Константин Кривчиков - Дочь Озара
Что творится с молодежью, совсем от рук отбились. Любу некую придумали. Надо бы с Уной об этом потолковать. Кто, как не колдуньи, должны следить за воспитанием. А тут еще Ору убили. Зукун вспомнил, как вчера хоронили Ору и Похуна, как выли их дочери… Ах, дикарь, свинья толстопузая, каким негодяем оказался! Зарезать несчастную женщину! А еще невинным прикидывался, на свистульке своей пиликал. Где она, кстати? А, Корос забрал.
По всем правилам Дул заслужил самой жестокой смерти после пытки. Но… Вчера утром Корос подошел, спросил, кто будет преследовать Дула. Так спросил, как будто все уже решено. Ну, да, конечно, такие преступления нельзя оставлять безнаказанным. Но Зукуну все равно не понравилось, как вел себя Корос. Больно много умников развелось, словно Зукун уже и не вождь. То Руник лезет с советами, то следопыт. Но Руник хотя бы младший брат. А этот вовсе пришлый…
Ох, не хотелось Зукуну ловить дикаря. Это ведь, значит, и Сиука надо… А чего надо? Ловить или сразу убивать? Такое только племя могло решить. Значит, надо снова сход собирать.
— Подожди, — сказал Коросу. — Не до этого сейчас. Дай людей похоронить.
Корос нахмурился, но ничего не возразил. Небось, подумал, что Зукун сына жалеет. Но Сиука вождь совсем не жалел. Ну и что, что сын? Вон их сколько по стойбищу бегает. Зукун их никогда толком и не считал. В другом дело. Вождь чувствовал, что совсем запутался в происходящем. А еще совсем недавно так спокойно жилось. С чего же все неприятности начались? С набега глотов? Или когда Вирону пообещал, что Ваду отдаст? Или еще раньше, во время сокухи, когда прибежала с выпученными глазами Уна и рассказала, как Вада…
Мысли после очередной бессонной ночи прыгали в голове у Зукуна туда-сюда, как блохи, напившиеся муссы. А кто вообще решил, что Сиук помог дикарю сбежать? Потому что Корос следы нашел? А Руник другое говорит. Мол, кто-то мог Дула развязать и тот убежал. А Сиук увидел и отправился в погоню. Тогда кто помог дикарю? Почему-то Зукуну запомнилось, как Корос развязывал дикарю руки. Следопыт утверждает, что потом снова завязал. Но Зукун-то этого не видел.
День ото дня не легче. Уснуть бы и забыть про все. Но не получается. Даже ночью сон не идет.
Едва дождался рассвета, пошел к ручью. Там было свежо, голова перестала болеть. Поплескал на лицо холодной водой, сел на песке, вытянув ноги. Лягушки квакают, птицы чирикают. И тут, наконец, заснул, как в глубокую яму провалился.
Очнулся от шлепка по ноге. Еще не раскрыв глаз, схватился за рукоятку ножа, который всегда торчал за поясом, но услышал знакомый ехидный смех.
— Ох, Зукун, ну и спать же ты! Мухи кровь выпьют, а ты не услышишь, — Руник кривил губы в ухмылке, два боковых нижних клыка выступали, как у белки. — Сижу, сижу, жду, когда проснешься, а ты спишь и спишь. Тут такая муха на тебя села, что я испугался. Решил убить. Извини, что разбудил.
Брат показал, зажатую в пальцах, мертвую муху — здоровенного слепня. Затем, аккуратно оторвав крылышки, ловко закинул насекомое в рот. С хрустом разжевал, почмокал губами, высасывая содержимое, выплюнул на песок остатки.
— Совсем плохо сплю, — пожаловался Зукун, протирая глаза. — Все думаю, думаю.
— О чем?
— Будто не знаешь…
Брат промолчал.
— Вот, Сиук. Такой хороший парень был. Вбил себе в голову эту любу, совсем ума лишился, — Зукун рассерженно хмыкнул. — Откуда они все это выдумывают? Я и слова-то такого не знал раньше. А?
— Это ты про любовь?
— Угу.
— Помнишь, прошлой зимой путник приходил? Жил в землянке у 'желтых', пока морозы стояли? Ну, еще сказы пел? — напомнил Руник.
— Ну, помню, — ответил Зукун. — И что?
Старика-путника он помнил плохо. Да, забредал такой на стойбище, совсем седой и дряхлый. На луке у него было натянуты вместо одной три тетивы. Зачем такой лук нужен? Из него толком и не выстрелишь.
Как-то Зукун заглянул вечером к 'желтым', поговорить со старейшинами — зимой варии селились в нескольких больших землянках, для тепла и экономии дров. Увидел путника: тот сидел у костра, бренчал на своем луке и что-то заунывно рассказывал речитативом. Слушали его в основном молодые варии, вплоть до самой мелюзги собрались. Набились в землянку, как термиты, ступить некуда. Зукун даже не обратил внимания на то, чего он там пел. Позвал старейшин 'желтых' в свою землянку и ушел.
— Так ты не слышал его?
— Нет. Что мне, делать нечего? — Зукун почему-то разозлился.
— А молодые слушали все вечера, Сиук с Вадой постоянно там сидели, — Руник как будто не заметил реакции брата. — И я немного послушал. Вот как раз про эту самую любовь и пел старик. Дурацкие сказы, конечно. Я тоже ничего не понял.
— А куда он делся потом?
— Путник-то? Кто его знает? Ушел.
Руни смачно сплюнул на песок.
— А ты чего приперся? Мух ловить? — раздражение не проходило. Судя по тому, как низко весело солнце, поспал Зукун совсем немного. Опять начинала болеть голова.
— Да нет, не мух. Этот зверь покрупней будет, — Руник сощурил глаза. — Очень серьезный разговор, брат. Ты как, проснулся?
'Поспишь тут с вами, — обреченно подумал вождь. — Сами хуже любой мухи. Липнут то один, то другой…'
— Говори, — буркнул. — Чего опять еще случилось?
— Сейчас все узнаешь, — многозначительно произнес Руник и предупредил, памятуя об импульсивности брата и его склонности к скоропалительным выводам. — Только ты не перебивай.
Версия Руника
Вирону очень хотелось заполучить Ваду в жамы. Уж чем она так ему приглянулась — никто не знает, но прямо ночей не спал, говорил: хочу Ваду и все. Когда гордый Зукун ему отказал, Вирон задумал подлую хитрость. Он сговорился с глотами, чтобы те напали на 'леопардов' и похитили Ваду.
О планах 'леопардов' Вирон знал почти все благодаря помощи предателя — следопыта Короса, бывшего 'волка'. Именно он сообщил Вирону о том, что почти все мужчины-'леопарды' уходят на охоту. А уже Вирон предупредил глотов.
Сначала все шло по плану Вирона. Глоты, регулярно получавшие сообщения от 'волков' через Дула, напали на беззащитное стойбище. Но дальше план затрещал по всем швам.
Вада убежала от нерасторопных дикарей и пропала неведомо куда. Воины 'леопардов' подчистую вырезали глотов Урика. Но в живых остался Дул, превратившийся в крайне нежелательного для Вирона свидетеля его грязных дел. Узнав, что Сиук привел дикаря на стойбище, Вирон поручил Коросу срочно убить Дула, пока тот не разболтал лишнего.
Но тут дополнительные меры по охране Дула предпринял мудрый Зукун. К несчастью, за помощью он обратился к Коросу. Тот назначил на охрану пьяного Похуна, надеясь на то, что сторож заснет, и тогда убить дикаря не составит особого труда. Сам Корос спрятался неподалеку от землянки, где лежал связанный Дул. Нужно было всего лишь дождаться, чтобы охранник уснул.
