Ариш и Маг. Отсвет феникса (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан"

Уйти в тень? Представляю последствия — и взвыть хочется. Нет, отступать нельзя. Чревато лишней головной болью и озверевшим королём. Так что прислушиваюсь к разуму. Нужно разложить всё по полочкам. Когда Маг рядом, как реагирую? Обдумав, расслабляюсь. Поговорить — не проблема, можно колкостями обменяться.

Орокиос… Сердце пропускает удар. Кожа покрывается мурашками. Увы, не от холода. Ёжусь. Пальцы снова скользят по губам. Вспоминаю жар поцелуя. Лёгкое покалывание заставляет отдёрнуть руку. Не понимаю. Глупый ведь, прилипчивый, как неприятный день. Почему же, стоит о нём подумать, улучшается настроение и тянет улыбнуться? Это показатель искреннего, незамутнённого счастья? Сердечного расположения? Храмовник никогда не вызывал во мне опасения, скорее, ассоциировался с зацикленным на одной игрушке маленьким ребёнком.

Вырывается невольный смешок — маленьким? С его-то габаритами? Да и желания у него, как ни посмотри, тоже недетские. Как он недавно сказал… Принять его… Орокиоса Лера фон Триса… То есть «открыться»? Озноб пробирает от этой мысли, однако страха не испытываю. Я не боюсь храмовника и всё тут. Принимаю ли его?

Внимательно наблюдавшая за мною Ари Шамэя Грёжес вдруг замечает:

— Первый признак любви — отсутствие страха. Убегая от преследователей, я укрылась под образом танцовщицы в одной таверне, где остановился для тайной встречи правитель королевства Висталии. Он спас меня, когда почти настиг барон. Никому не доверяя, Нэрьярду я позволила остаться рядом, поддержать, подбодрить, когда привычный мир рушился. Так началась наша история. Красивая поначалу и трагичная в финале.

Видимо, от меня больше не ждут признания.

— Что произошло?

Госпожа Грёжес смотрит в пасмурное небо. Говорит о другом.

— Ты не попыталась убить Ваниуса фот Триса при первой возможности, ибо я приглушила душевные терзания — не желала повторения своей трагедии. Барона прикрывает сила, с которой мы с Нэрьярдом не справились. И ты бы не потянула.

— Но…

— Слепая ненависть губительна, Ариш. Через неё Тёмный захватывает в плен и толкает в бездну. Я притупляла твои порывы, наставляла на путь самопознания, формируя личность, сознающую свою природу. — Она дарит мне мимолётную улыбку и светлый взгляд. — В тебе нет зла. А вот горечи из-за смерти сестры и жажды справедливости в избытке.

Как ни странно, на самоуправство госпожи я не сержусь. Рвать на себе волосы из-за вмешательства в свою жизнь? Зачем? Конечный результат меня устраивает. Лучше мыслить разумно, чем стать невменяемой. Пример Мага очень показателен — слепая ярость разрушает, убивает медленно, мучительно, потешая врагов. Не желаю такой судьбы. Ни один мерзавец не стоит саморазрушения.

Возмездие обязано приносить успокоение. Какой смысл гибнуть, не прочувствовав результата? Не положив цветы на пустую могилу, сказав «Покойся с миром, сестра…» Если умру, кто попрощается с Эйей? Кто даст ей понять, что справедливость восторжествовала? Только мой голос она услышит, если до сих пор скитается по миру. Только мне поверит.

— Я понимаю ваши мотивы, — произношу искренне.

Одна эта фраза согревает меня изнутри. И тут же рассеивается туман, и отступает холодная сырость. Светлеет вокруг. На серебряных табличках, крепящихся к рукояти надгробий, читаются незнакомые имена, порождающие в душе глубокую печаль. И не только у меня.

— Эрьи часто проигрывают сражения, — доносит ветер грусть в словах госпожи Грёжес. — Они жертвуют всем ради поддержания призрачного равновесия. Их сила — в союзе со своими спутниками жизни. Поэтому когда гибнет один, второй уходит следом. Моя вина, что это так.

— Значит, это парные могилы?

— Одиночные…

Удивлённо вскидываюсь.

— Но…

— Здесь спят Эрьи, — широкий жест, охватывающий кладбище. — Эрьи — всегда девушки. Вторую ипостась среди храмовников именуют Эроу.

— Вы сказали, что они погибают со своей парой. Тогда где похоронены их мужья? И где покоятся храмовники?

— Когда умирает Эрья, тело её супруга обращается в прах, а душа впитывается в Окольса — провидческий камень, выбирающий претендента на должность Верховного Мага Империи. С Эроу происходит тоже самое.

Поражённо замираю.

— Разлука после смерти? Как так можно?!

Ари Шамэя Грёжес невозмутима.

— Жизнь бывает несправедлива. К Хвори и Эрьям в особенности.

— Почему их души разлучают? — я не могу этого понять.

— Предполагаю, виноваты последние эмоции Нэрьярда. Его желание отдалиться. Рухнувшая вера в меня повлияла на Окольса, испокон веков принадлежащего семье Висталей и определяющего претендента на трон. После объединения четырёх королевств провидческий камень стал поглощать души мужчин, связанных с Эрьями, поглощать Эроу. Намеренно разлучая супружеские пары, он словно выполнял последнюю волю неупокоенного короля.

— По этой причине архимагу запрещено любить?

Женщина заправляет за ухо короткую прядь волос.

— Окольса слабеет, когда влюблён Верховный Маг.

— Я слышала, первопричина кроется в ревности.

— Отчасти. У Висталей проблема с доверием. Иди за мною, Ариш.

Женщина манит вглубь кладбища, размеренной поступью направляясь к резной ограде, еле различимой за парой огромных деревьев. Они настолько широки, что невозможно обнять их стволы. И троих человек не хватит. С массивных нижних ветвей великанов свисает по шару. Один мутновато белый, второй наполнен алыми вихрями.

Приблизившись, я замечаю схожесть материала, из которого они сделаны, со своим оберегом. Рука непроизвольно тянется к шее, но вспоминаю, что сняла защиту и оставила в моленной. Сжимаю пальцы. Не хватает прохлады. Как-то привыкла перекатывать капельку в пальцах. Успокаивает.

Настораживаюсь. Я обеспокоена? Чем?

— Для чего эти сферы?

Госпожа улыбается — аж мороз по бестелесному! — и в голосе жёсткость:

— Ты ведь хотела узнать тайну прошлого? Разобраться, почему Нэрьярд ненавидит меня и обвиняет в измене? Всё просто, Ариш. Это дэрэссан…

Неужели?

— Печать обряда, позволяющего создавать двойника?

Однажды нынешний абуш поведал о древней магии, с помощью которой дано сотворить идеальную копию человека. По всем показателям: физическим, интеллектуальным, эмоциональным. Ни один сильный Маг не считает информацию с подставного образа и не распознает подделку. Существование «куклы» зависит от цели её создания. Обычно жизнь этого существа длится от трёх суток до нескольких лет.

Однако, со слов врачевателя обители, символ обряда дэрэссан — два идеальных дерева с парой сфер — утерян давным-давно. И заклинание забыто. Осталась лишь легенда.

— Это место, где был создан двойник, — грустная улыбка неуловимо скользнула по губам Её Величества. Воздух напитала горечь, оставшаяся в душе женщины с тех далёких дней. — «Решение, казавшееся правильным, привело к трагедии. Откуда пришло недоверие? Как Нэрьярд мог поверить, что я пала? До сих пор непонятно», — я слышу её мысли как собственные.

Шумит над головой листва. В отдалении кричит ночная птица. Словно вокруг не призрачный мир, а реальный — столь ярки проявления природы. Никак не пойму, где я? Движение воздуха и холод — как настоящие. Из-за кладбища, может? Из-за тех неуспокоенных сил, что шепчут и шепчут? Ищут ли Эрьи своих мужей? Или смиренно ждут их возвращения? Каково им без своего «сердца»? Без половины души?

«Каково пришлось бы мне, лишись я Орокиоса?» — заставляет вздрогнуть мимолётная мысль. Откуда возникла? Как можно сравнивать себя с бедными Эрьями? Или я, подобно им, питаю небывалую привязанность к избранному Зовом?

Разглядываю траву под ногами. Тонкие зелёные стебельки покрыты росой, а слева от них могила одной из Эрий.

— Зачем вам понадобился двойник? — спрашиваю, переводя взгляд на дэрэссан, состоящий из четырёх элементов: два необъятных дерева и две магические сферы.

Деревья-дэрэб уникальны. Встречаются редко. Растут парами, переплетаясь корневой системой. Листья у них мясистые, с зубчатыми краями, на конце каждого — раздвоенные иголочки, пропитанные магической смолой. Она течёт по тонким канальцам от жизненных центров земли к ветвям. Этой янтарной вязкостью наносят символы на подвешенные сферы и читают заклинание для создания двойника. Есть что-то ещё, но все подробности ритуала мне неведомы. Однако, по словам абуша, светлая сфера символизирует человека, с которого создана копия, красная — копию. Когда двойник исполняет волю создавшего, он истаивает, и обе сферы приобретают цвет лазури.