Юлия Фирсанова - Рыжее братство. Начало
Отвернувшись от покойника, я облегченно выдохнула и сделала заявление для прессы:
— Если его кто и убил, так не мой конь, Дэлькор не подкован! Он эльфиский конь, а эльфы своим лошадям копыта особой смесью покрывают, чтобы не стирались. Так что можете ноги у всех других животных пересмотреть, сличить отпечатки и пойти попугать уголовной ответственностью кого-нибудь другого.
— Зачем пугать? Этот пьянчуга жив, получил копытом в лоб и заснул мертвым сном, — просветил общество Лорд, едва только глянув на "труп" и иронично скривил губы, вероятно, не одобряя пьянства.
— Так вот почему лошади не буянили! Они ж мертвяков завсегда чуют! — схватился за голову самый старший из конюхов, кляня себя за бестолковость.
Лакс не побрезговал, зашел с другой стороны и мастерски пнул "покойничка" ногой в ребра. Тот сонно ругнулся, дернулся и перевернулся на бок, подложив руку под голову, а на освободившемся от массивных телес месте мы углядели здоровенную пустую бутыль. Фаль слетел понюхать ее горлышко, неудержимо расчихался и вверх пошел уже по кривой.
— Самсур меня убьет, — жалобно констатировал паникер, на цыпочках приблизившись к нашей компании и убедившись, его воистину не разыгрывают, "труп" живехонек и потому является не вещественным доказательством и жертвой преступления одновременно, а дебоширом, загромождающим проход и препятствующим работе, из-за которого он потревожил дорогих друзей хозяев.
— А Влариса воскресит и прибьет снова, — довольно поддакнул Лакс, отыгрываясь за несколько минут беспокойства. Имевший уже проблемы с законом парень не хотел пересекаться с власть предержащими субъектами вновь по столь щекотливому поводу.
— Мы не будем вас закладывать, — довольная тем, что трагедия обернулась фарсом, пообещала я, обнимая своего обеленного коня, тот тут же принялся лизаться и подставлять морду, чтобы его почесали и погладили.
— Это тоже ваш друг, магева? — с каким-то исследовательским и, я почти уверена, чуточку завистливым интересом полюбопытствовал маг, наблюдая за нашими нежностями.
— Похоже, что так, — призналась я ему и самой себе заодно в очевидном факте: рыжий проказник успел забраться мне в сердце и потоптаться по нему неподкованными копытами. — Сама рыжая, вот рыжих и люблю, ничего с собой поделать не могу!
— Значит, и меня любишь Оса? — тут же умильно уточнил Фаль, приникая крылышками к моей щеке.
— А как же! — ответила я. — Тебя особенно!
Зеленые глазищи сильфа заблестели подозрительно ярко, то ли от избытка чувств, то ли сказался крепкий запахан браги из бутылки, ударивший по мозгам мотылька. Пусть жрать он горазд, но сколько алкоголя может вылакать мой маленький приятель, мы еще не проверяли и экспериментировать в этой области не хотелось. Насколько помню, у пчел после выпивки нарушается координация, а при том, с какой скоростью носится Фаль, это могло стать опасным не только для окружающей обстановки, но и для него самого.
Выслушав мое признание, сильф, мелодично замурлыкал как котенок, и крепко обхватил меня крохотными ручками там, где смог дотянуться.
— Но весь свой завтрак, как не подлизывайся, все равно не отдам, — шутливо продолжила я, выходя из конюшни и возвращаясь к столу.
При помощи сильфа, его аппетит весьма способствовал ускорению процесса еды, мы быстро закончили завтрак и, распрощавшись с Лордом, вышли прогуляться. Правда, исходя из содержимого сумки Лакса, у нашей прогулки была вполне определенная цель, но делиться ею с магом никто из нас не собирался. Мы ограничились лишь согласием поужинать с новым знакомым вечерком, тем паче, что он обещал угостить нас за свой счет. Отказывать Лорду в такой малости даже вору показалось неуместным.
Насчет некоторой неприглядности района, где располагалась торговая точка нужного нам Изара, Лакс не соврал. По мере нашего продвижения в глубины Патера улицы превращались в улочки, становились все темнее и изгаженнее, а дома становились все мельче, они теснее жались друг к другу, стали попадаться совсем заброшенные и вовсе превратившиеся в развалины, из которых уже было вытащено все хоть сколько-нибудь ценное. Но и тут мой статус магевы являлся своего рода охранной грамотой. Нам даже не пришлось полагаться на таланты и воровской жаргон Лакса, стоило вышедшим нам на встречу "господам" зловещего вида почуять, с кого они собирались стрясти деньжат, как шваль любого пошиба уважительно кланялась и исчезала в ближайшем переулке. Вот это дипломатическая неприкосновенность! Я снова немножко загордилась собой, а вор, кажется, напротив, малость приуныл, ведь ему так и не довелось продемонстрировать своих способностей телохранителя. Впрочем, народ нам действительно почти не попадался, ибо активная жизнь в здешних краях, как у вампиров, начиналась лишь ближе к ночи, старики и женщины с потухшими глазами в счет не шли. А все, кто работал в дневное время, уже успели расползтись по местам. Но блуждали мы не долго, вскоре Лакс остановился перед криво заколоченными дверями того, что с некоторой натяжной можно было бы счесть крохотной лавчонкой, пережившей период своего расцвета лет эдак — дцать назад, а теперь и вовсе покинутой владельцем в поисках лучшей доли, возможно, даже в иных мирах.
Вор немного потоптался у двери, а потом дернул за кончик какой-то гнилой на вид веревочки, высовывающейся из досок слева от двери.
— Лакс, а ты уверен, что это заведение еще функционирует? — недоверчиво уточнила я, чуя только запах запустения, сырости и гнили. Может, поэтому лавку и не растащили пока на дрова?
— Подожди, Оса, — ухмыльнулся вор.
— Уговорил, — согласилась я, Фаль взлетел и принялся осматривать хибарку, зажатую с двух сторон такими же убогими домишками.
Через пару минут после того, как он дернул веревочку, Лакс сжал руку в кулак и простучал на двери какую-то маршевую мелодию. Почти тут же, хоть я и не слыхала никаких звуков изнутри, дверь вместе с приколоченными к ней досками чуть приоткрылась и грубый мужской голос заявил:
— Пароль давно сменили, с ножиком в кишках погулять захотелось, Лакс?
— Я же знаю, как ты меня любишь, Бор, вот и решил рискнуть! Впусти нас, Изар не пожалеет, зуб даю! — весело откликнулся вор.
— Как бы тебе со всей челюстью расстаться не пришлось, — грубовато ответили из-за двери, но отверстие стало шире.
Мы смогли протиснуться в сырую темноту. Дверь бесшумно затворилась, но света никто так и не зажег, зато довольно сильные руки развернули меня и подтолкнули куда-то вправо, потом налево, вниз по лестнице, вверх и снова прямо. Сначала под ногами было дерево, потом камень. Что у них тут, катакомбы нарыты, что ли? Вот уж игры графа Монтекристо! Сделав не меньше десятка шагов, мы остановились перед стеной. Кто-то запыхтел по левую сторону от меня, крякнул, и часть стены отъехала в сторону, открывая вид на довольно просторную комнату, пол в которой был застелен толстым ковром, стены тоже закрыты, нет, не коврами, это называется гобелены — плотные паласы с вытканными на них пейзажами. У чего-то похожего на мангал, наверное, это была жаровня с углями, грел худенькие лапки маленький, похожий на птичку, старичок. Сходства с пернатым добавляли почти круглые глазки, похожий на клюв нос и седой хохолок на голове — все, что осталось от шевелюры. Одет дедулька был в мягкий даже на вид, желтый халат и тапочки с загнутыми носами, выглядывающими из-под полосатого пледа. На коленях у старичка лежала толстая книга и лупа, рядом стоял столик с горячим чайником, чашка и тарелочка с маленькими печеньями.
