Александр Зорич - Люби и властвуй
Стоял полдень. Было сухо и жарко. Но Эгин поежился.
– Мы нашли поселение смегов! Мы нашли поселение! ― громко и радостно вопили разведчики из числа матросов, пробираясь по камням к Дотанагеле.
Известие было скорее радостным, чем печальным. Гораздо лучше найти рыбацкую деревушку смегов, где есть вода, еда и лодки, и найти ее в трех лигах от места крушения корабля, чем не найти ничего. Хотя радости в нем тоже было немного. Смеги ― заклятые, хотя и малочисленные враги Варана. Ненавистники варан-ского флота. Жестокие пираты. Кость в горле всех без исключения варанских князей. «Только войной и питаются» ― вот что говорили о них поэты. И они, как это нечасто случается, знали, что говорили.
– Это хорошо, ― подытожил Дотанагела. ― Сколь велико оно?
– Две дюжины домов, милостивый гиазир! ― отвечал матрос, наконец-то отдышавшийся.
– Это тоже хорошо, ― Дотанагела погрузился в раздумья.
Получить все, что необходимо, мирным путем им скорее всего не удастся. Не такие люди эти смеги, чтобы отдавать что-либо с миром, продавать, менять, дарить. Тем паче варанцам. А значит, либо поселение придется вырезать, а после взять все, в чем нуждаешься, и делать это быстро, пока в головах потерпевших кораблекрушение не помутилось от жажды, смирившись с тем, что в схватке отряд наверняка уполовинится… Либо произойдет чудо.
Верят ли в чудеса его коллеги из Свода Равновесия? Еще неделю назад Эгин, не задумываясь, отвечал бы:
«Нет, нет и еще раз нет!» Но теперь неделя была позади.
– Самеллан, объявите матросам общий сбор, мы выступаем, ― скомандовал Дотанагела, и капитан, учтиво сложив руки на груди, отправился выполнять приказание пар-арценца.
– Пар-арценц, ― шепотом сказал Эгин Дотанагеле, когда они, притаившись на скалистой вершине, разглядывали рыбацкую деревушку, ― я почти уверен, что она совершенно пуста, Дотанагела бросил на Эгина озабоченный взгляд.
– Признаться, я полностью с тобой согласен. Несмотря на то, что над очагами клубился дымок, лодки, выволоченные на берег перед штормом, сушили паруса, а до слуха доносилось беззаботное блеяние скотины; в том, что люди покинули деревню, не было сомнений. Причем покинули несколько часов тому назад. Ни детей, играющих в пыли с разноцветными голышами, ни старух, нанизывающих жирные плавники тунцов на прутья, ни мужчин, починяющих снасти и бражничающих после удачного разбоя или, на худой конец, улова. Где они теперь, Хуммер их раздери?
– Очевидно, они заметили наших разведчиков и удрали в горы. Быть может, кто-нибудь из них сейчас наблюдает за нами, пар-арценц, вон из того перелеска на противоположном склоне.
– Думаю, они заметили нас выбирающимися на берег гораздо раньше, чем наших разведчиков. Они ― смеги, Эгин, и этим все сказано, ― вздохнул Дотанаге-ла, разглядывая противоположный склон.
Эгин уставился туда же, но ничего достойного внимания не приметил. Чахлая растительность, серо-желтые скалы, оползни, скрюченные деревца. Прячутся между камнями или за деревьями, заключил Эгин. Но отлично прячутся, о Шилол!
– Вон, полюбуйся, рах-саванн, на живого смега! ― процедил сквозь зубы Дотанагела и осторожно указал в сторону отвесного скального уступа, нависающего над деревней со стороны моря.
«Еще насмотрюсь», ― мысленно огрызнулся Эгин, но советом не пренебрег. Эгину было совестно признаться пар-арценцу в том, что его наметанный глаз офицера не в состоянии различить соглядатая даже после того, как его местоположение было указано начальством. А потому он продолжал всматриваться вдаль с такой старательностью, что очень скоро стали слезиться глаза. Но когда Эгин был готов смежить веки и повиниться в ненаблюдательности, он увидел смега. И не одного, а сразу двух. Нет, они не прятались в трещинах, не сидели за кустами. Они стояли на каменном карнизе и наблюдали.
Разумеется, они были наги. Волосы на голове, в паху и под мышками были сбриты, а тела их были измазаны желто-серой ― в тон скалам ― глиной. Или чем-то наподобие глины. Смеги не шевелились. Они даже, казалось, не дышали. Ни глаз, ни ресниц не было видно, ибо специальные травяные наглазники отлично скрывали все их движения. Да, язык Эгина не поворачивался назвать смегов легкой добычей, если даже занюханная рыбацкая деревушка может похвастаться такими диковинами.
– Я вижу, пар-арценц, ― с облегчением произнес Эгин, отводя взгляд.
– Разумеется, это ловушка, ― сказал пар-арценц, когда они вернулись к остальным, ожидающим за гребнем скалы. ― Мы спустимся вниз, а они нападут. Но наше спасение и наша победа состоят в том, чтобы войти в эту ловушку и обосноваться в ней. Прятаться в скалах ― затея еще более глупая, ― Дотанагела обвел напряженный круг слушателей успокаивающим взглядом. ― Но это худшее из того, что пришло мне в голову. Быть может, все проще ― смеги покинули родные очаги потому, что увидели, насколько мы превосходим их численно и вооружением. Разумеется, они уже послали за подмогой. Ибо смег не отдаст варанцу тухлой сардинки, не спросив за нее как за кашалота. В этом случае наша задача взять все, а главное лодки, раньше, чем эта подмога придет.
– Понятно? ― спросил у «лососей» Самеллан. Ответа не последовало, а значит, и вопросов тоже. Все было яснее ясного. Сейчас, приложив все старания к тому, чтобы переломать себе ноги, руки и шеи, все спускаются в деревню и собирают на пристани все, что смогут утащить ценного и полезного. А затем будь что будет.
Спустя полчаса весь экипаж «Зерцала Огня» уже шествовал по рыбацкой деревушке, держа оружие наготове. До Эгина, следуя за Дотанагелой, донесся обрывок разговора между пар-арценцем и Знахарем.
– Если вода в колодце отравлена, умру только я, а тебе придется лечить свои болячки самому, ― с напускной мрачностью сказал Знахарь и уморительно скривился, изображая корчи безвинно отравленного.
Сколько-то он их видел, этих корчей?
– Надеюсь, я узнаю о том, что в колодце яд несколько раньше, и ты сможешь пожить еще чуть-чуть, Шотор, ― с легкостью парировал Дотанагела и похлопал Шотора по плечу.
У тащившегося позади Эгина впервые за все знакомство с Дотанагелой возникла мысль о том, что такой человек, как пар-арценц, скорее всего может не только спать с женщиной, но и доставлять ей известное удовольствие. Ранее же он, к собственному стыду, полагал, что когда человек из Опоры Единства дорастает до пар-арценца, его плоть и кровь превращаются в кремний и железо, а плотские услады становятся чем-то столь же праздным и чужим, как игра на флейте. Окончательно разрешить сомнения Эгина могла бы Вербелина ― уж она-то наверняка знает. Но отчего-то Эгину было не по себе при одной только мысли завести с ней пустячный разговор. В то время как Вербелина временами бросала на него весьма недвусмысленные взгляды. Впрочем, ничего двусмысленного в них не было, благо Эгин знал ее не первую неделю.
