Дмитрий Денисов - Изначальное желание
— Эй, ты там еще? — загудел глава стражи? Слышались сухие щелчки кремня о кресало. А следом возродился скупой багровый свет. Запахло горелым маслом. И желанием разогнать этот кромешный мрак. Я стоял, скрестив руки, и принюхивался. Неужели забеспокоился? Интересно: обо мне, или о моем золоте?
— Здесь, — хрипло отозвался я.
Он снова осторожно возник в мерцающем проеме. Поднял факел, поискал меня глазами.
— Ты бы шел уже. А то, сам видишь — неспокойно у нас.
— И ты гонишь меня в ночь? — не мог поверить я. — Туда, где лютует упырь? Ты — призванный оберегать покой и жизни всех людей?
— Нет, но… приказ короля… — замялся он. Огонек робко дернулся, выдавая его легкую дрожь.
— Ну ладно, — печально вздохнул я. — Я пойду. Но на вашем месте я бы задумался. И начал соображать. Раз я прошу право прохода, значит, боюсь идти в лес. А если так, то готов пожертвовать в королевскую казну все, дабы только не умереть. Ну а раз короля нет поблизости, то разумнее всего передать ценности в руки самых ближних его представителей.
— Вот это по-нашему! — оживилось сразу несколько голосов. — А то все вокруг, да около. Сколько у тебя золотых?
Да, молодцы, сразу решили брать быка за рога! Хоть и не бык я, а рогов и в помине нет. Но все равно молодцы! Бесхитростные недальновидные молодцы. Я спросил:
— А сколько вам надо?
На миг они снова затихли. И зашушукались. Башня таинственно позвякивала и скрежетала. Она погрузилась в свои сокровенные мысли, неподвластные чужому разумению. Багровый огонек тревожно дрожал в ее недрах.
— С каравана двадцать берем, — шептал один, алчно поблескивая глазами. На его щеке дергался белесый рубец, теряясь в жесткой щетине. — А с телеги три. Но это ежели груженая. А с этого? Да чего с него взять-то?
— Но он же скулит — в город просится, — напомнил другой, с вытянутым лицом и пронзительными темными глазами. — Все, что есть отдаст. Десятку проси.
— Да много уж! — заупрямился глава. По сравнению с другими его взгляд таил рассудительность многолетний опыт. — Хоть пять бы сорвать.
— Куда денется — десятку отдаст… ну девять, — поддался узколицый. — Ты ему про упыря-то еще наговори. Все выложит.
Чья-то голова снова мелькнула у проема, метнула в мою сторону испытующий взгляд, и тут же исчезла. Шептание продолжалось.
— Все-то все, да вот только — сколько у него?
— Так он же говорил о чем-то другом. То, что ценнее золота.
— А что может быть ценнее золота?
— Много золота, обоз золота…
— Да нет, это тоже золото. Тем более, ему одному не унести столько. Может камни драгоценные?
— Может.
— Да кто ж камни отдаст?!
— Так он и отдаст. Он ведь сам предлагает.
— Ничего он не предлагает, он голову морочит!
— Были б камни, так вряд ли бы он по лесам шатался.
— Да, сидел бы дома и добро пересчитывал.
— Это ты бы сидел да пересчитывал. А этого, видишь, тянет шататься.
— Ты на него глянь! Какое ему добро!
— Так он же скиталец. Откуда у него дом?
— Тогда и золото откуда?
— По-моему только дурак станет путешествовать без золота.
— И в одиночку.
— Значит — дурак.
— Выходит, у него и золота нет?
— Ладно, давайте уже спросим.
Они снова загремели и застучали, задевая друг друга. Глава стражи в очередной раз высунулся из бойницы. Мне даже стало как-то неловко за то, что приходится гонять такого уважаемого человека туда-сюда. Но в том и заключалась его работа.
— Эй, почтенный странник. Мы посовещались, и я решил смилостивиться над тобой. Ночь холодная, а в округе рыщет упырь. Так вот. Если тебе дорога жизнь, то король готов пойти на уступку и смягчить приказ относительно тебя. Ему дорог каждый человек, ибо король наш — Вальгред Третий, мудр и свят. Поэтому он приказал пополнять казну в размере десяти золотых, если кто до ночи не управился и не успел ступить под защиту нашей надежной крепости. Разумеется, сбор подати он вверил нам — своим верным и преданным слугам. Ведь честнее нас — воинов, нет никого. Если нет золота, то он готов принять любую иную ценность сопоставимую по значимости с названной цифрой.
Я внимательно выслушал его, покивал, и огласил ночь новым вопросом:
— А если моя ценность намного дороже?
— О, он готов принять больше, выражая тем самым сердечную благодарность, — не раздумывая, нашелся привратник. — Ведь чем больше казна, тем сильнее и крепче будут наши стены. Тем отважнее и подготовленнее стражи. А людям будет мир и покой под нашем бдительным присмотром…
— А если у меня нечто бесценное? — мягко упорствовал я.
— О, мы примем все, лишь бы только ты не погиб от беспощадных клыков. Представь, какого станет нам, когда мы узнаем о твоей гибели. Как мы станем винить себя, что не уберегли такую светлую душу. Такого почитаемого и всеми нами любимого философа. Такого глубокого мыслителя…
— Ну и чего у тебя бесценного? — из соседней бойницы вырвался сиплый каркающий голос, перебив речь старшего. Тот хотел было прикрикнуть, но в последний момент до него дошел смысл вопроса, и он передумал. Ему тоже надоело ходить кругами. Нетерпение стражей достигло наивысшей точки.
— Друзья мои, — торжественно объявил я, словно герольд перед выходом своего хозяина-рыцаря на ристалищное поле. — Я могу дать вам самое бесценное и дорогое, что есть на свете. Без этого любой подобен нищему. А с этим он богач на века. Вопрос лишь в том, как им распорядиться…
— Да это мы и без лишних умов знаем! — перебил меня все тот же неприятный голос. — Тут не надо быть умником, околачивающим ворота по ночам. Вино да девок гулящих, небось, сам любишь?
— Люблю. Даже очень, — честно признался я. Теплая улыбка заиграла ни моем холодном лице. — Тебе даже и не снилось как.
— Девок бы любил, так ночью по лесам бы не шарахался! — загоготал другой, видимо, поумнее. Остальные подхватили его и дружно захохотали, стуча древками алебард о каменный пол. Я тоже улыбался. Но взгляд оставался ледяными. Стражники высмеивали меня. Я смеялся над ними. Они желали обобрать меня. Я искренне желал обогатить их.
И снова заговорил сиплый:
— У нас кто утехам рад, тот давно уже в таверне сидит. Идешь прямо по брусчатой улице. Потом налево свернешь, возле памятника. Его не спутаешь — девка сиськи тряпкой прикрыла. Она одна такая. Там два пролета и еще раз налево. А там указатель будет «Блудный сын» — как раз про тебя. Но это — ежели мы пропустим.
— Ладно! — резко оборвал их глава. Хохот мгновенно утих. — Хватит уже! Не забывайтесь — на посту дежурите. А ты, мил странник, подавай, что там имеешь, да проходи уже — не дело нам тут препираться. Либо утра дожидайся. Но за жизнь свою сам тогда отвечай.
