Константин Кривчиков - Дочь Озара
Так по умолчанию решил Вирон. И племя, также по умолчанию, с ним согласилось. Тем более что старейшина 'большелапых' сделал еще один неслыханный жест. Две шкуры из добычи он персонально вручил жаме погибшего 'увальня'. Это показалось странным, и народ поначалу удивился. Но Вирон разъяснил:
— Часть добычи принадлежит погибшему воину. Будет справедливо, если ее получит жама и дети.
Мужчины пожимали плечами и чесали затылки, но женщины быстро смекнули, что к чему и заявили: Вирон прав и мудр.
Но Вирон этим не ограничился. Оставались пленные дикарки. Как с ними поступит Вирон? Это интересовало всех, но особенно мужчин. Ведь женщин в племени не хватало. А Вирон поступил так. 'Черномазенькую' забрал к себе, вернее, в землянку, где он жил зимой вместе с семьей Рами, своей сестры. Рами поморщилась, но промолчала. Она уважала брата. Только спросила:
— Звать-то, как ее будем?
Вирон призадумался:
— А, пусть будет Чуми*.
— Чуми? — брови Рами поползли вверх. — Просто Чуми?
— Угу. А что?
— Ну, ладно. Только пускай умываться научится.
А вот остальных трех дикарок поместили под охраной в отдельную землянку. Ими могли пользоваться все желающие мужчины. Но с одним условием. Прежде чем тереться с дикаркой, мужчина был обязан ее накормить. Вот так! Племя подумало и согласилось. А почему бы и нет? Хотя и дикарки, но кушать тоже хотят.
Овус попытался собрать оппозицию, опираясь на свой род: мол, куда это годится, подрыв устоев и прочее. Но его никто не поддержал, кроме сестры Кулы, по совместительству колдуньи. И Овус не посмел публично оспорить нововведения Вирона.
Так старейшина рода 'большелапых' доказал де-факто старейшине рода 'длинноносых', что обычаи могут изменяться, несмотря на то, что предки завещали иное.
Но Вирона локальная победа не устраивала. Он рассчитывал на большее.
Наступила весна, расцвели подснежники, и в племени Волка произошла ежегодная смена власти. Должность вождя, вместе с большой волчьей шкурой и ожерельем из волчьих клыков, перешла к Вирону. Он решил, что полномочия в этот раз надо использовать по максимуму. Так, чтобы больше не отдавать их вовсе.
Прежде всего, продолжая наводить контакты с соседями, Вирон встретился с вождем племени Леопарда. Им как раз стал Зукун. Вождь 'леопардов', на взгляд Вирона, мало чем отличался от Овуса — такой же нерешительный и даже трусоватый. Но с предложением Вирона заключить межплеменной брачный союз Зукун согласился, хотя и неохотно. Что касается собственного племени, то снова возникли трения с Овусом. Узнав, что Вирон по-прежнему собирается брать жам в чужом племени, старейшина 'длинноносых' возмутился:
— Э, я не понял. Ты же привел дикарок? Зачем тебе еще 'леопардихи'?
— Дикарки — не жамы. Они не говорят по-нашему, грязные и вообще… людоедки, — возразил Вирон.
— Ну и что? Подумаешь, людоедки! — и Овус с намеком покосился на вождя: сам-то, мол, забыл, когда в последний раз человечиной питался? — И не грязные они вовсе, просто черные. А разговаривать научатся, если что. Твоя Чуми, вон уже как лопочет. Кстати, кто она тебе получается? Разве не жама? Каждую ночь с ней трешься.
— Жама, это жама. А Чуми… — Вирон замялся, — это так. Она Рами по хозяйству помогает. А остальные глотки — просто жаби. Нет, моим парням настоящие жамы нужны. Что им, всю жизнь к жабям бегать? Да и среди твоих мухилы есть. Им тоже негде жам брать. Разве они от 'леопардих' откажутся?
— Откажутся, — уверенно заявил Овус, брезгливо поджав губы. И ошибся! Предложение Вирона о брачном союзе с 'леопардами' вынесли на общий сход, и его одобрило большинство 'волков'. Овус терял поддержку даже среди членов своего рода.
Вирон же воодушевился. Его планы начали реализовываться, а наметил он очень много.
Когда в конце весны удалось привести четырех жам из племени 'леопарда', авторитет Вирона вознесся на невиданную высоту. У него все получалось, все его действия шли на пользу племени, даже 'длинноносые' начали величать его 'мудрым вождем'. Казалось, оставался какой-то шажок до решительной победы. Но Вирон не торопил события, требовалось еще кое-что подготовить.
И тут дурацкое происшествие из-за мерзавца Олука, приведшее к смерти Рами. Вирон был вне себя. Жалел несчастную сестру, но еще больше жалел о крушении планов, связанных с нею. Он лишился поддержки 'своей' колдуньи, и теперь верховодить при проведении обрядов будет Кула. А Кула и Овус, что один человек. Считай, враги. Хуже глотов.
Вирон аж задохнулся, когда понял, что омана умирающей Рами уйдет в акуд. Словно под дых ударили копьем. Он ведь задумывал все наоборот: убрать Кулу и сделать Рами единственной колдуньей. А теперь? Дочь у Рами маленькая, правда, есть еще младшая сестра, но у нее в племени никакого авторитета. Обряд толком провести не сможет, зубы от боли заговаривать не умеет. Разве это колдунья?
Вождь занервничал. Чашу терпения переполнил фарс с наказанием Олука. Этого засранца убить было мало за то, что он натворил, а Кула с Овусом устроили потеху при всем народе. И Вирон сорвался.
Ему бы выждать, обдумать все как следует, внести изменения в планы. Но он полез на рожон. Потребовал собрать сход. Там напомнил о своих заслугах в противовес ничегонеделанью Овуса, попытался снова объяснить, как важно единство племени, единое управление… Но момент выбрал неудачный. Лето, тепло, еды полно, глоты давным-давно не нападали. Даже частичное решение 'женского вопроса' сейчас сыграло против Вирона. Когда люди сытые и довольные, они не хотят перемен. Вот когда голодные и злые, тогда они на многое готовы, и на обычаи наплюют, не поморщатся. Лишь бы накормили мясом.
В итоге племя его снова не поддержало.
— Ну, что ты, Вирон, успокойся, — утешали сородичи. — Ты и так сейчас вождь. До весны. А там пусть опять побудет Овус. Он тоже хороший человек. Мы вас обоих уважаем. У тебя сейчас горе, Рами умерла. Тебе бы настоящую жаму найти, а не эту черномазую Чуми. Разве такая утешит на ложе? А на Олука ты не сердись. Молодой он еще, глупый. Не убивать же его.
Вирон в гневе ушел в шалаш вождя, выгнал всех. Побыть вождем до весны? А потом в какой уже раз передать власть Овусу? Ну, нет, хватит! Больше власть он не отдаст.
Пришла Чуми, попробовала ластиться, но вождь, еще не остыв, выгнал и ее. Чего она понимает, дикарка бестолковая! И тут вспомнил о Ваде. Да, вот кто ему нужен. Но и здесь так неудачно получилось. А ведь здорово бы она сейчас пригодилась.
Вирон не умел долго унывать. В голове снова завертелись хитрые мысли.
— Солама калама, вождь!
Вздрогнул. В проеме шалаша голова Симона. Его не было сегодня на сходе. Глядишь, и помог бы. Хотя говорить он не мастак. Симон специалист по другим делам, особо важным и тайным. Самый надежный помощник.
