Михаил Кликин - Два меча, два брата
Может так и продолжалось бы долго, но в округе появилась шайка Оха Горбатого, и житья селянам не стало: то на ярмарке разбойники кого ножом пырнут, то молодуху, по ягоды ушедшую, чести лишат, то скотину ночью со двора уведут. И чем дальше, тем наглее становились разбойничьи выходки, уже и белым днем не боялись они показываться. Бывало, прискачут в деревню, бряцая оружием, запалят крышу амбара, собак постреляют, кур наловят – и назад, в леса. Вышли однажды мужики против шайки, да чуть все не полегли. Лишь пятеро сбежать сумели, спрятались в погребах, да один мертвым притворился, калекой стал – сильно потоптали его кони Оха Горбатого.
Узнал об этом Лэдош, собрал всех людей. Долго с ними говорил, сердился, что не пришли они к нему за помощью. Молчали мужики, хмурились, под ноги себе смотрели, думали: «Чеши, чеши языком, новоявленный ир! Много ли с тебя проку, с однорукого?»
Распустил Лэдош людей и стал собираться. Была у него хорошая кольчуга, но надел он старый кожаный жилет, обшитый железом. Был у него посеребренный шлем, но нахлобучил он на макушку помятый медный шишак. Взял он меч и топор на длинной рукояти, сложил в мешок припасов на пять дней и ушел из дома.
Никому ничего не сказав, поселился Лэдош в заброшенном сарае на краю одной из деревень – той, в которую чаще всего наведывался Ох с лихими людьми. Три дня жил, питаясь тем, что было в мешке. А когда заметил вдалеке хвост пыли, вышел на дорогу, перегородил ее длинной оглоблей и встал, спрятав за спиной культю.
Много пар глаз с недоверием следили за ним. Видели они, как прискакали два десятка разбойников, как они спешились, подошли к странному защитнику, даже не доставшему меч. Сам Ох говорил о чем-то с младшим иром, а потом хохотал, и вся его банда смеялась тоже. А Однорукий Лэдош стоял смирно, словно ждал чего-то; может надеялся, что опомнятся эти люди, покаются. Но нет – блеснула изогнутая сабля Оха Горбатого, рассекла воздух там, где только что стоял калека. И разбилась, встретившись со сверкающим прямым клинком.
Недолго длился этот бой. И когда осела пыль, селяне увидели, что Лэдош Заступник все так же стоит на дороге, опустив единственную руку, а вокруг него лежат тела разбойников.
И словно огородное пугало висит на покосившейся изгороди обезглавленный Ох.
* * *Странные чувства испытывал Толд, когда слушал рассказы о подвигах своего брата. Смутно делалось на душе, и неясные сомнения тревожили ум.
«Еще слишком рано, – успокаивал себя Толд. – Я пока не готов, так многому нужно научится! Но придет время, и обо мне будут говорить во сто крат громче. Мои подвиги затмят деяния брата!»
Толд не сомневался, что его мастерство превосходит мастерство Эшта. Толд всегда и во всем был первым.
И с особенным ожесточением, со злой искренностью он вновь приступал к изнуряющим тренировкам.
* * *Не сиделось на месте Однорукому Лэдошу. Оставив поместье на попечение управляющего, раз за разом уходил он в большой мир. Случалось, на протяжении многих месяцев не было от него известий, и селяне уже начинали волноваться, не случилось ли что с иром Лэдошем.
Но он возвращался. Иногда загорелый почти до черноты, иногда страшно исхудавший, иногда израненный и усталый. Никогда не хвалился он своими делами, но до крестьян доходили слухи о его подвигах – и они гордились своим одноруким иром.
* * *Двадцать пять лет провел Эшт в добровольном изгнании. Двадцать пять лет старался не вспоминать он о родных местах. Но однажды проснулся с чувством горечи и тоски, и его неумолимо потянуло в края, где прошло детство.
Три долгих месяца заняла дорога домой, и радость узнавания переполняла Эшта в конце пути. Широко улыбаясь, взошел он на крыльцо отеческого дома. Дверь открылась, и в проеме показался… Сперва ему почудилось, что это отражение в зеркале.
– Здравствуй, брат.
– Здравствуй…
Они долго смотрели друг на друга, потом обнялись – Толд первым шагнул навстречу, первым развел руки.
– Как ты?
– Хорошо. А ты?
– Неплохо…
В зале, где когда-то отец вручал им мечи, они сели за обеденный стол и подняли чаши с вином:
– За твое возвращение!
– За тебя!
Им было о чем поговорить, но что-то мешало их разговору. Они оба чувствовали себя стесненно, и так продолжалось, пока не опустел глиняный кувшин.
– Я слышал, ты стал знаменитостью, брат, – с кривой усмешкой сказал Толд.
– Я просто помогаю людям, – пожал плечами Эшт. – А как твои успехи?
– Очень хорошо. Недавно мне удалось расшифровать древний манускрипт, где описываются боевые приемы Лесных Людей.
– Никогда о них не слышал.
– Я знаю многое, о чем даже отец не подозревал.
– Но сделало ли это тебя сильней?
– Конечно! Можешь ли ты воткнуть меч в камень?
– Это невозможно.
– Возможно, если ты умеешь менять суть вещей.
– Я вижу, ты очень продвинулся в изучении книг. Но только в поединке видно настоящее искусство воина.
– Сорок наставников обучали меня. И над каждым одержал я победу.
– В учебном поединке?
– Не имеет значения, каким мечом ты дерешься.
– Но значение имеет то, ради чего ты поднял меч.
– Ты укоряешь меня, брат?
– Я просто тебя жалею…
Они замолчали, тяжело дыша. Толд мял в руке кусок хлеба. Эшт водил пальцем по столешнице.
– Я выбрал верный путь, брат, – сказал Толд, когда молчание стало казаться опасным. – Мое искусство выше твоего, и мой меч гораздо сильней.
– Твой путь никуда не ведет, ты просто топтался на месте. Это я шел верной дорогой. И мои умения не хуже твоих.
– Мы можем проверить это.
– В учебном бою на палках? – пренебрежительно хмыкнул Эшт.
– Если тебе угодно, мы станем биться нашими мечами! – вскинулся Толд.
Вино кружило им головы.
* * *Из очередного странствия ир Лэдош вернулся не один. Маленькая женщина с непривычно круглым лицом ехала вместе с ним. Она была красива, но красота ее была странной.
Прошло совсем немного времени, а все уже знали – ир Лэдош привез невесту и, кажется, наконец-то решил крепко осесть на своей земле.
Свадьбу играли осенью. Три деревни веселились до упаду, множество гостей прибыло из дальних краев, наведался даже престарелый эр Покатом, подарил двух жеребцов арвейских кровей. Жарко пылали огромные костры, пожирая богатые подношения. Весело взвизгивали дудки приглашенных музыкантов, бухали барабаны, звенели колокольцы…
Жена Лэдоша умерла через год, оставив ему двух сыновей, двух близнецов.
* * *Под дождем на раскисшем поле сшиблись два меча-родственника: Непобедимый и Добро Несущий. В грязи на колючей стерне схлестнулись в бою два брата-близнеца. Тонко пела сталь, отрывисто лязгала и скрежетала. Сочно чавкала под ногами земля, всхлипывала, будто живая.
