Дмитрий Емец - Стеклянный страж
– А кто выше десятого, но ниже двадцатого?
– Тот арбуз! – уточнил Меф, подумав, кем ему приятнее быть. В конце концов, выше десятого он и сам ездил на лифте.
Где-то в глубине дома работал отбойник и жужжали дрели, однако они не видели ни одного человека. Казалось, дом строится сам собой либо с участием строительных джиннов.
– Ну и зачем мы сюда вообще идем? – спросила Даф на пятом этаже.
– Конечно, если ты думаешь, что это хорошая идея… – добавила она на восьмом.
– А пониже дома нельзя было выбрать? – вздохнула она на двенадцатом.
– Слушай, а может, обратно, а? – пропыхтела она на девятнадцатом.
– У меня ноги сейчас отвалятся! – сказала она на двадцать втором.
– А с-с-сколько в до-доме в-всего э-э-этажей? – спросила она на тридцать первом.
Меф смущенно остановился.
– Мне кажется, мы уже где-то почти у крыши! – сказал он осторожно.
Дафну это не обмануло.
– Угу! Ясно! – сказала она и демонстративно уселась на ступеньку.
Меф подхватил ее и перекинул через плечо. Таскать девушек на руках – это мелкое пижонство в стиле фотографа у загса. Через плечо гораздо функциональнее.
– Ты несешь меня как мешок с картошкой! – возмутилась Дафна где-то в районе тридцать третьего этажа.
– А с чем ты мешок? – спросил Меф.
– Ну не знаю… Никогда об этом не задумывалась. Может, с золотом? Или с алмазами, нет? – задумалась Дафна.
Депресняк вылез из рюкзака и принялся разгуливать у хозяйки по спине.
– Слушай! – вдруг сказал Меф.
– Хочешь меня сбросить? – забеспокоилась Даф. Когда висишь головой вниз – невольно делаешься мнительной.
– Да не. Я тут подумал… Помнишь, когда-то Депрю в руки невозможно было взять? Волдыри появлялись, ожоги, а теперь ничего. Как так?
– Я и сама удивляюсь. Похоже, человеческий мир приспособил его к себе. Этот мир – мир изменений, – ответила Даф.
Сколько в доме было этажей, они так и не поняли. Меф считал, что тридцать пять. Дафна уже не считала и смирно висела у него на спине. Крыша оказалась плоской, с длинной мачтой с фонарем, «приманивающей вертолеты», как выразился Меф.
На рассвете есть странный час. Не час даже, это слишком щедро сказано, а примерно десять-пятнадцать минут – когда асфальт кажется белым, а деревья бесцветно-контурными, точно подсвеченными изнутри.
Это радостные и яркие минуты. Зримо ощущаешь, как день наполняется жизнью. Жизнь еще не видна, но уже брезжит где-то на подходе. Это не сияющий торжествующим солнцем полдень, а ранний, полный надежд рассвет.
И вот они встречают его на крыше. Звезды гаснут. Невидимая рука собирает их и складывает в коробочку, на вату, подобно тому, как после Нового года снимают и убирают елочные игрушки. Луна же была точно из фольги, будто и не настоящая.
Дафне было холодно. Мефодий стащил с себя свитер и накинул ей на плечи.
– Не надо. Заболеешь! – сказала она.
– Спорю на таблетку аспирина, что нет, – заупрямился Буслаев. – И вообще ты забавно мерзнешь. У тебя нос становится красным, уши синими, а глазки такие узенькие. Чего ты улыбаешься?
– Да так… Примерно девять девушек из десяти за такой комплимент столкнули бы тебя с крыши!
– А ты не столкнешь?
– Мне некогда, – улыбнулась Дафна, рукавом его свитера растирая себе нос.
Все-таки хорошо, что Меф скорее молчун, чем болтун. И вообще мир набит лишними словами. Просто жуть. Иногда хочется перестрелять из дробовика все источники звука и просто послушать тишину.
Она достала флейту и начала играть. Поначалу звуки были неуверенными, ломкими. Ветер пробирался во флейту и подмазывал их, подсвистывал.
– Боевые маголодии в условиях подводной войны! – попытался пошутить Меф и замолчал, вслушиваясь.
В музыке он понимал мало. Но тут звучала не музыка, а нечто совершенно иное. Дафна играла не для слуха, а для сердца. Именно его и касалась она своей маголодией.
Звуки крепли, усиливались. Казалось, они наполняют теперь не только крышу, а переливаются с нее на весь город. Точно загорелась маленькая свеча, и от нее уже вспыхивают поочередно все свечи, стоящие рядом, от них другие – и вот уже волна света медленно распространяется по огромному спящему городу, согревая его.
Дафна играла, ощущала ладонь Мефа на своем плече и думала, что была не права. Напрасно отчаивалась, что он не меняется. Меняется, и еще как.
Просто человек пропитывается светом медленно. И меняется тоже медленно. И вообще в этом мире и во всей вселенной мало резкого и внезапного, а все главное происходит постепенно. Мы же хотим все сразу, вдруг.
Опасно получить нечто раньше времени, когда ты еще не дорос до этого и не понимаешь цены. Постепенно растут деревья, постепенно становятся большими дети, двигается земная кора, и люди изменяются тоже постепенно. Когда видишь их день за днем – изменение неуловимо. Все резкое, стремительное всегда неустойчиво и временно. Лучше постепенно и неуклонно, чем рывками и непонятно в какую сторону.
Дафна отняла флейту от губ. И вот чудо: она уже не играла, а маголодия еще продолжала звучать.
Примечания
1
ПБС – прибор беззвучной и беспламенной стрельбы.
