Вячеслав Касьянов - Искушение святой троицы
— Бл…, су-у-у-ки!! — заревел он, задохнувшись от бессильной ярости и глотая слезы. — Ненавижу, суки, гады, подонки, уроды!
Его злоба быстро переросла в страшную тоску, как бывало всегда во время более-менее серьезных неудач. В такие моменты Славе начинало казаться, что судьба неумолимо толкает его на путь последнего и окончательного жизненного провала, который невозможно предотвратить. Подобные настроения довольно быстро проходили, однако, оставляя в душе маленький черный след. Последующие события, если они были более-менее позитивными, могли затоптать этот след, и Слава вновь наполнялся радостью жизни, но, как правило, радость эта была недолговечна. Сейчас его состояние было таково, что он готов был, еще не остынув, наброситься на любого прохожего, с тем, чтобы как можно обиднее его оскорбить, а если возможно, и убить на месте. Славино помешательство продолжалось еще некоторое время, однако мы не будем здесь вдаваться в излишние подробности и скажем только, что, успокоившись, он твердо решил не возвращаться в магазин, а отправиться прямо 'домой', поскольку был преисполнен ненависти к проклятому универмагу. Так он и сделал, предварительно оглядев разбросанные по снегу продукты и высмотрев среди них продолговатую стеклянную бутылку 'Колокольчика'. Эта бутылка была единственным уцелевшим предметом из всех утащенных Славой. Про баночку с икрой он забыл. Он с ненавистью подумал, что Леше, как любителю упомянутого напитка, опять повезло больше всех. Это его так разозлило, что он хотел было не брать бутылку или даже разбить ее, но потом решил, что 'Колокольчик' пригодится и ему с Димой, поэтому сунул его в огромный карман своего тулупа и угрюмо зашагал куда глаза глядят.
Само собой разумеется, что в таком расстроенном состоянии он не очень внимательно следил за дорогой и довольно скоро, неожиданно для себя, очутился прямо на стыке двух уходящих в бесконечность шоссе, которые были по-прежнему пустынны. Обе черно-серые сужающиеся ленты были окутаны пасмурной дымкой, но когда он, шаркая дурацкими ботинками по асфальту, добрел до угла, образованного двумя слившимися дорогами, и повернулся к ним лицом, чувствуя странное тревожное волнение, вызванное удивительным размахом пространства, — в это самое мгновение из-за черной клубящейся тучи сверкнул луч закатного солнца и позолотил дорожное полотно. Захваченный удивительной картиной мертвого покоя, залитого солнечным светом, Слава несколько секунд стоял на месте и смотрел на сверкающий асфальт. Затем он обернулся назад, в поле. Над полем висели тяжелые пухлые тучи, закрывавшие небо до самого горизонта. Пространство оттого казалось странным образом замкнутым, как большая комната. Лучи солнца за Славиной спиной заскользили по тучам, высвечивая их плотную глубину, и темные клубы стали казаться еще более выпуклыми. Заснеженное поле чуть пожелтело под лучами; картина была удивительная. Но почти мгновенно она померкла вновь, окрасившись в свинцовый серый цвет и потемнев. Слава снова повернулся к дороге и увидел, что солнце скрылось за облаком. Участок неба над одним из шоссе был чуть светлее и ярче, чем в других местах; было видно, что солнце спряталось там. Шоссе стрелой уходило вдаль и там, где оно совсем терялось в тумане, в небо поднимался прямоугольный дымчатый силуэт огромного здания. Оно оканчивалось двумя остроконечными готическими шпилями, симметрично друг другу тянувшимися вверх. Несмотря на то, что очертания здания были окутаны туманом, его края были довольно резко очерчены и отчетливо видны. Готическая постройка была столь невероятно больших размеров, что Славе почудилось, что она находится совсем близко и высотой не превышает хрущевку, стоявшую по ту сторону шоссе, хотя на самом деле здание было страшно далеко. Подобный обман зрения он ощутил в коридоре при виде Головы, и шок, наверное, еще не совсем забылся им. Удивительно было видеть столь крупное строение, никак не гармонирующее с ландшафтом захолустного городка. Словно из пасмурного неба огромными ножницами вырезали кусок, открыв страшный провал, пустоту, серую дыру готической формы, ведущую в бездонную бесконечность. Слава, на несколько секунд представив себе эту картину, судорожно вздрогнул. Готический силуэт зыбко дрожал в воздухе; казалось, его скрывала сетка дождя. Слава долго смотрел на страшное здание и даже сделал непроизвольный шаг в его сторону; у него вдруг появилось непреодолимое желание попасть туда, зáмок манил и ужасал одновременно, он являл собой жуткую, сладострастную тайну… Как он здесь оказался? Кто его построил? Далеко ли до него добираться? Почему они не видели его, когда очутились в поле? Ведь это случилось всего метрах в трехстах позади. Наверное, ребятам не было дела ни до чего вокруг; им было достаточно и того, что они вырвались из коридора. Слава все смотрел и смотрел, как завороженный. Вдруг он с волнением вспомнил, как не успел сесть в автобус. Может быть, маршрут автобуса проходит через этот замок? Может быть, замок и есть конечная станция всех зазеркальных путешествий?..
Слава поспешно перешел шоссе и углубился в раскисший, окруженный хрущевками дворик, начинавшийся почти от самой дороги. Его глаза горели, он был взволнован. Толстая стеклянная бутылка 'Колокольчика' била его по бедру; он не чувствовал ее. Мокрая слякоть хлюпала под ногами. Однажды он провалился в лужу; даже не заметив этого, он машинально выбрался из нее и поспешил дальше.
Скоро он понял, что заблудился. Это не особенно испугало его; его мысли были поглощены таинственным замком, о котором он торопился рассказать друзьям. Даже сейчас, очутившись в совершенно незнакомом месте, он продолжал невольно думать о замке, рассеянно глядя по сторонам и ничего не замечая. Однако постепенно до Славы начало доходить его положение. Тогда он очнулся от странного забытья и огляделся внимательнее. Это не помогло ему, поскольку он не представлял себе, где находится, и только когда он понял это окончательно, до него дошло, что он просто-напросто потерялся. В его положении это означало, что он остался в мертвом городе один, без друзей, и ждать помощи было не от кого.
Сердце его в страхе заколотилось; в желудке поднялся неприятный холод. Он довольно быстро забыл про замок. Перемена в настроении была разительная. Он скоро был поглощен безудержным, безнадежным страхом, который оказался столь велик, что едва Слава почувствовал панику, ему пришлось сразу отгонять ее, потому что, поддавшись ей полностью, он мог бы запросто сойти с ума.
Он попытался сосредоточиться. Он помнил, что, выйдя из дома, повернул направо. Однако, возвращаясь обратно, он мог запросто миновать свой подъезд. Все здания были одинаковы и отличались только номерами; нóмера же он не помнил. Он даже ни разу не посмотрел на него; возможно, он его просто не знал. Дима и Леша наверняка запомнили и номер дома, и номер квартиры. Хотя номер квартиры он тоже помнит, но что толку? Славе хотелось зарыдать, к горлу подкатил отвратительный комок. Он бросился вперед, куда глаза глядят, не в силах оставаться на месте даже секунду — ему казалось, что стóит ему остановиться, страх и отчаяние сразу же раздавят его.
