Аламейк: Стрела Судьбы (СИ) - Саммерс Анабелла

Тигра очень любит рассматривать наши, как мы их называем, «коттеджи». Он прекрасно понимает, что хоть их двери и открыты для каждого жителя в любую нужную минуту, они все равно принадлежат тем, кто в них живет. Я разделяю его мнение. Вместе с тем мне очень нравятся резные ставни на окнах – в них нет стекол, как в наших серых глыбах, есть только ставни.

Орнамент на них вырезан незатейливо, почти на всех слоями сходит облупившаяся зеленая краска. Никто не знает, кем они были покрашены, с какой целью и почему именно зеленой краской (я склоняюсь к мнению, что никакой другой краски у людей просто не было, потому что сейчас у нас красок нет вообще). Но именно от этих ставен веет сногсшибательным духом старины и истории. Если бы мы только её знали.

Завтрак каждому подают в больших глиняных мисках, в которые влезает около четырех нормальных порций. Мужские порции, порции выздоравливающих и беременных обычно немного больше. Совершенно логично. Мне и моим друзьям сегодня посчастливилось перекинуться парой слов с Флорой Ив, которая в детстве была простой Флорой. Она старше нас на пять лет и, я до сих пор помню, как она учила меня названиям трав и растений, плела красивые венки, и даже играла со мной и Бреной в лесных нимф около озера. Теперь же Флора стояла совсем рядом и с довольной улыбкой передавала жителям их долгожданный завтрак: в ее глазах я еще могла увидеть старую добрую лесную нимфу. Однако синяки под ними говорили о больших переменах, ведь Флора в скором времени станет матерью.

– Доброе утро, ребята! – просияла девушка. Почти весь день она готовит еду и не выходит за пределы кухонь. Мы не встречаем её ни в поле, ни даже мельком на улице. Интересно, пронеслась ли у нее в мыслях та полоса воспоминаний, которая пронеслась в моей голове?

– Флора, отлично выглядишь! – ответила Брена. – Ты прямо сияешь, и я уверена, что дело в малыше! – Скала уверенно закивал, а мы с Тигрой недоверчиво переглянулись. Я, конечно, знала, что на многих беременность влияет именно так, но не могла сказать этого о Флоре, которая выглядела, мягко говоря, изможденной.

– Спасибо, Брена. Так чудесно увидеть вас после долгого времени! Жаль, что мы не сможем подольше поговорить, иначе выбьемся из графика.

– Зато никто не запрещает тебе говорить, потому что тебе теперь можно. Они, кажется, называют это одним странным словом. Гормоны. – Маленький профессор Тигра снова оказался очень доволен собой.

– Неужели это ты, Тигра? – искренне удивилась Флора. – Последний раз, когда я тебя видела, ты был совсем малышом и читал книжки с картинками!

– Теперь я повысил свою квалификацию и читаю книжки уже и без картинок, – мы все переглянулись и засмеялись.

– В любом случае, была рада вас видеть! – Флора передала миску сначала Брене, потом Скале, и неожиданно для всех нас – Тигре. – Неси осторожно, Здоровяк!

Тигра, окрыленный такой ответственностью, сгибающийся под тяжестью еды, прошёл что-то около полутора метров, прежде чем я забрала у него горячую емкость. Когда я оглянулась, Флора уже продолжала передавать миски следующим в очереди. Брена заговорила первой:

– По-моему Тигра прав насчет гормонов! Она даже не посмотрела на тебя, Ти. Уж кто-кто, а Флора знает, как ты неразговорчива! Странно, а?

– Возможно, она просто тебя не заметила, – вступил в разговор Скала. Его глаза блуждали от моей миски к миске Брены, казалось, парень действительно страдал от того, что не может помочь нам нести завтрак. Омлет был настолько горячим, что масло на булочках уже давно превратилось в жирные жёлтые пятнышки, растекшиеся по еде. К тому же, нам было не привыкать носить тяжести. Но что-то в нем поменялось в это утро.

– Да как же, ты серьезно? Теа выше меня, умник! Тем более она разговаривала с Тигрой, который без сопровождения сестры почти никуда не ходит. А еще, вы заметили, что раньше она никогда не стояла на выдаче еды? Говорю же...

Пребывая в некой прострации, я сначала подумала, что подруга закончила свой обвинительный монолог: мало ли, что могло случиться у Флоры. Но нет. Ее реплику прервал жуткий вопль, доносящийся откуда-то со стороны леса. Мне показалось, что облака стали нестись по небу с необычайной скоростью, а в голове начали рождаться ужасные картины, как, например, в работах Яна Матейки. Я никогда прежде не слышала, чтобы люди так кричали: агония ли, шок ли, кому принадлежит этот душетревожащий крик?

Скала не мешкая положил миску на землю: мы успели только спуститься с холма. Брена и я последовали его примеру и вместе с десятками жителей, кинвуших свой завтрак остывать, побежали прямо к лесу. Где-то вдалеке люди бежали прямо через поля, топча урожай, опрокидывая самодельные орошающие системы. Крик с перерывами в несколько секунд продолжал эхом раздаваться по поселению: я тут же подумала, откуда в застроенном и заселенном месте может слышаться эхо?

Люди, следом за которыми бежали мы, понимали, что не успеют прибежать раньше тех, кто решил срезать путь через поля, бежали в обход.

– Тигра, не беги за нами, слышишь? – я заметила, как тяжело стал дышать братик и посадила его на небольшой валун на обочине кукурузного поля. – Если ты очень хочешь помочь, отдышись и иди за нами помедленнее, хорошо? Я буду ждать тебя в лесу. – Тигра кивнул и остался отдыхать. Я знала, что через пару минут, если повезет, он помчится в лес, возможно, думая, что сумеет прибежать быстрее меня. Он всегда хочет помочь.

Поравнявшись с ребятами, я начала замечать восклицания жителей. Бежали все те, кто еще не успел сесть завтракать, те, кто уже начал работу в поле. Люди задавали друг другу вопросы, они что-то вскрикивали, они общались. Это были не только дети и подростки, это были взрослые и даже старики, которым часто приходилось останавливаться, чтобы отдышаться.

Когда мы уже вбежали в лес, крик стал утихать, а всхлипы и оханья стали слышны отчетливее. Наверняка кто-то уже добрался до бедняги, подумала я.

– Говорю же тебе, это кричит мужчина! – сказала какая-то женщина совсем рядом.

– Да что вообще могло случиться в нашем лесу?

– Что могло заставить мужика вопить, как бабу?

– Прекрати, Нард! Ты не знаешь, что могло случиться.

Я продолжала бежать вместе со всеми, не смотря по сторонам. Все время я видела только чьи-то ноги, чьи-то вспотевшие спины и поцарапанные руки. Я и сама изрядно потрепалась: непослушные ветки разорвали правый рукав футболки, из порезов на обеих ладонях проступали капельки крови. Еще через пару густых поворотов, там, где лес становился реже и уже совсем рядом росли знаменитые яблони, наш поток уперся в приличную толпу. Люди повсеместно охали и ахали, прикрывали рот ладонями, машинально хватались за сердце и мотали головами. Кто-то схватил меня за плечо: это был Скала. Он испуганно посмотрел на меня:

– Я нигде не вижу Брену.

– Она точно где-то здесь. Здесь почти всё поселение. Нам нужно пробраться через толпу, сможешь? – я с надеждой взглянула на друга. Ему оставалось только кивнуть. Без клишейных «простите, извините» Скала медленно, но верно протиснулся к началу толпы: я следовала за ним. Следующее, что я увидела, повергло меня в настоящий шок, как и всех тех, кто сплоченным полукругом, казалось, закрывал случившееся от любопытных взглядов остальных. На земле лежал многолетний дуб с толстым стволом. Он был повален так, что почти отделял одну часть леса от другой: близрастущие кустарники смялись под громадным весом кроны, на открытой земле повсюду валялись раздавленные жёлуди. Рядом с местом спила лежала пара топоров, один больше другого. Плуг старший своими широкими плечами закрывал полный обзор, я могла разглядеть только седую голову Хена Тента и кудрявую шевелюру своего отца.

– Стойте, стойте, не трогайте! Я сказал не подходите! Оставьте меня, черти лесные! А-А-А! – снова прозвучал тот истошный вопль. Совсем близко. Трое мужчин, кажется, послушались этого приказа, и отошли на приличное расстояние. Этого хватило, чтобы и мы со Скалой увидели, что же и с кем произошло..