Александр Золотько - Кормильцы
– Как он там? – спросил Лекарь, не объясняя, о ком спрашивает, но Молчун его понял.
– С утра бился, кричал что-то, неразборчиво уже. Потом затих. Я заглядывал в щель… Глаза уже светятся красным. Слабо еще, но…
– Значит, все получилось. – Лекарь встал с лавки, умылся над ведром, вытерся чистым полотенцем, которое подала ему невестка Молчуна.
Белка приготовила ужин. Все собрались за столом. Даже младшего внука еще не уложили, невестка держала его на руках.
Стол был чисто выскоблен. Посреди него Белка поставила большую миску. Рядом положила нож.
Молчун взял его, закатал рукав. Вся семья тоже закатала рукава на правых руках, даже внуки. И это правильно, подумал Лекарь. Они тоже станут кормильцами. Им нужно привыкать к тому, что скоро они каждую неделю будут отдавать толику своей крови. Для того чтобы семья выжила в этом страшном, несправедливом мире. Потому что они – кормильцы. Потому что – так надо.
Молчун провел ножом по руке, выдавил несколько капель в миску. Передал нож Белке. Та, сделав надрез себе, передала нож дочке, та – своему брату.
Кровь собралась в лужицу на дне миски.
Это была первая кормежка, символическая, по обычаю. Это потом крови нужно будет отдавать куда больше.
Невестка взяла нож, проколола кожу на руках своих детей, заплакал только младший, но капля и его крови попала в миску.
– Отнеси ему, – сказал Молчун невестке.
Та передала ребенка Белке, взяла миску и вышла.
– Только дверь не открывай в загоне! – крикнул ей вдогонку Молчун и посмотрел на Лекаря. – Он еще долго будет опасным?
– Лучше потерпеть пару дней.
– Пару дней. – Молчун пошевелил губами, подсчитывая. – Ага, значит у нас еще неделя будет на пахоту… Успеем. Точно, успеем.
Белка стала подавать на стол.
Вернулась невестка, и вся семья приступила к ужину. Молчун даже выставил початую бутыль наливки. После ужина Лекарь попрощался, поблагодарил за ночевку и вышел.
До рассвета он успел доехать до мельницы, передал двуколку хозяину и ушел в свой дом. Хотел разжечь огонь в печи, чтобы хоть как-то разогнать сырость, пропитавшую все в доме, но потом решил, что не нужно.
Ничего ему не нужно.
В такие дни он был счастлив, что у него нет семьи.
