Дмитрий Емец - Стеклянный страж
Буслаев хотел что-то ляпнуть, но рука Арея сработала как пружина. Дверь резиденции, распахнувшаяся там, где ее раньше не было, выплюнула упомянутого синьора помидора. В следующий миг Мефодий осознал, что стоит на Большой Дмитровке, щурится от солнца и жадно, очень жадно дышит. Оказывается, существуют места, после которых даже загазованный воздух московского центра кажется свежим.
Глава 13
Бзуиинт
На войне все было как всегда. Погибли самые лучшие и самые худшие. Самые лучшие первыми побежали в атаку и попали под пулеметы, заслонив нас своей грудью. Самые худшие поползли из окопов и забыли про минное поле. Остались середнячки – то есть мы. Остались, чтобы определиться, с кем мы.
Йозеф Эметс, венгерский философВ те минуты, когда Меф решил остаться без головы, а Арей, напротив, мешкал исполнить это простое желание, Дафна и Улита стояли возле памятника Юрию Долгорукому и смотрели на его вытянутую руку, на которой сидел голубь. Они знали, что Меф на Большой Дмитровке и скоро с высокой долей вероятности пройдет здесь.
Так и случилось. Минут двадцать спустя Улита толкнула Дафну локтем. По скверу им навстречу шагал Меф. Дафна бросилась к нему, однако Улита ее опередила. Когда ведьма хотела, она умела передвигаться необычайно быстро. «Это потому, что я круглая! Куда не добегу – туда докачусь!» – охотно объясняла она. Как и многие шутки Улиты, эта была односторонней. То есть сама секретарша Арея могла так шутить, а другие нет.
– Вернулся? – спросила Дафна.
Меф хмуро кивнул. Даф ощутила, что он в состоянии, которое она сокращенно называла БЗУИИНТ. То есть «Буслаев-закусивший-узду-и-идущий-на-таран».
– Ты сейчас куда?
– Тренироваться, – ответил Меф. – И завтра. И послезавтра. Круглосуточно.
– Зачем?
Буслаев замялся. Секунду или две он, казалось, размышлял, говорить или нет, но потом решился. Глупо держать в тайне от друзей то, что уже не является тайной для врагов.
– Я дерусь.
– С кем?
Снова пауза.
– Да там… с одним типом! – угрюмо пробормотал Меф.
Есть вещи, которые просто так не произносятся, особенно когда рядом выпасаются ведьмы с большими ушами. Сказал, и тотчас экранировал сознание, пресекая возможность забраться ему в мысли. «Щелк! Бух! Бам!» – это лезет Улита. Уж больно бесцеремонно. Примерно так женщины-борчихи проталкиваются в набитую народом маршрутку.
– С каким еще типом? Я его знаю? – спросила Дафна.
– С мужиком одним, – сказал Меф, уклоняясь от ответа на второй вопрос.
– Какой такой мужик? – спросила Улита подозрительно.
«Крупный и наглый!» – хотел брякнуть Меф, но сообразил, что это будет слишком конкретная подсказка. Уж больно верное описание Арея.
Иной раз чем больше пытаешься соврать, тем очевиднее говоришь правду. Всякая ложь, если задуматься, это такая маленькая серая тряпочка, под которой пытаются спрятать слона.
Убедившись, что ей ничего не скажут, Улита немного потопталась и умчалась в резиденцию узнавать подробности.
* * *Десять минут спустя Дафна и Меф ехали в метро. Вагон был битком, и они стояли по разные стороны двери, в тех известных знающим людям закутках, где не сносит толпа и откуда удобно выходить. Дафна смотрела на Мефа, а рядом с ней стояла энергичная дама и вопила ей прямо в ухо, думая, что кричит в свою телефонную трубку:
– А, Надя? Что, Надя? Не слышу тебя, Надя!.. Ничего не делаю – в метро еду, Надя! Сейчас домой приду, на своих наору, по углам их распугаю, чтоб никто не мешался, и буду отдыхать.
«Вот бы и мне так! – позавидовала Даф. – На всех наорать, всех распугать, закрыть глаза, и все».
Она ощущала себя безумно уставшей.
– Ну и с кем ты сражаешься? Сейчас-то скажешь? – тихо спросила она у Мефа, когда бесконечное метро наконец перестало разматывать станции и они оказались в общежитии озеленителей.
Меф подумал, что она все равно узнает. Играть же бесконечно в «скажи – не скажу» – детский сад.
– Да там… с Ареем, – как можно небрежнее и оттого вдвойне нелепо сказал Меф.
Он ожидал взрыва, протеста, негодования, но ошибся. Дафна неторопливо встала. Подошла к окну. Остановилась. Ничего не понимая, Буслаев сделал к ней два или три шага. Тоже остановился.
Плечи Дафны вздрагивали. Вместе с плечами вздрагивали и лопатки. Впервые в жизни Меф заметил, какие узкие и слабые у нее плечи. Каждое не больше мужской ладони. Может, девичьи плечи специально делаются такой ширины?
– Эй! Ты чего, огорчилась? Ну я это… в общем… ну ты не огорчайся, да? – сказал Меф.
Видеть плачущую Дафну Мефу было жутко. Ему хотелось скулить, как скулит большая собака, когда не понимает, почему хозяйка переживает, но ощущает необходимость сочувствовать. Меф попытался дотронуться до ее руки, но Дафна вырвала ее.
– Не плачь, а? Да, с Ареем. Я догадываюсь, что ты сейчас думаешь, но отказаться от схватки нельзя… НЕЛЬЗЯ!
Плечи Дафны продолжали вздрагивать. Еще хуже, что плач был беззвучным. Мефу стало бы проще, если бы он услышал всхлипы. Это означало бы, что накал горя начал спадать.
– Слушай… Ну ударь меня! Хочешь: вот возьми чашку! Разбей! Кинь ее куда-нибудь! – просительно сказал Меф, пытаясь всунуть Дафне в руку чашку со стола.
– Зачем?
– Да просто… На, возьми! Грохни ее обо что-нибудь!
Дафна стала ее отталкивать, не желая бросать. Чашка упала. Она не разбилась, но у нее откололась ручка. Дафна присела и, подняв ручку от чашки, стала приставлять ее на место. Приставит и уберет. Приставит и уберет. Меф смотрел на Дафну, и ему было ясно, что она едва ли осознает, что делает. Она точно пыталась собрать воедино нечто, чего собрать уже нельзя.
– Слушай… – сказал Меф беспомощно. – Да что ты, в самом деле? Ну я правда же не виноват! То есть не сейчас виноват…
– Ты больной! – откликнулась Даф лишенным выражения голосом. – И ты согласился? Ты понимаешь, что ты сам себя приговорил?
– Не бойся! Я уже все продумал!
– Что ты продумал?
– Ну это… Мой эйдос ты заберешь. Ну, в смысле, потом. Силы им тоже не достанутся. Они просто уйдут и станут ничьи. Ведь надо же отодрать это от себя, раз уж прилипло!
Дафна не слушала.
– Арей тебя зарубит. Он же сам предложил тебе этот бой, да?
– Да.
– Тогда ему велел Лигул! А раз так, тебе не выжить. Арей не Гопзий. Он тебя зарубит.
– Он зарубит тело. Ты же сама когда-то говорила, что тело – это четыре ведра воды, полведра глины и где-то на гвоздь железа. Вот пусть и зарубает свою воду с глиной! Больше-то им ничего не достанется! – сказал Меф, убеждая себя, что ему на все это плевать.
Даф покрутила пальцем у виска. Похоже, этот «на гвоздь железный» Буслаев уже все продумал. А когда парню кажется, что он все продумал, в ближайшие пять минут к нему лучше не лезть. Так как потом все равно появятся новые нюансы. Непродуманные.
