Сергей РАТКЕВИЧ - Девять унций смерти
«В чужой монастырь со своим уставом… это все равно что в чужую кузню со своим инструментом! Хозяин по шеям надает и ведь прав будет».
А тут и не монастырь даже, а…
И почему такое сильное ощущение, что хозяин вышел и вот-вот вернется?
— Да как же — нет дома? — улыбнулась девочка. — Вот он! Разве ты не слышишь?
Она обвела рукой вокруг себя, словно бы весь мир воедино связывая этим простодушным жестом.
Якш прислушался.
Мягкие наплывы ветра были подозрительно похожи на скрипичное глиссандо. Шелест ветвей ощущался приглушенным пиццикато. Птицы разбрасывали вокруг себя восхитительные рулады. Даже кузнечики в траве тарахтели нечто похожее на самые изысканные трели.
Якш потряс головой, но наваждение не стряхивалось.
— Ты тоже услышал, да?
Якш кивнул.
На глаза почему-то навернулись слезы. И проклятый комок в горле… откуда он только взялся? Вот разревусь сейчас. Ребенка напугаю.
Когда очень хочется плакать, а слез нет… когда плакать ни в коем случае нельзя, а слезы сами катятся… есть потрясающий выход — запеть нужно. Это помогает.
Якш запел. Запел так неожиданно для самого себя, что даже вздрогнул. И далеко не сразу сообразил, что же именно он поет, где ему было соображать, а когда понял…
Старейшины бы все бороды себе повыдрали, узнай они, что их бывший владыка чествует этой песней человека. Древняя гномская песня, хвала воинам, вернувшимся из победоносного похода. Но разве схороненный здесь ее недостоин?
Он пел — и весь мир отвечал ему, отзывался, словно одна огромная скрипка.
Якш все-таки не выдержал под конец, заплакал. Но девочка не испугалась.
* * *
Когда становится ясно, что в ближайшее время неуловимый учитель не отыщется, начинаешь думать, чем бы заняться еще. А лучше всего думается в хорошем кабачке, с кружкой доброго пива в руках.
Иногда чего-то не случается лишь для того, чтобы успело случиться что-то другое, быть может, более важное, и река событий меняет свое русло, а то и просто вырывается из берегов, из того, что нам и в самом деле казалось ее берегами, быть может, мы просто не знали, что у нее есть и какие-то другие берега…
Примерно так размышлял Якш, забредший в очередной трактир очередного олбарийского городка, название которого он как-то поленился выяснять, ему было хорошо и так, он старался получать удовольствие просто от жизни и ждал некоего знака, который подскажет ему, куда же, собственно, двигаться дальше.
— Как вы не понимаете, олбарийская заточка клинка отличается от троаннской, как день от ночи и луна от солнца! — вознесся под потолок кабака истошный пьяный вопль.
«Действительно, отличаются, — прихлебывая густое темное пиво, подумал Якш. — Вот только орать-то так зачем?»
— Не кричи так, уважаемый, нам-то что за разница, отличаются они или не отличаются? — прогудел низкий, уверенный в себе голос.
— Нет никакой разницы, олбарийская заточка или троаннская?! — опять завопил кто-то. — Да вы хоть думаете, о чем говорите?! Выходит, если заточить олбарийский средний меч, как легкий троаннский или средний южномарлецийский, — все будет нормально, да?! Вы б еще как ледгундский полуторник его заточили! А то, что воины, вооруженные таким оружием, погибнут в первом же бою, вам наплевать, да?!
«Ни один воин не пойдет в бой, не проверив свое оружие, — подумалось Якшу. — Да и не позволит нормальный воин кому другому свой меч затачивать. А ненормальных воинов убивают столь быстро, что они, можно сказать, и вовсе не существуют. Однако что ж это за недотепа там разоряется?!»
— Вот смотрю на вас — и вижу: да — вам наплевать! — вновь заверещал тот же голос. — Вам наплевать, а между тем…
— Сядь и не ори, болван, — промолвил все тот же низкий голос. — О воинах должны их командиры думать.
— И отвяжись от нас со своими заточками и прочими глупостями, — добавил второй. — Мы люди торговые, у нас свои заботы.
— Да и ты, небось, не воин, — добавил еще один. — Этаких хлюпиков в воины не берут. Тебе, небось, и меча-то не поднять, так чего ж ты разоряешься?
— Ах, у вас, значит, свои заботы, а на прочее вам плевать?! На то, что не сегодня завтра придут враги, плевать?! А я, значит, хлюпик и меча не подыму?! А я вот вам сейчас по шеям-то накостыляю, тогда и…
От разгорающегося скандала Якша отвлекла принесенная хорошенькой служаночкой очередная кружка пива.
— Когда пиво подает такая красавица, оно вдвойне вкусным кажется! — пошутил он, глядя, как мило розовеют щечки девушки.
Он собирался продолжить в том же роде и, чем Духи Огня не шутят, вдруг да и договорится с девушкой о страстной ночи на душистой горе благовоний — а что, такое вполне возможно, нашлась бы где гора благовоний поблизости, а сговорчивые девицы найдутся, не в этом кабаке, так в другом, не одна, так другая… но тут чудеса в очередной раз добрались до него, хотя он и не сразу это понял.
В самом деле — трудно счесть чудом полупустую кружку пива, внезапно прилетающую из глубин зала и вдребезги разбивающуюся о стену рядом с твоей головой. С другой стороны… это и не было чудом, а, так сказать, предисловием, вступлением к оному.
Когда чудо хочет обратить на себя внимание, оно редко пишет письма изысканным литературным слогом, обычно оно просто хватает любой первый попавшийся под руку предмет и швыряет им в тебя, дабы отвлекся ты хоть на время от разных там девиц и прочего, что чудесам мешает.
Следом за кружкой, едва не опрокинув столик, за которым сидел Якш, в стену рядом с ним влепился яростный сторонник правильной заточки клинков.
Чудеса еще и не таким швыряются. Скажи спасибо, что тобой ни во что не кинули.
Сказал?
Вот и молодец.
Взъерошенный тщедушный человечек нелепо взмахнул руками и сполз по стене. Служаночка, взвизгнув, отскочила, впрочем, после взвизга она тотчас мило улыбнулась Якшу и бросила на него быстрый многозначительный взгляд.
«Ого! Кажется, у меня были шансы! — подумал Якш. — Или есть? Сейчас вот разберусь здесь, утихомирю драчунов и буду в ее глазах герой героем!»
Вослед прилетевшему тщедушному человечку гурьбой шагали основательно рассерженные торговцы, все как на подбор здоровяки. Они на ходу закатывали рукава. Чувствовалось, что вконец доставшему их болтуну сейчас ой как не поздоровится. Вставшего на их пути Якша просто не заметили. Первый из шагавших, самый высокий попытался попросту отодвинуть его, словно помешавший стул или стол.
Но Якш ни тем, ни другим не был.
— А ну-ка стой! — негромко, но внушительно приказал он. — Вы чего это? Совсем одурели? Вы ж его этак совсем убьете. Вон вы какие здоровые обормоты.
— Убьем, — степенно кивнул торговец. — А ты отойди. А то и тебя тоже…
