Елена Усачева - Откровение
Я попыталась вдохнуть, но вокруг был снег, и мне пришлось шевельнуться, чтобы выдернуть себя из ледяного плена. Я перевалилась на спину, секунду смотрела в туманное, тоже наполненное снегом небо — такое спокойное, такое величественное, словно не было ничего важнее на свете, чем сбрасывать эту белую крупу на землю, запорашивая боль, срезанный бордюр, перевернутую машину. Как же Макс теперь будет ее возвращать?
Сердце заколотилось, соединяя разрозненные картинки.
Грузовик и не думал тормозить. Он налетел на нас всей своей многотонной массой, сбрасывая с дороги. Я почувствовала, как меня сдавили ледяные объятия, как что-то выкинуло меня из машины, и моя боль сконцентрировалась в голове. Голова горела, словно в нее сунули головешку из костра, в ней что-то стучало сотней молоточков. В ушах стон — это я тихо скулила, не в силах чем-то другим себе помочь.
Я попыталась шевельнуться. У меня перед глазами появилась моя же рука. Но я ее не чувствовала, поэтому не сразу смогла коснуться головы, несколько раз смазав себя по лицу. Волосы. Пальцам стало тепло, боль переместилась в то место, которое я трогала.
— Маша!
Воздух дрогнул — с такой скоростью ко мне приблизились.
Снег кружился, кружился, и я с большим трудом смогла разглядеть склоненное лицо. Вновь моя рука потянулась вверх, но так и не коснулась этого белого пятна, она все бродила по воздуху, ни с чем не встречаясь. Рука начала мерзнуть, потому что оказалась почему-то мокрой. И только когда ее перехватила ледяная твердая ладонь, я поняла, что на моей руке кровь.
— Макс!
Я услышала тяжелое дыхание, и мир перестал вокруг меня кружиться. Сознание, успевшее растечься по вселенной, сконцентрировалось в одной точке.
Его лицо стало страшным. Оно посерело и застыло. Глаза почернели, казалось, из них изливалась звериная ночь. Пальцы, сжимающие мое запястье, превратились в железный капкан. Он клонился ко мне, изгибаясь всем телом, и я, загипнотизированная увиденным, не могла шевельнуться.
— Не смей! — приказала я сквозь зубы.
Эти два слова отбросили Макса от меня. Он упал на спину, и его стала бить крупная дрожь. Он боролся, заставляя себя отползти.
Я привстала, не сводя глаз с корчившегося на снегу любимого. Очень хотелось подойти, помочь, успокоить, но я приказала себе не шевелиться. Он должен был справиться сам…
— Стой! — Мой крик потонул в звериных звуках, издаваемых Максом.
Я сгребла снег в охапку и стала тереть испачканную руку. В кармане носовой платок… Не подойдет. Шарф! Руки слушались плохо, из них словно ушла вся сила. Шарф с шеи я смогла вытянуть не с первого раза. Накинула его на голову, затянула под подбородком узел. Боль прижалась к макушке и съежилась, превратившись из глобальной в тупую и изматывающую.
Как только я отвела глаза от темного пятна на снегу, встретилась с тяжелым взглядом Макса. Крылышки его носа были напряжены, губы плотно сжаты, но лицо посветлело, и он вновь стал похож на себя.
— Не шевелись, — прорычал он, сделал глубокий вдох и замер.
Я на всякий случай отползла подальше, поправила под подбородком узел, коснулась пострадавшей макушки. Вроде кровь не проступила. Зато я стала чувствовать боль во всем теле. Ныли плечи, левая рука отказывалась сгибаться, саднило пятки. Я закрыла глаза, пытаясь понять глубину катастрофы, а когда открыла их, чуть не завопила от ужаса.
Надо мной стоял Макс. Его белое лицо было снежной маской, в глазах поселилась смерть. Он качнул головой, давая понять, чтобы я ничего не делала. Его руки медленно, очень медленно поднялись, одна скользнула мне под коленки, вторая обвила спину, забралась под мышку.
— Может, я сама? — Сердце провалилось в живот и там затрепетало в панике.
Макс поднял меня, как пушинку, и на вытянутых руках понес к дороге. Лицо он задрал вверх, так что я видела только его острый подбородок и напряженную шею.
— Ты сейчас поедешь в ближайшую больницу, потом отправишься домой. Постарайся делать вид, что ничего не произошло. И ничему не удивляйся.
Все еще держа меня на руках, Макс вышел на дорогу и остановился на проезжей части. Первая же машина осветила нас фарами, и я сжалась, ожидая удара, боли, страха. Но эта машина не хотела причинить нам зла. Она затормозила.
Ничего не говоря, Макс подошел к задней дверце, которая тут же распахнулась передо мной. Он осторожно положил меня на сиденье, все так же старательно отворачивая голову.
— Я люблю тебя! — Я попыталась задержать его руку, но он был молниеносен. Отстранился назад, глянул вдоль дороги, туда, где кверху колесами лежала наша машина.
— Я понял, что такое вечность. — Макс сделал шаг в сторону, усмехнулся. — Еще одно мое откровение. С тобой больше ничего не случится, потому что любовь и есть вечность, она бессмертна.
Легкий ветер трепал его волосы, куртка была распахнута, свитер под ним в грязи и снегу. Это было так не похоже на него, всегда аккуратного.
Бессмертие… Кажется, Снежная Королева обещала Каю весь мир за слово «вечность», сложенное из льдинок. Нет, вечность мне не нужна, достаточно бессмертия.
— Будь дома, я приду к тебе, — крикнул напоследок Макс.
Машина сорвалась с места.
Я видела застывший затылок водителя, голову откинувшейся на подголовник женщины, сидящей рядом с ним. Хотелось что-то им сказать, объяснить, что произошло. Но вопросов мне никто не задавал, так что лезть со своими объяснениями я не стала. На неровностях дороги машина вздрагивала, отчего боль в голове начинала напоминать о себе чувствительными толчками. Перед глазами принимались двоиться и троиться лиловые круги. Я на секунду прикрыла глаза, и вот уже машина остановилась, мне помогли выйти, повели по ступенькам вверх.
Удивленные взгляды людей на банкетках, недовольное перешептывание.
Еще два поворота, и я уже сижу на стуле. С меня снимают куртку, расшнуровывают кроссовки.
— Перекись, тампоны, ножницы…
Мужчина в белом халате смотрит на меня с сочувствием. Хочется сказать ему, что меня не надо жалеть, что я самый счастливый на свете человек, что у меня теперь в запасе бессмертие. Или вечность? Что-то я забыла…
— Имя свое помнишь?
У мужчины мягкие внимательные глаза, сейчас прищуренные, отчего на лицо набежали морщинки, тонкий нос, губы шевелятся. Он мне что- то говорит.
Красивый. Мне почему-то все кажутся красивыми.
— Позвоните в милицию, — говорит кому-то врач и склоняется надо мной. — Как тебя зовут?
Я сначала киваю, только потом отвечаю:
— Маша.
— Ну что же, Машенька, осталось немного потерпеть.
Я ему верю. Позволяю снять с себя шарф и закрываю глаза. Чувствую, как тело мое расслабляется, из него уходит боль. Она вытекает по капле, и мне становится весело.
