Елена Федина - Наследник
— Разумеется, — гордо заявил он, — я — эрх. Я не умею врать, как ты. И я считаю, что тебя давно пора убрать отсюда.
У меня не было к нему ненависти, не было даже возмущения. Он мне просто не нравился.
— Вот как? — сказал я, пожав плечом, — тогда какой смысл? Ведь я же еще не выполнил своей космической задачи.
— И никогда не выполнишь, — холодно сказал Зорлез, — теперь уж точно. Ты — наша неудача, это надо признать. Сложный мир! Противоречивый мир! Неповоротливый мир! Эрхам безумно трудно сюда внедриться. Ничего у нас с тобой не получилось. В шестнадцать лет ты взял и сбежал из дома. Потом было вернулся, но какой-то рок занес тебя во дворец. Почему-то ты решил, что твоя цель — обезвредить моделятор. Потом ты решил воскресить девушку и чуть не испортил климат на планете. А потом ты вообще возомнил, что надо спасать Лесовию! Ты делал всё, только не то, что от тебя требовалось.
— Так что же, черт возьми, от меня требовалось? — спросил я почти в бешенстве, — что?!
Зорлез посмотрел на меня снисходительно, даже с легким презрением, он не собирался меня щадить. И врать не умел.
— Как будто ты сам не знаешь, Кристиан Дерта.
— Я? Если б я знал, я свернул бы горы, доктор Орисио. Но я слеп как земляной червяк.
— Ты не слеп. Просто ты уже слишком человек, а люди не видят того, чего не хотят видеть. Есть у них такая несовершенная черта.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил я мрачно.
Он встал, подошел ко мне и заглянул в глаза. Он стоял так близко, что и отвернуться от него было невозможно.
— Скажи-ка мне, Кристиан Дерта, чего тебе хотелось всю жизнь? Только честно. Ну?
— Ничего, — буркнул я, — просто жить спокойно, иметь дом и кучу детей. Всё!
— Так какого черта! — сказал он с отчаянием, — какого черта у тебя нет ни дома, ни детей, ни спокойной жизни?! Что ты выдумываешь себе вселенские задачи и всё время куда-то лезешь? Где тебя носит, чего ты хочешь?..
Он еще не закончил, а я уже почувствовал себя раздавленным, мне захотелось вырваться и убежать. И не слышать его последних слов.
— Я же говорил, что нас должно быть много, — усмехнулся доктор, — плодиться и размножаться — вот была твоя космическая задача.
Потом я уныло сидел в кресле, а он ходил вокруг меня и рассказывал, как было у них задумано. Меня родила одинокая женщина с Тополиной улицы, звали ее Ведбеда. Почти в тот же день у хозяина харчевни напротив родилась девочка-эрх. Моя судьба. Я был привязан к ней еще раньше, чем родился. Мы неминуемо должны были полюбить друг друга и пожениться в конце концов. И жить долго и счастливо. Ведбеда оказалась сектанткой, и ее аскетичная секта никогда не простила бы ей рождение ребенка. Она просто подкинула его Юзесту. Впрочем, это не помешало. Мы с Эской очень скоро привязались друг к другу гораздо больше, чем брат и сестра. Помешало другое. Сам же доктор Орисио со своей честностью. Я ушел от Эски и, как оказалось, навсегда.
— Значит, она тоже — эрх?
— Конечно. Только она испугалась сама себя. Во время Черной Смерти она пережила сильный стресс, ей слишком много открылось сразу, но она предпочла сойти с ума. Ты оказался смелее. Но от нее, по крайней мере, никакой опасности, а ты — всё равно что разбуженный вулкан.
— Эска — эрх! — повторял я потрясенно, вспоминая с какой тоской и обидой смотрел вслед ее удаляющейся карете там, у реки. Как немыслимо тяжело мне было расстаться с ней, словно опутан канатами и прикован к ней тысячью цепей.
— Ты мог бы догадаться сам, — наставительно продолжал Зорлез, — тебя не удивило, что она выжила в Тиноле? И что она выжила потом? Но ты даже не задумался над этим.
— Я думал, что это… от моей любви к ней.
— Опять мания величия, Кристиан Дерта!
— Хватит! — не выдержал я, вскочил и заходил по комнате как укушенный осой, — хватит!
Зорлез не давал мне времени подумать, он словно вылил на меня ведро ледяной воды и теперь наблюдал за моей растерянностью. Но не долго. Скоро мой ответ был готов.
— А теперь послушайте, что я вам скажу, доктор Орисио, — я встал напротив него, — слушайте и не перебивайте. У меня нет никакой мании. Просто я — не эрх. Не мерьте меня своим аршином, и не решайте за меня, что я должен делать в жизни, с кем жить и кого любить. А велик я или мал, это не вам судить.
— Мальчишка…
— Я не эрх! — усмехнулся я, — какой же я эрх, если я по уши в дерьме, дорогой доктор? Я уже человек. Я бешеная смесь человека и эрха, который может и соврать, и убить, и изменить жене, и подставить свое войско, и растоптать свою любовь, и даже труп изнасиловать может, если так нужно! А я один знаю, что мне нужно! Сами плодитесь и размножайтесь, только ничего у вас не получится в этом мире с вашей честностью и стерильностью!.. Я не выполнил своей задачи? Да что вы понимаете в моей задаче? Я всю жизнь расхлебываю ваши же грехи, плоды ваших благих порывов, как навозный жук! Откуда здесь взялся моделятор? Ну? Откуда, я вас спрашиваю?!
— Для обучения наших детей, — хмуро сказал Зорлез, — но это было давно, еще триста лет назад. Тогда у нас ничего не вышло. Впрочем, как и теперь…
— Вы дважды наступили на свои же грабли! — усмехнулся я зло, — здесь нельзя быть честным, и нельзя быть бескомпромиссным. Здесь всё сложнее. Надо просто иметь совесть, а она уже подскажет, как поступить. А моя совесть подсказывает мне, что герцогу Навскому совсем не нужен такой всезнающий советник, который еще и не умеет лгать! Ты отдаешь себе отчет, что ты слишком опасное оружие в его руках, ты, тепличный филодендрон?!
Я потянулся к поясу за кинжалом.
— Не смей — повелительно сказал Зорлез, отступая в угол, — и не пытайся даже!
И я почувствовал на себе его силу. Он словно надел на меня черный колпак и связал веревками. Чужая воля давила на меня, как упругая подушка, заставляя пятиться, упасть в кресло и всё глубже вжиматься в него. Потом мне показалось, что он хочет вышелушить меня как орех и добраться до самой моей сути, где спрятана и гордыня моя и безумие.
Цветная мозаика вспыхнула у меня перед глазами. Впрочем, цвета мне были уже не нужны, мне хватало моей воли. Я собрал ее в пучок так мощно, что загудел изнутри как медный гонг, по которому вдарили молотком.
— Я не трону вас, — сказал я, мгновенно разрушая тот удушливый кокон, в который он меня вогнал, — мне, конечно, ничего не стоит вас убить, но я обойдусь без этого. Я знаю, что мне делать, и помешать мне вы не сможете. Я не эрх, и я сильнее вас. Вы даже не представляете насколько.
Он тяжело дышал и отступал к стене, разрисованной оранжевыми цветочками. Он смотрел на меня почти с ужасом, как на порожденное самим собой чудовище.
