Дмитрий Казаков - Сердце Пламени
Просидеть в нолне пришлось до темноты. Опустошили не один кувшин, от запаха нола начало подташнивать. На обед съели блюдо жареной рыбы, ближе к вечеру заказали утку, фаршированную яйцами и зернами граната. К этому времени исчерпали все темы для разговоров и извелись от безделья. Даже Гундихар, само олицетворение бодрости, несколько поскучнел.
— Слушайте анекдот, — сказал он, когда слуга унес казан с оставшимися от утки костями. — Приходит как-то гоблин домой, а…
Бенеш застонал, обхватив голову руками, а Олен подумал, что болтливый гном в чем-то не лучше знойной равнины из снов.
— Пожалуй, засветло они не появятся, — сказал он, не обращая внимания на оживленно жестикулирующего Гундихара, — а заведение скоро закрывается…
Под навесом, кроме них четверых, оставались только слуги и трое оборванцев за столиком в углу. Судя по щекочущему ноздри кислому запаху и оживленным выкрикам, они курили дариум.
— Предлагаешь заночевать прямо там? — Саттия задумчиво поглядела в сторону постоялого двора. — Корни и листья, а как же лошади? Не хотелось бы оставлять их без присмотра. Да и денег на еще одну комнату у нас нет…
Гундихар захохотал над собственным анекдотом и, как обычно, не заметил, что его никто не слушал.
— Я, это… могу поставить сторожевое заклинание на след, — предложил Бенеш. — Оно даст знать, когда по нему пройдут… снова заденут кольцом, да. Ну, вы поняли?
— Это годится, — Олен с трудом удержался от зевка. — Пойдем.
Кланяющийся слуга проводил засидевшихся посетителей до выхода. Когда дошли до ворот постоялого двора, Бенеш оглянулся и, быстро присев на корточки, начал что-то рисовать на пыльной мостовой. Тусклым лиловым огнем вспыхнул первый знак, второй, третий. Сделанная Истинным Алфавитом надпись миг полыхала, словно ее выложили из светлячков, а затем потухла.
— Все, можем идти, — сказал ученик мага, поднимаясь и отряхивая руки. — Если тот, кто несет при себе кольцо, пройдет рядом, я об этом мгновенно узнаю…
Вечерний Терсалим сильно отличался от дневного. Дома поднимались темными глыбами, в окнах горел свет, а улицы и площади были пустынны. Шаги гулко отдавались от стен, порождали эхо. Казалось, что со всех сторон кто-то подкрадывается. В светло-синем небе светили огромные звезды, ветер с моря нес прохладу.
Миновали рыночную площадь, где царили шорохи — призраки бушевавшего тут днем шума. Примерно за сотню шагов до постоялого двора наткнулись на патруль городской стражи. Тут пришлось доставать и показывать полученный на границе пергамент.
— В этой стране властвует не император, а печати и подписи, — сказал Олен, когда бравые воины удалились, громко топая и переговариваясь. — Получи нужную, и ты добьешься всего…
— Но упаси тебя боги потерять какой свиток… — хмыкнул Гундихар. — Нет уж, клянусь моей бородой, лучше как у нас, на севере.
— Э… в горах, ты имеешь в виду? — уточнил Бенеш.
— Нет, на равнине. Я, честно говоря, намного больше человек, чем гном, и почти забыл всю суровость Кодекса Регина.
До постоялого двора дошли без приключений. Толстяк встретил северян улыбкой, кислой, точно сок граната. Похоже было, он робко надеялся, что северяне не вернутся. А так пришлось суетиться, изображать радушие, гнать слуг разогревать плов.
Наевшись, гости поднялись в комнату и принялись устраиваться на ночлег. Олен провалился в сон мгновенно, а проснулся лишь оттого, что в лицо ему брызнули водой.
— Вставай, соня, — улыбнулась Саттия, державшая в руках небольшой кувшин.
— А, да… сейчас, — Олен зевнул и потянулся. — Ну что, Бенеш? Как твое заклинание?
— Ну, не сработало, — ученик мага развел руками. — Либо они не вернулись на постоялый двор…
— …либо вернулись без кольца, — добавил Гундихар.
— Да, но я… почуял, что рядом с нами кто-то творил магию. Очень сильную и странную, да. Я с подобной никогда не сталкивался.
— Какой-то местный колдун? — Олен откинул покрывало и принялся натягивать колет. — Еще не хватало привлечь их внимание.
— Гундихар фа-Горин не боится никаких магов! — гордо выпятил грудь гном. — Мы им всем покажем, где драконы зимуют!
— Ага, покажем, — кивнула Саттия. — Только сначала поедим.
И они отправились вниз — завтракать.
Отряд из семи всадников переправился через Дейн ранним утром. Паромщик взял плату у предводителя, высокого и светловолосого юноши с неприятным взглядом. А когда тот забрался в седло и отъехал, сложил пальцы на левой руке в отгоняющий колдовство знак.
Светловолосый вздрогнул и обернулся, и паромщик чуть не умер от страха. А вечером спустил все заработанное за день в таверне, пытаясь рассказать, что именно произошло на переправе. Но так и не сумел — сделавшийся тяжелым от пива язык не послушался.
А Нивуч забыл про наглого старика через десяток миль, когда пришлось иметь дело с графскими хирдерами. Как выяснилось, в этих местах плохо знают Харугота из Лексгольма, зато хорошо понимают язык силы.
— Передай своему мессену, — прошипел маг, глядя в расширенные зрачки воина, пытавшегося засунуть в живот вывалившиеся внутренности, — что скоро он разделит твою участь…
— Лучше добить его, — сказал Андвайн Гедари, — чтобы он никому не мог рассказать, что здесь случилось.
В короткой схватке на перекрестке лесных дорог графские воины полегли все, а Чернокрылые получили несколько царапин.
— Вот уж нет, — Нивуч покачал головой. — Этот властитель диких земель должен знать, кого бояться…
Несколько позже он пожалел о своих словах, но в тот момент испытал гордость и упоение собственным умом и могуществом.
— Тогда в ближайшие дни нам придется спешить, — заметил один из близнецов. — В Магит не принято прощть обид.
Предсказание сбылось следующим утром, когда посланцев Харугота атаковали вооруженные косами и мотыгами крестьяне. Нападение отбили без труда, но даже Нивуч признал, что против сил всего графства им не выстоять. С этого момента помчались на юг что есть сил.
Погоня завершилась только на границе Тердумеи. К этому моменту все оказались настолько измотаны, что пришлось на сутки остановиться в одном из постоялых дворов. У хозяина Нивуч выяснил, насколько они отстали от беглецов, и через талисман связался с консулом.
После полученной от него взбучки голова болела три дня.
Тердумею пересекли стремительно, не тратя времени на отдых. Но Сераф Мокрый и тут ухитрился отличиться. В селении на берегу озера Бетек он из-за девки поцапался с местными парнями. В момент, когда северян окружила толпа разъяренных крестьян, Нивуч чуть ли не впервые в жизни усомнился в собственной неуязвимости и всемогуществе магии.
