Антон Карелин - Книга Холмов
Один из двоих оставшихся заехал Анне дубиной по плечу, второй мазнул ножом по поддоспешнику, но не прорезал его, нож был слишком тупой, а удар слишком неправильный.
— Съешь еще… этих мягких… землецких булок, — рявкнула Анна, в конце сентенции со всего размаха съездив второму подносом по лицу. А так как сентенция была длинной, аж на три вдоха, то первый к тому моменту уже валялся на коленях с вывихнутой рукой и выл, ухватившись за плечо. Немного не рассчитала.
Повалив его на распростертую кучу-малу из тел, грязных не только от суровой крестьянской жизни, но и от ругани, звенящей в воздухе, Анна уперлась коленями несчастному мужику в грудь и вправила сустав, от чего он хрюкнул и замолк, испуганно на нее глядя. Боль всегда хорошо перебивала чары и доминацию, Анна выучила это довольно быстро, попав в Мэннивей.
— Я в порядке, — Кел поднял слегка окровавленный кулак, но кровь явно была не его, судя по разбитому лицу осевшего рядом мастерового. Молоток светловолосый отобрал от греха подальше.
— Отбились, — кивнула Анна, потирая левую руку, которая нарывала болью все сильнее.
Винсент вышел из сумрака, посмотрел на учиненный раскардаш, опрокинутые лавки и упавший стол, груды битой посуды и осклизлые яства, спорадически усеявшие пол, на стекающий по стенам густой суп, вино и какую-то подливку, а также кружева салата из кислой капусты. На земляков, вповалку матерящихся сквозь грязные бороды… Брезгливо покачал головой.
— Лучше б в тени остался, — пробормотал он.
— Легким ветром несён, зачарованый сон, — негромко и певуче произнесла Алейна, накрыв ладонями свои глаза. — Ты печали забудь, и приляг отдохнуть.
Она всегда использовала старую лёдскую колыбельную для этой молитвы. С родными с детства словами, сонный дым получался гораздо лучше. Под ладонями девчонки родился свет, совсем не такой, как раньше. Легкая лунная дымка поплыла по горнице, зыбким покрывалом стелясь по головам и лицам земляков, те запрокинули удивленные лица, как волки навстречу лунам. Их стоны и ругательства стихли, через несколько секунд тишины послышалось неровное сопение спящих. Освобождая парализованных одного за другим, Алейна отпустила их на пол легким движением руки.
— Славно, славно, — вместе с кряхтением донеслось из-под стола. — Но отчего милосердная госпожа их сразу не усыпила? — поинтересовался староста, выползая оттуда.
— Потому что во время драки люди не внемлют зову сна, — улыбнулась Алейна, рассматривая его. — А когда охолонули от боевитости, и хотят, чтобы боль из ран утихла, сон получается в самый раз.
И повернулась к Анне, исцелять многострадальную руку.
— А вот отчего ты пришел сюда с демонессой, а теперь, вроде как, и не в ее власти? — подозрительно спросил Дик, становясь видимым и спрыгивая со стола.
— Я притворялся, луковый человек, — застенчиво объяснил староста и утер платком запачканный кашей лоб. — Ну куда мне под ее-то власть, в моем-то возрасте?
Дверь слетела с петель, Беррик с четвертой попытки выбил ее сильным плечом. Два мужика вломились в раскуроченную горницу, но, выполнив роль тарана, расступились и пропустили Марет. Девушка вошла по-хозяйски. На лице ее, как ни странно, не было и следа гнева, лишь удовольствие и живой интерес к происходящему.
— Кто это у нас, что за крикливые пташки? — спросила она.
— Мы не пташки, мы Лисы, — хмуро и с вызовом бросила Анна.
— И сейчас мы тебя вышвырнем из девчонки обратно под Холм, — пообещал Кел, указывая Алейне, чтобы молилась об изгнании.
— Да неужели, — расхохоталась юная красавица, — вот прямо вышвырнете? — Чуждое миру, мерзкое телу, враждебное духу, изыди! — воскликнула Алейна. — Возвращайся в родную грань, покидай наш мир!
Демоница выпятила грудь, подставляясь под изгнание, но гневный и яркий луч света прошел сквозь нее и исчез.
— Ой, что такое? — изумилась девушка. — Не сработала молитва, может, твоя богиня не согласна, лиска? Не хочет меня из девицы гнать? В конце-концов, богиня жизни, а страсть и есть жизнь, цветок алеет, пора окунуться в любовь по самое горло, как же давно я не имела куски этой похотливой человечьей плоти, не утоляла судорогами горящую жажду НУТРАААААА.
Лицо ее деформировалось при этих словах, сквозь нежную кожу проступили резкие, нечеловеческие черты, отпечаток столь явных похоти, злобы и наслаждения собой и своей силой, что Лисы вздрогнули. Им доселе не приходилось встречаться с высшим демоном, а Ареана, даже пронзенная обелиском и заточенная под толщей Холма, даже в теле жертвы, пусть в десять раз слабее — оставалась сильна. Голос ее раздвоился, зазвучал отвратным, бурлящим грудным стоном.
Не говоря ни слова, Лисы бросились на нее. Жмякнуть тварь по нежной девичьей головке, вырубить. Связь одержимой с низвергом не прервется, но хотя бы делать она ничего не сможет, без сознания-то.
— ПАДИ! — хлестнула Марет таким голосом, от которого все фибры души, все связки внутренностей сжались в кромешном ужасе, и Лисы, как один, жестко попадали на пол, закрывая руками головы.
Легкий, издевательский смешок зазвенел, как колокольчик.
— Ах, как давно не было этих простых, милых утех, — сказала Марет таким невинным голосом, каким обычная девочка радуется сладости, красивому цветку. — Ну-ка, потискай меня, здоровяк.
Краткий всплеск парализующего ужаса быстро прошел. Лисы, чертыхаясь, пытались встать с пола, но если их воля сопротивлялась приказу Ареаны пасть и не подниматься, то вот ноги дрожали, бессильно разъезжались, словно испугались крепко и надолго…
Юница тем временем смаковала глубокий, долгий поцелуй от Беррика, сладко постанывая от удовольствия. Шершавые ладони земляка мяли нежную девичью спину, а преклоненный Бородач благоговейно целовал ее идеальную ступню.
— А ты чего прячешься, мышонок, выползай из норки, — промурлыкала Марет, отыскав взглядом выпучившего глаза золтыса и глядя на него, как на таракана, забавно склонив голову слегка на бок. — Что в тебе сильнее, отеческая забота о юном чаде своего племени, или жажда водрузить ручонки на податливую грудь, раздвинуть слабеющие ножки и втиснуть себя в узкое горлышко наслаждения?.. — она бесстыдно подставляла Беррику все более нежные округлости и все более жаркие своего, то есть, совершенно не своего тела.
— Оставь девчонку, дрянь, — побагровевший Кел сумел одолеть волю демоницы, нарушил ее приказ и встал, пошатываясь на слабых ногах. Вслед за ним поднялись и остальные Лисы.
Юная красавица глянула на них восхищенно и весело, и показала розовый язычок. От ее беззаботного и дружелюбного лица в голове происходил полный диссонанс, Лисы тяжело дышали, пытаясь преодолеть очарования владычицы, собраться с мыслями и предпринять хоть что-нибудь! Марет отвернулась от них с торжествующей улыбкой, и строго глянула на старосту.
