Лана Тихомирова - Тау
— Угу, — буркнула я, — Баб сердцем чует, да?
— Что? — не поняла Надя, — Ну тебя с твоими шуточками! Помнишь у него должны быть шрамы? На тыльной стороне ладони?
Меня бросило сначало в жар, потом в холод, я про это и думать забыла, а ведь шрамы были, в точности такие, как я описывала и представляла.
— То есть?
— Вот ты дуреха, дуреха, — запиричитала Надя, — то есть да, товарищ, каким-то образом он тут.
Я налила себе водки, до меня окончательно дошло ВСЕ. Есть вещи, которые проще не замечать, чем признавать. Что в таких случаях говрит Надя? "Не замечай, делай вид, что все так, как оно должно быть". Будем делать вид.
Через пол часа я проводила Надю домой отсыпаться. Нервы у нас были настолько взвинчены, что полбутылки водки, после которой нас уносило обычно в волшебные равнины, теперь было недостаточно и расстались мы почти трезвыми.
— Что это была за многомудрая дама?
— Это моя подруга, — ответила я.
— Она приходила на меня посмотреть?
— Да. Понимаешь, Комрад, как бы тебе сказать? Гости из другого мира несколько не типичны для нас. И у меня было небольшое подозрение, что я сошла с ума.
— Я понял, что вы говорите обо мне, но я не понял, то что она сказала, хорошо или плохо?
— С какой стороны посмотреть, Комрад! С одной стороны, для тебя возможно и плохо, потому что ты никогда может быть и не увидишь Тау. Для меня хорошо.
— Почему?
Я ждала вопроса, я знала, что на него ответить, но промолчала.
— Мне не нужен Тау. Эта странная троица говорила, что Тау скоро погибнет. Погибнет Тау, но не я. Я-то останусь тут с тобой. Ты красивая и умная, и такая нежная. У меня никогда не было такой женщины.
— Я знаю, — невольно вырвалось у меня.
— Откуда? — мгновенно спросил он.
— Знаю… в смысле, предполагаю, — почему-то мне не хотелось, чтобы он знал правду о себе.
— Твоя подруга Надя говорила, что читала какие-то твои записки, они обо мне? — спросил подозрительно Комрад.
— Ты говорил, что Тау погибнет, что с Тау?
— Честно говоря, я плохо слушал этих умников, они что-то говорили о каком-то метеорите, и что я должен тебя в чем-то убедить, но я, честно, не помню.
— Ну, здесь-то легко. Ты должен меня убедить, что Тау существует, и заставить его спасти, как я понимаю. Если бы это была книжка, было бы именно так. Но как его спасти ты не знаешь? Это раз. И вот еще вопрос:, ты вернешься если я спасу Тау обратно или нет? Задавая вопрос, я уже знала ответ: вернется сразу же. Мне этого не хотелось.
На весах лежали с одной стороны Тау, с другой Комрад. Выбор не их легких и даже не из бронхов, как говорится.
— Комрад, а ты не подскажешь, много ли народа на Тау?
— Очень много.
— И никто не бедствует?
— Что значит бедствует?
— Ну, голод, мор, чума, пожары, наводнения, тираны, войны.
— Бывает всякое, — потягиваясь ответил Комрад, — но все это мы переживаем спокойно и жизнь на Тау мне всегда казалась хорошей.
"Возможно, что это оттого, что ты моя выдумка, возможно, тебе просто везет", — подумала я.
На весах прибавилось довольных и радостных людей, ожидавших гибели. Легче не стало. Ладно бы им там тяжело жилось. Тогда хлопни метеорит и все счастливы, а убивать ни в чем неповинных счастливых (предположительно) людей из-за порочной страсти. Хотя почему порочной? А бывает непорочная страсть? Отвлеклась, стоп!! Это стоит обдумать.
Я закоренелый эгоист, но тут… черт побери, тяжело…
— Ты не хочешь, чтобы я уходил? — ласково спросил Комрад.
— Нет, не хочу, — прижимаясь к нему сказала я, — Понимаешь, Комрад, я не знаю как у вас там, но здесь есть такое понятие, как вторая половинка. Так вот, мне кажется ты моя вторая половинка.
— Я понимаю о чем ты говоришь. Это что-то вроде, когда один человек не может существовать без другого?
— Да, ты точно понимаешь. У меня были мужчины до тебя, но ни с кем другим мне не было так хорошо, как с тобой.
Комрад прижал меня к себе сильнее. Так мы и сидели, прижавшись друг к другу и нам было тепло и уютно, во мне стало просыпаться что-то человеческое.
Итак, мой внутренний суд вынес вердикт: максимольно отложить рассмотрение дела о спасении Тау, но так, чтобы Тау не погиб. С чувствовм своевременности у меня все в порядке, буду надеяться на него, заодно пока раздумаю, как мне его спасти.
Глава 4. Первый день дома
Больничные мои недели пролетели в сладкой истоме и радости. Мы с Комрадом много гуляли, учились пользоваться разными хитрыми вещами, как-то: телефон, плита, микроволновка, которой он чуть ли не поклонялся, как величайшему божеству, холодильник, кран и проч. Я старательно готовила Комрада к тому, что если он останется один дома, то и сам не убьется и дом не разрушит. Так же мы наслаждались обществом друг друга, что не могло меня не радовать. Я была очень счастлива все те две недели, и с радостью уже представляла себе, как буду возвращаться домой, потчевать рыцаря чем-нибудь вкусненьким…
Вечером, перед первым рабочим днем после отдыха, я тщательно проинтсруктировала Комрада, как надо вести себя дома, пока меня нет.
Утром я проснулась пораньше, от нежных и ласковых его прикосновений, и утро явилось хоть и суматошным, но таким приятным и милым. Весь рабочий день я дергалась, сидела, как на иголках. Корректура не шла, отзывы и рецензии не писались, но домой я не звонила. Необходимо доверять человеку, если хочешь, чтобы он доверял тебе. Не стоит слишком сильно его контролировать.
Стоял легкий и приятный денек, каких много в начале апреля. Золотое чистое солнышко, свежий ветерок, с совершенно весенним ароматом, какие-то дети на площадке за окном, совершенно идиллическая картина. Я то и дело смотрела на часы, чтобы не пропустить конец рабочего дня. По старой привычке меня с работы выгоняли пинками, чтобы закрыть помещение, а сегодня в моих интересах было вернуться домой пораньше. Поэтому, когда минут за десять до конца, я начала прихорашиваться, красить губки и пудрить носик, мои сотрудницы раскрыли рты.
— Свята, а ты чего это так рано? Десять минут же еще?
— Надо, — таинственно ответила я.
— Мужик что ли опять новый завелся?
— Мужик, не грязь, сам не заведется, — ответил кто-то из угла.
— Вот, вот, — поддакнула я, и минута в минуту конец рабочего дня вылетела на улицу. По дороге я накупила всяких вкусностей и уже возле квартиры почуяла неладное.
Дверь была закрыта, как я ее и оставляла. Я открыла дверь, отгоняя назойливое нехорошее предчувствие и позвала Комрада — никто не откликнулся. Я оббежала все комнаты, его нигде не было. Квартира была пуста. Я села на диванчик на кухне и закурила. Где он? В Тау? Или Тау погиб и он вместе с ним? Или он просто ушел погулять, дверь захлопнул и забыл ключи? Ключей не было на тубмочке, значит ключи он взял с собой. Просто ушел погулять? Но я же просила позвонить! Или записку оставить?! А, точно, он же писать не умеет. Но мобильным, который я ему купила, он пользуется уверенно, а там только мой номер и записан! Вышел погулять и попал под машину? Так, нет, об этом даже и думать нельзя. Комрад благоразумен, он машины за версту обходит, и дорогу переходит внимательно, это мы с ним проходили. Но мало ли идиотов за рулем? Нет, стоп, нельзя!!! За полчаса терзаний погибло полпачки сигарет, я курила одну за одной и вполне уже могла проявлять способность к фотосинтезу, как вдруг в замке кто-то стал ковыряться. Я подошла к двери и распахнула ее — за всеми треволнениями я забыла ее закрыть. На лестничной клетке передо мной сидел в нелепой позе Комрад и потирал ушибленный лоб.
