Русалочья удача. Часть 1 (СИ) - Рубцова Налия

Ещё более нежеланными, чем сама Купава.

«Прости, Горька, – в который раз подумала она. – Ну почему ты со мной пошла? Мне нужно было попасть в это святилище, не тебе. Нет, полезла вместе со мной в пасть к зверю! А теперь сиди и волнуйся за тебя!»

Совесть грызла её немилосердно. По всему выходило что это Купава подставила шею сестры под топор. Сначала обидела её неосторожными словами, а потом подставила. Горька не понимала, насколько важно для Купавы попасть к святилищу, узнать… Наконец узнать… Купава сжала стеклянный браслет, чувствуя, как в сердце поднимается знакомая, сосущая пустота. Жажда вспомнить то, что было у неё отнято.

Но разве Горислава заслужила стать жертвой её жажды?

Не заслужила, но сама пошла с ней! Значит, вина не на Купаве!

«Дурочка, она пошла, потому что боялась за тебя!» – сердито крикнула на себя Купава, до крови закусывая губу.

За спиной загремел засов. Купава обернулась, заставляя себя отвлечься от бесполезного самоедства. Горька ещё жива. Значит, не всё потеряно, значит, она ещё может всё исправить.

– Выходи, дева, – сказала русалка на пороге. Она выглядела совсем как обычная женщина, не считая распушенных волос и изумрудно-зелёных глаз. – Старшая сестра, владычица Белояра согласна видеть тебя.

***

Русалки провели её через двор, к церкве. Если без символа Финиста её можно было назвать церквой. Купава близко людские храмы не рассматривала из страха, что на неё кара обрушится или что-то такое, но даже при этом заметила отличия. Ну, вряд ли стены в церквах расписывать женщинами-птицами, белокрылыми и чернокрылыми, и женщинами с рыбьими хвостами вместо ног, плескавшимися в воде. И точно там не было деревянного трона, на котором сидела простоволосая женщина. Из-под подола длинной, неопоясанной белой рубахи выглядывали голые ступни ног.

Провожатые Купавы остановились. Русалка же сделала решительный шаг вперёд и низко поклонилась. Она понятия не имела, правильно ли поступает – делала так, как подсказывало сердце.

– Старшая сестра, я смиренно прошу вашей помощи, – сказала она. – Во имя милосердия Богини.

Старшая смотрела на неё внимательным, холодным взглядом. На её лице не было морщин, а волосы были просто светлыми, не седыми, но Купава могла с уверенностью сказать – перед ней очень и очень старая женщина. Наверное, потому что глаза у неё были блёклые и подёрнутые дымкой вечной усталости.

Старшая неторопливо встала, сделала несколько шагов и медленным, плавным движением взяла Купаву за подбородок.

– Знаешь ли ты, с кем говоришь, дева? – спросила она негромко, но голос её наполнил всю не-церкву.

– Со старшей сестрой. С озёрной владычицей Белоярой, – выдохнула Купава. Русалка вглядывалась в неё своими блёклыми глазами, а затем сказала:

– Малёк. Нет, даже не малёк. Икринка. Вот кто ты, – и отпустила Купаву. Она повернулась к ней спиной, глядя в глаза женщины, изображение которой занимало всю стену. – Богиня, зачем ты послала ко мне это дитя?

Женщина смотрела со стены спокойным и мудрым взором. Чем-то она напоминала ведьму Параскеву – рыжеватыми волосами, наверное, или зелёными глазами. Справа и слева от женщины стояли девушки, тоже зеленоглазые, но у одной волосы были золотые, а у другой, белокожей – чёрные, как вороново крыло.

«Богиня», – повторила Купава одними губами. Так вот как она выглядит… Точнее, как её рисуют… Значит, вот так она и выглядела в те времена, когда боги были живы? Или же это просто кто-то намалевал первое лицо, что в голову пришло?

– Она не знает наших путей, Богиня. Ни нашего долга. Но она пришла сюда. И привела скверну – двух убийц и двух проклятых, – пожаловалась Белояра изображению на стене. – Должна ли я простить её?

Тишина затянулась. Белояра невидящим взглядом смотрела на стену. Русалки вокруг молчали. Кто-то уже начал переминаться с ноги на ногу. Наконец Купава решилась прервать молчание:

– Я… Кое-что знаю на нашем долге.

Белояра резко обернулась – волосы взвились, как белое крыло – и уставилась на неё взглядом гневным и растерянным, как человек, которого разбудили среди ночи.

– И что же? Что может знать такой малёк неразумный, как ты?

– Мы должны хранить… Защищать смертных от упырей и других злых духов, – сказала Купава, надеясь, что не очень разозлила Белояру.

– И кто же тебе такое сказал?

– Одна ведьма.

Белрояра села на трон. Тонкие белые пальцы обхватили подлокотники.

– Как интересно. Она была твоей наставницей?

– Она мне немного рассказывала о магии, о мире вокруг… О Богине… Но об этом святилище мне рассказали русалки в Ро́се, – сказала Купава.

Белояра некоторое время молчала, глядя перед собой невидящим взглядом.

– Наш долг,– наконец сказала она, – действительно таков. Защищать смертных от тех, кто не нашёл после смерти покоя или предназначения. Охранять ту границу, что разделает мир живых и мир мёртвых. Но мы настолько хорошо исполняли свой долг, что в какой-то момент мы просто прекратили быть им нужны, – в голосе русалки прозвала ядовитая горечь.

– Вы же… Одна из тех русалок, что была здесь с самого начала? – ахнула Купава, догадываясь. – То есть из старого святилища?!

Когда глаза Белояры сверкнули гневом, она поняла, что сболтнула лишнее.

– Да, малёк. Я дитя того мира, что умер. Последний осколок, последняя из сестёр. Я выжила, когда они пали, затаилась в глубинах… Потерянная, молящая Богиню о том, чтобы она указала путь… Год за годом. Пока не услышала голоса, которые взывали к Богине. Целый хор. Они молили о прощении. О защите, – скорбь в голосе Белояры сменилась мрачным торжеством. Краем глаза Купава видела, как опустили головы сопровождавшие её русалки. На их лицах мелькнул страх и стыд.– Те люди, что звали нас нечистыми и заманивали в ловушки, начали умолять о спасении. Я поступила так, как велит путь Богини. Даровала им Её милосердие, Её объятие. И с тех пор они служат мне, служат Богине, искупая грехи предков. Здесь, на дне священного озера, мы ждём часа, когда смертные вновь взмолятся нам. Тогда мы вернёмся… И с нами вернётся старый мир. Сто лет, сто по сто лет, неважно, мы будем ждать. Хочешь ли ты присоединиться к нам в этом дозоре, дева?

– Нет,– сказала Купава удивлённо. – Простите, я…

– Зачем же ты потревожила нас, неразумная икринка? Зачем тратишь моё время? – белые пальца Белояры сжали подлокотники, и на мгновение они показались Купаве старыми и сморщенными.

– Я узнала об этом святилище у старших сестёр. Они говорили мне, что здесь живёт голос самой Живы. И я смогу узнать здесь ответы на мучающий меня вопрос, – выпалила Купава, сжимая в пальцах стеклянный браслет.

– А сёстры твои говорили тебе, что путь к Гласу Богини лежит через тяжёлые испытания?– голос Белояры громом прогремел под сводами не-церквы. Глаза её были полны гнева.

– Нет, но я готова их пройти, ведь ничего больше не остаётся, – твёрдо сказала Купава. –

Дело в том, что я не помню ничего из смертной жизни, и хочу это исправить.

– Не помнишь? – протянула владычица. – Возможно, такова воля Богини. А возможно… Тебе удалось заинтересовать меня, дитя.

Кажется, её глаза стали немного добрее. Поэтому Купава снова заговорила, склонившись в поклоне.

– А ещё… Владычица Белояра, я прошу вас о милосердии для моих спутников…

– О. Конечно,– Белояра сделала усталый вздох.– Конечно ты попросишь. Но скажи, дева, почему я должна его дать? Ты привела двоих… Последователей того же бога, что и наши убийцы. А ещё двоих осквернённых. Они живы лишь потому, что обе носят твой знак. А ты, я смотрю, носишь их знаки. В старые времена до подобного не опускалась ни одна из моих сестёр. Ты воистину невежественна, кривое отражение того, чем должна быть русалка!

Купава сжала кулаки, чувствуя, что начинает злиться. Пренебрежительный, высокомерный тон – да как она смеет говорить так со своей сестрой, пусть она даже трижды владычица озера?