молитвами. «Пожалуйста, сохрани Умберто, Косме, Хакиана и Белена. Пусть они спасутся. Присмотри за ними».
Я просыпаюсь с окаменелой спиной, мой желудок превратился в дыру, ноющую от голода. Вокруг непроницаемая тьма, так что я понимаю, что проспала до полудня, может, дольше. Я тихо дотягиваюсь до рюкзака, развязываю шнурки и удивляюсь, как ловко я с ними управляюсь в темноте. Я достаю пачку вяленого мяса. Баранина с солью и медом. Липнет к зубам, но очень успокаивает. После я пью из бурдюка. Интересно, надо ли мне экономить? Как долго я тут просижу? Я шарю рукой в рюкзаке, чтобы узнать, что еще Умберто положил мне. Еще еда, еще фляга, нож, свеча, огниво. Я никогда сама не разводила огня, но много раз видела, как это делают другие, так что справлюсь, наверное.
Я прячу нож в голенище сапога, завернув лезвие в лоскут ткани. Прежде чем сделать что-нибудь еще, я должна облегчиться. Сначала я собираюсь выкопать ямку прямо тут, в моей маленькой пещере, но идея лежать на собственных отходах не очень мне нравится. Лучше спуститься вниз и забраться обратно до наступления утра.
Медленно, стараясь не шуметь, я свешиваю ногу с каменной губы и хватаю ее руками, когда подтягиваю вторую ногу. Я соскальзываю на животе по склону и расслабляюсь только в последний миг, когда мои ботинки касаются песка на полу. Вздох облегчения, возможно, слишком громкий. Я выпрямляюсь и прислушиваюсь. Ничего. Я делаю несколько шагов вперед. Снова ничего.
Я не осмеливаюсь идти дальше, потому что не уверена, что смогу найти дорогу обратно. Когда я присаживаюсь на корточки, давление в животе ослабевает. Я рою песок, иногда останавливаюсь и вслушиваюсь. Закончив, я проверяю уклон пола и отмечаю самое глубокое место пальцем, пока задираю свои одежды и вожусь с завязками на штанах. Зов природы так силен, что я едва успеваю вовремя присесть.
Я слышу голоса и скользящие шаги.
У меня нет времени на то, чтобы закончить. Я натягиваю штаны и забираюсь обратно по склону, в свой тайник, а горячая моча бежит по ноге. Известняк слишком мягкий, слишком скользкий. Я карабкаюсь вверх, цепляясь за камень, не обращая внимания на боль, но мои ноги путаются в штанах, которые я не успела толком надеть и завязать. Голоса приближаются. Я отчаянно карабкаюсь, но каждый раз, как я нащупываю руками выступ, за который можно ухватиться, моя нога соскальзывает. Я плачу от ужаса. Вдруг Божественный камень превращается в ледышку, и у меня перехватывает дыхание. Я теряю опору и сползаю вниз. Падаю задом на пол пещеры. Воздух покидает мои легкие одним изможденным вздохом.
Свет факела слепит глаза. Грубые руки хватают меня за плечи. Они поднимают меня на ноги, поворачивают. Я вижу бледные лица, клочки волос и злые глаза.
Один отворачивается с выражением отвращения на лице, зажимая нос. Теперь и я чувствую запах своей мочи, резкий и сильный. На краткий миг стыд побеждает страх. Но один из них вдруг говорит другому на классике:
— Отведем ее к Коту.
Властный мужчина, ниже ростом, держит кинжал у моего горла, пока они ведут меня вперед. Я думаю о своем ноже, спрятанном в ботинке, даже окруженная отрядом Инвьернов. В первый раз я позволяю себе вспомнить о Заблудшем, которого я убила, о том, как лезвие ткнулось в кость, как проскользнуло между его ребер, словно иголка проходит через грубый гобелен. А кровь, пролившаяся на мою юбку, остыла очень быстро. Смогла бы я снова убить?
— Она не воин, — говорит один из них. Конечно, он прав. Когда я убила Заблудшего, это было несчастным случаем.
— Где твои попутчики? — спрашивает другой.
Я уже открываю рот, чтобы спросить: «Какие попутчики?», но вовремя останавливаю себя. Большинство жителей Страны Холмов не говорит на классике. Поэтому я отвечаю ему на плебее:
— Я не понимаю.
Удар следует так быстро, что я даже не успеваю испугаться. Я широко раскрываю рот, губы пульсируют болью, а человек наклоняется ближе, и его глаза светятся оранжевым в свете факела.
— Вы все, варвары, такие грязные. — Он сплевывает. — Мочитесь на себя. Говорите на таком грязном языке.
Он поворачивается к остальным. Глаза уже приспособились, теперь я вижу, что их пятеро, все они одеты в некрашеную кожу с меховой отделкой.
— Спустите ее вниз. Если не сможет карабкаться, пустите под откос.
Они торопят меня через пещеру к выходу и заставляют вылезти на край. Уже слишком темно и не видно, куда ставить ноги и за что хвататься, но копье у моего лица меня вдохновляет. Я скольжу вниз, цепляясь за выступы и впадины. Это не так уж тяжело, как казалось днем. Мое тело прижато к земле, и я понимаю, что утес не отвесно вертикальный. Я решаю скользить дальше, пока не скроюсь из поля зрения моих захватчиков. Я бы рискнула сломанной ногой или травмой похуже, но это был бы неожиданный шаг. Быстрый взгляд вниз меняет мое мнение. Огни лагеря Инвьернов растянулись бесконечной цепью. Когда я окажусь на земле, мне будет некуда бежать. Поэтому я не тороплюсь и осторожно карабкаюсь вниз, тратя на это столько времени, сколько мне позволяет копье, трясущееся перед моим лицом.
Мои руки горят от напряжения, когда мы спускаемся на дно долины, но я до странного полна энергии. Я хочу сбежать, но понимаю, что я недостаточно сильна и недостаточно быстра, чтобы оторваться от захватчиков. Я представляю, на что похоже ощущение от копья, вонзающегося в спину. В силу каких-то причин в данный момент я все еще жива. Они ведут меня через лагерь к большому шатру из отбеленной материи, и единственный внешний знак моего сопротивления, который я могу себе позволить, — это держать голову высоко поднятой.
