Тим Доннел - Подземелья Редборна
— Ты, как всегда, вовремя, — шепнул певец Конану, тихо проскользнувшему в лачугу. — Смотри-ка, что я нашел! Незачем разводить огонь в очаге и дымить на всю улицу — пусть думают, что здесь никого нет… Садись, подкрепляйся и рассказывай.
— Ешь, Рыжий, я после. Этот негодяй со своими слугами, похоже, решил начисто опустошить деревню. Потом, наверное, примется за соседние… Вся челядь, что была в замке, оказалась там в плену. А эти гаденыши, — он кивнул в сторону двери, — уже третий день наезжают сюда и тащат, что под руку подвернется: кур, свиней, овец… Сегодня — может, слышал? — зарубили старуху и ее мужа, уволокли девчонку… На другом конце деревни тоже умыкнули девицу. — Конан пододвинул кувшин и наполнил кружку. — Я видел того, которого отец девчонки пристукнул дубиной. Похоже, молодец раньше промышлял разбоем, да и остальные, видать, из лихих людишек.
Задумавшись, киммериец жевал мясо, хмуро поглядывая на трепещущий огонек светильника.
— Слушай, а куда старуха-то подевалась? — нарушил молчание Бёрри. — И собаки ее жуткие? Честно говоря, без них как-то спокойней. Знаешь, Конан, смотрел я на нее, смотрел — и все никак не мог вспомнить… То вроде лицо такое знакомое, ну словно я с ней даже разговаривал когда-то, а то вдруг — сущая ведьма! Нет, никак не вспомню, кем она была в замке…
— Ладно, сиди тут и вспоминай, только флягу держи подальше, а я пойду наведаюсь к этому, как его… Альграсу, посмотрю, что он за птица. Если нужно, приведу его сюда. Смотри только не усни, а то придется дверь вышибать. — Конан легко поднялся и, дружески ткнув Бёрри в плечо, снова беззвучно выскользнул во двор.
Задвинув засов и потирая место, куда приложился могучий кулак киммерийца, Рыжий сел на лавку.
«Ишь ты, от фляги подальше держись, да еще и не спи, — невесло размышлял он. — А что прикажете делать доброму человеку в тишине да в потемках?! Ладно, придется потерпеть. Жаль, что и на эрте побренчать нельзя — сразу сунется кто-нибудь любопытный. Эх, Конан, Конан, я ведь тоже могу по кустам змеей лазать, и не хуже тебя, верзила ты киммерийская! Ну уж, раз увязался, надо слушаться. В конце концов, это его дело, а я, если что, со спины прикрою. Рыжий Бёрри тоже умеет меч в руках держать, не только флягу да эрту!»
Он еще долго слонялся из угла в угол, бормоча под нос и поглядывая на стол, где рядом с остатками дичи призывно поблескивала пузатая фляга. Когда наконец послышался долгожданный стук, Бёрри кинулся к двери, как пылкий влюбленный, истомившийся в ожидании ненаглядной пассии.
Дверь открылась, и в лачугу, тускло освещенную убогим светильником, с опаской вошел крепкий седой мужчина. Ему явно было немало лет, но язык не повернулся бы назвать его стариком — могучие плечи, почти не уступавшие плечам киммерийца, огромные сильные руки, привычные к тяжелой работе, ноги, крепко и уверенно ступавшие по земле, — все говорило о том, что не всегда годы властны над человеком, а истинная сила не торопится поддаваться старости.
— Заходи, Альграс, посидим, поговорим… Это мой друг, Рыжий Бёрри, великий певец и музыкант, любимец королей и кухарок. И еще — лучший повар из всех, кого я знаю!
Альграс, все еще настороженно держа руку на поясе, поближе к кинжалу, внимательно посмотрел на Бёрри, и вдруг лицо его прояснилось.
— Да это же тот самый Рыжий Крикун, которого когда-то привозил в Редборн старый барон! Помню, помню, как он однажды ночью… Хо-хо-хо! — Он вдруг раскатисто расхохотался, припомнив какую-то давнюю историю. Бёрри недовольно нахмурился и проговорил:
— Зато я тебя что-то не помню. И вообще, я пел для знатных гостей, ну а по ночам… по ночам, как и полагается, спал. Если, конечно, не пил в хорошей компании!
— Вот то-то и оно, что в хорошей! — снова хохотнул Альграс. — Эх, киммериец, теперь я верю, что ты не лазутчик проклятого Ферндина… Язык не повернется назвать его бароном Редборнским! Не был он бароном и никогда не будет! А что творит, негодяй, что творит! Своими бы руками шею ему свернул, подстерег бы, напал из засады — да он засел в замке, как барсук в норе, и только его слуги, отродье нергалье, шарят по деревне… Мало им скота, так теперь девушек хватают! Проклятие!
— Слушай, Альграс, ведь в замке, я помню, всегда было много живности — и овцы, и свиньи, и птица… Какие гуси, какие утки — пальчики оближешь! — Бёрри Мечтательно прикрыл глаза, похлопывая ладонью по фляге. — Не говорю уже о лесной дичи…
— А ведь Рыжий прав: зачем грабить деревню, если в замке полно скота? — Конан присел рядом с Бёрри и пододвинул приятелю кувшин. — Перелей-ка вино, а то гладишь флягу, как грудь красотки!
Альграс грузно опустился напротив и, упершись сильными руками в колени, сказал:
— Было и стадо, и птичники, все было, да теперь нет ничего… Как умер старый барон Дисс и баронесса Энора с сыновьями исчезли — Митра лишь ведает, что с ними сталось и где они сейчас! — так вот, с тех самых пор в замке стали твориться странные вещи…
Нахмурившись, он оглянулся по сторонам, словно опасаясь словами накликать беду, и шепотом стал рассказывать дальше:
— Как не стало в замке хозяев, так вскоре в окрестностях появилась стая черных волков. Эти волки каждую ночь пробирались в замок и резали скот. Уж где они находили лазейку — никому не ведомо, но каждое утро либо пару овец, либо свинью, либо десяток кур находили растерзанными посреди двора. Слуги так перетрусили, что по ночам боялись нос показать из своих комнат, задвигали двери сундуками, а волки хозяйничали во дворе…
— И что же, не нашлось смельчаков устроить на них облаву? Вы все здесь охотники, да взять хоть тебя, вон какой крепкий, небось, и на медведя хаживал. Вижу на твоих руках следы от медвежьих когтей. Ну а волки, да еще во дворе… Куда им деться, если десяток охотников выскочит из засады?
— Эх, киммериец, я же еще не все тебе рассказал! Молод ты и горяч, но и мы ведь тоже не дураки! Так и сделали однажды ночью: вооружились, наготовили факелы…
Бёрри, слушавший Альграса с жадным вниманием, неожиданно спросил:
— А собаки?! В замке было полно собак! Они что же, не лаяли, когда приближались эти… волки? — Он опасливо покосился на дверь, словно ожидая, что псы старой Мергит снова появятся на пороге.
— То-то и оно, что все собаки исчезли из замка, как только появились эти чудовища. И — ни звука, ни клочка шерсти, ни обглоданной кости… Исчезли — и все, как будто их и не было. А черные твари хозяйничали как хотели. Да, так мы устроили засаду и стали ждать. Как раз было полнолуние, каждый камешек во дворе видно, словно днем. Сидим, смотрим, и вдруг со стороны конюшен раздается вой — тонкий, жалобный, как плач ребенка… Из сада ему ответили другие голоса, и от главных ворот — тоже. Звуки приближались, и вот уже на середине двора замелькали черные тени. Вой прекратился, и волки, совсем так, как это сделали бы люди, прошмыгнули в тень, оставив одного зверюгу караулить. Волк сидел неподвижно посреди двора, я сам его видел — огромный черный зверь с чудовищной пастью! А в хлеву в это время блеяли испуганные овцы. Мы с криками выскочили из засады, пятеро бросились в хлев, а трое отрезали путь к отступлению… Я сам выстрелил в этого волка с пяти шагов, промахнуться было невозможно, но стрела прошла сквозь него, как сквозь дым костра! Это не волки, это оборотни, они погубили семью старого Дисса и разграбили его добро! Кто-то наслал на Редборн такую напасть, а теперь еще этот Ферндин… — Альграс в сердцах стукнул по столу пустой кружкой.
