Николаос - Ангелы молчат
— Я беспокоюсь за Джоша.
Он поднял глаза, и я увидела, что вряд ли он думал о чем-то другом.
— Что в наших силах?
— Я не хочу, чтобы он закончил как Беати… но тут мы бессильны. Мне нужно его увидеть, Перри. Пусть даже в последний раз.
— Ты что такое говоришь?..
— Перри, я всегда чувствовала ответственность за него. Пусть он уже взрослый, раз так хочет, но я должна убедиться, что кто-то отвечает за него. Даже если я этому кому-то не доверила бы и морскую свинку.
Черт, подумала я, как все действительно познается в сравнении. По мне теперь любая татуированная с ног до головы шлюха-наркоманка — лучшая альтернатива…
— Боюсь, что поздно, Ки. Может, мы и вправду сильно его опекали? Может, теперь он сам за себя отвечает?
— Что плохого в том, что мы так его любим?
— Ничего плохого, кроме таких вот терзаний. Ты знаешь, где его искать?
— Думаю, и ты знаешь.
— Я пойду с тобой.
— Не нужно, Перри. Ты прав. Это моя проблема, и я справлюсь.
Какая я смелая.
Нет, не смелая, просто устала терять любимых.
* * *Я постучала всего раз, потому что была уверена, что он слышал. Если он там. Он был там и слышал, но открыл дверь только через минут десять.
— Чего тебе? — спросил Зак, не особо разводя политесы.
— Я хочу поговорить с Джошем.
— Во как?..
Он недобро улыбнулся, и мое сердце скатилось куда-то к коленям и притихло там.
— Так ты пришла за ним или за его телом?
Я почувствовала, что у меня слабеют ноги, но опереться все равно было не на что. И я устояла. Просто пришлось.
— За его красивым-красивым телом… А может, за его душой?
Ко всему прочему я потеряла и способность отвечать. Просто стояла и смотрела на него, как он на меня.
Зак оперся плечом о притолоку и разглядывал меня в своей обычной нахальной манере. На удивление, обоими глазами — челка была заправлена за ухо. На нем были только кожаные штаны, которые сидели так низко, что татуировка-кошка на бедре оказалась видна почти полностью. Пригласить меня внутрь, видимо, даже не приходило ему в голову — да я все равно не зашла бы.
— Не знаю, где его душа, — сказал он наконец, — но тела здесь нет.
— Прибереги свое красноречие для малолеток, — выдавила я. И сама удивилась, как пусто и совсем не агрессивно звучит мой голос. Я была вымотана и слишком переживала за Джоша. Я боялась сильнее, чем злилась. Да и какой смысл изображать судью Дредда перед существом, которое все равно слышит тебя насквозь, каждый нюанс твоего голоса? Наверное, он слышал и слезы, которым только команду дай. Просто сейчас мне как-то стало все равно.
Но внезапно он оставил свой тон. Я даже не поняла, чего коснулась перемена, — просто мелькнула какая-то неясная тень.
— Что ты хочешь от меня, Кира? — спросил он совсем нормальным голосом, который абсолютно ему не шел. Только сейчас я заметила, как глубоки и темны круги у него под глазами. И поняла, что за тень мелькнула. Я бы назвала ее тенью души, хотя и очень сомневалась в наличии последней у Зака, но с другой стороны — если есть тень…
— Ты отравил его.
Я выбрала это слово неожиданно для себя — то ли вспомнила рисунок на футболке Зака (испей меня?), то ли оно просто было самым подходящим.
— Он сам отравился, — возразил он, — не нужно было подходить так близко. Это как облучение твоего приятеля, только я его не контролирую — называй это личным обаянием. Кстати, Рэйни отлично вылизал мой подвал. Если Клуб отправит его на пенсию, что маловероятно, он запросто может зарабатывать этим на жизнь.
— Зак.
— Ну что? Джошуа не такой слабак, как вы все думаете. Он справится.
— Значит… он был здесь?
— Я и не говорю, что не был. Он нашел меня тогда в «Могиле», и мы напились почти до отключки… а потом я до утра испытывал его задницу на прочность. — Он остро улыбнулся, следя за моей реакцией. — Вечером у него было жуткое похмелье, но мы так… неаккуратно похмелялись, что снова надрались в хлам. А разговаривать нужно было натрезвую.
— И?..
— С четвертого раза получилось. Мы поговорили и все прояснили.
— Что «все»?
— Я сказал ему, что он… ну, не совсем подходит для всего этого… и такая жизнь — не для него.
— А он? — Вытаскивать из него каждое слово было утомительнее, чем разгружать вагоны, и больнее, чем рвать зубы.
— А он в свою очередь попытался доказать, что все-таки подходит. И некоторые его аргументы… хм… — Зак улыбнулся, будто вспомнил что-то приятное или забавное, — …были довольно убедительны. Ох, Кира, как он это делает… не рот, а национальное достояние. Если бы я точно не знал, что у него не было практики, подумал бы черт знает что. Но…
— Но?
— Я все решил. И он ушел. Куда? Не знаю. Еще вопросы?
Я не верила своим ушам.
— Не понимаю…
— Чего ты не понимаешь, доктор Кастл? Зачем я приучал его к рукам, если все равно не собирался оставлять? Или почему я, — такой, в сущности, законченный мерзавец, — и не попользовался… случаем на полную катушку?
— Второе, — сказала я устало. Просто начало второго вопроса уже было развернутым ответом на первый.
— Знаешь, мой прайм через много лет после нашего расставания в откровенной беседе сказал, что считает меня своей большой ошибкой. И посоветовал не повторять ее, если окажусь в подобной ситуации. К тому же…
Он наклонился ко мне, улыбка с его губ не слезала, но глаза вдруг перестали улыбаться. Тень, мелькнув, давно исчезла, и вернулся прежний Зак.
— Я не вожусь с нецелованными.
— Но он не… — Мои мысли путались. — То есть — ты же сам его…
— Целовал? Да, целовал, до крови. Да, трахал. До обморока. Да, ваш мальчик выгибался подо мной и царапал мне спину, а когда я засаживал глубже — кричал так, что закладывало уши. Но я не то имел в виду. Думаю, ты прекрасно поняла, о чем я.
Я поняла. Но не поверила.
— И это причина?
Зак отстранился.
— Послушай, ты испытываешь мое терпение. Я и так сказал сейчас больше правды, чем кому бы то ни было за всю свою жизнь. Послушать тебя, так лучше бы я его себе оставил? Тебе это надо?
— Ты просто псих.
— Шаг назад, девочка. Знай свое место. Может, для Лассе я и грязнокровка, но для тебя — хищник, любой из вашего миллионного населения — мой потенциальный хэппи-мил на сегодня вечером. И так может статься, что это будешь ты — если вовремя не сгинешь.
Я поняла намек и начала медленно спускаться — мне не хотелось поворачиваться к нему спиной, но пришлось, чтобы не оступиться.
