Любовь Пушкарева - Потерянное одиночество
– Тетушка Агата, – перед глазами ее образ, яркий и точный.
В ответ пришло нечленораздельное раздражение и узнавание.
– Я. Приду. К вам. В гости. Надо! Нам обеим.
Столь же нечленораздельная озабоченность и согласие. Отлично. Я разорвала связь. Я очень гордилась тем, что почти свободно пользовалась ментальной связью. У меня, казалось бы, не было ни малейших предпосылок, чтобы ею так овладеть – маленький рацио-центр, отсутствие принадлежности к семье, а вот, тем не менее… Я довольно улыбнулась.
***
Через пару часов мы ползли на моем старом ролсе по забитым улицам, и я приглядывалась к своему новому водителю. Сэм попросился на покой, но пока еще не уехал, как собирался, ожидая одобрения своей замены. Он сам нашел Митха, сам готовил его и теперь ручался за него. Митх – индус лет двадцати шести, и главное его достоинство в том, что он готов быть водителем всю жизнь, что он не хочет стать певцом, актером или президентом трансатлантической корпорации. Сейчас очень тяжело найти человека, готового просто работать, а не гоняться за призраками, которые вокруг него создают масс-медиа.
– Митх.
– Да, мэм.
– Что Сэм говорил обо мне?
Он усиленно соображает, что же я хочу услышать на самом деле.
– Он говорил, что вы хороший работодатель, – наконец выдал он. Молодец, фраза достойная дипломата.
– Он говорил, что был не только водителем, а еще и выполнял мои поручения, фактически был слугой?
– Да, мэм. Я готов выполнять ваши поручения.
– Хорошо. Он предупреждал, что я не прощу нелояльности к себе? – в моем голосе явственно проступила угроза.
– Да, мэм. Я никогда себе такого не позволю.
Хм… Он ни разу не «тренькнул», не соврал, это очень хорошо.
– Хороший… работодатель защищает тех, кто на него работает.
– Да мэм, Сэм мне и об этом говорил.
– Отлично.
Тетушка Агата Серизе жила в тихом, почти сонном квартале, просто удивительно, что в этом людском муравейнике могут существовать столь спокойные места. Она, как и я, выкупила весь этаж, подойдя к двери, я почувствовала ее, все же родная кровь, как ни крути, дает о себе знать.
– Пати, ma cher, – тетушка была привычно любезна. Выглядела она, как и я, так, как будто тридцати еще нет, зеленоглазая блондинка с породистым лицом Греты Гарбо.
Я вопросительно подняла брови, тетушка прекрасно знала, что меня интересует.
– Ру еще не вернулся, так что прошу.
– Замечательно.
Нам с кузеном лучше не встречаться. Когда они только переехали в Америку, а это лет через двадцать после моего приезда, тетушка сразу связалась со мной, попыталась наладить контакт, а Руфус, присмотревшись ко мне и не увидев «ни зубов, ни когтей», решил самоутвердиться за мой счет. Он убил мальчишку, которым я увлеклась тогда. Сам факт смерти источника меня не очень огорчил, парнишка был никчемным человечишкой – глупым, жадным и неблагодарным. Я связалась с ним из-за того, что он был помешан на сексе и генерировал красную силу так, что я могла не бояться исчерпать его, он был богатым источником, но его никчемность во всем остальном меня раздражала, и я б все равно скоро с ним рассталась. Но тот факт, что кто-то, а тем более мой кузен посмел посягнуть на МОЕ, меня, что называется, задел. И хоть тогда я еще довольно слабо соображала, ведь мне по человеческим меркам было лет пятнадцать, до меня дошло, что сейчас у меня отобрали то, что мне безразлично, а завтра могут лишить того, что дорого по-настоящему, а такого допускать нельзя. Я затаилась на пару месяцев, за время которых накопила белую силу, в ту пору мне это было очень тяжело, тогда я еще мало чем отличалась от суккуба – мои зеленые и белые артерии были удручающе малы.
С помощью моих мужчин я выследила Руфуса, он третировал очередную дурочку, попавшую к нему на крючок. Руфус, как и я, питался красным, но в отличие от меня, красно-черным, вызывая желание и страдание. Его оглушили сзади, он не сумел почувствовать зла, направленного на него, не смог уклониться. Оттащив в местечко потемнее, его, оглушенного, зверски избили, был бы на его месте человек, то уже никогда бы не очнулся. Когда телесная оболочка была повреждена настолько, что и vis-ситема дала сбой: пищевой vis-центр разорван, а рацио закрылся, стараясь удержать то, что есть; – я влила белую силу в его либидо-центр. Действовала я по наитию, не зная точно, каков же будет результат моего поступка. Одно я знала четко: белая сила для него – антагонист, она будет подобна яду и очень его ослабит. Ну что сказать… Реальность превзошла мои ожидания. Руфус от моего вливания чуть не сдох, и я пережила несколько очень неприятных минут видя, как он буквально разваливается в энергетическом плане. Если бы он все же окочурился, мне бы пришлось объясняться с Советом или бежать из города, но кузен остался жив, хоть и лишился либидо-центра. Я доставила его в столь плачевном состоянии на порог к тетушке. Хоть это был и риск – мать есть мать, и она может мстить за сына вопреки здравому смыслу, но все же объясниться с ней было необходимо. Я думала, что тетушка условно белая,[6] так же как и я, как ее сестра – моя мама, и что страх за сына лишит ее сил. Но я здорово ошиблась, тетушка, увидев почти бездыханное тело у меня на руках, налилась чернотой и спокойно вымолвила:
– Кто?
Я, не дав себе времени испугаться, ответила:
– Я!
Томительную минуту тетя Агата бурлила ядовитой чернотой, но потом все же взяла ее под контроль и потушила.
– Источник, – горько сказала она.
– Да. Объясните ему, чтобы не трогал меня, не вредил. Никак, ни каким образом. Иначе я не пожалею. Никого.
Она вскинула на меня глаза, прощупывая магическим зрением, я порадовалась тому, что, везя Руфуса, сделала остановку, чтобы «испить» двоих, и теперь явственно светилась красным, я могла с ней потягаться, учитывая, что мы обе были тогда не ахти какими бойцами.
Но тетушка предпочла худой мир и взяла своего сына из моих рук.
Я ничего никому не рассказывала, но информация имеет свойство просачиваться; через несколько месяцев все divinitas знали, что Руфус посягнул на мой источник, а я в отместку искалечила его. Либидо-центр так и не смогли восстановить, а значит, Руфус лишился резервуара своей центральной красной силы. Чтобы выжить, он окончательно перестроился на черную, сделав главным vis-центром сердечный, а вспомогательной силой ему пришлось взять зеленую.
Все знали, что между нами произошло, но раз ни одна сторона не подала жалобу в Совет, значит, происшедшее никого не касалось. Главное правило filii numinis[7] – «То, что можешь взять и удержать – ТВОЕ», я смогла «взять и удержать», и этот инцидент даже поднял мой статус в нашем обществе.
