Джон Толкин - Хоббит, или Туда и Обратно
Так или почти так пели горожане, и много еще другого пели они, и с криками смешивалась музыка арф и скрипок. Даже старики не помнили такого волнения. Лесные эльфы тоже удивились и даже немного испугались. Они, конечно, не знали, как Торину удалось сбежать, и начинали думать, что их король допустил серьезную ошибку. А что касается бургомистра, то ему ничего не оставалось делать, как подчиниться общему мнению, по крайней мере на время, и сделать вид, что он верит словам Торина. Поэтому он отдал Торину собственное кресло, а рядом с ним на почетные места усадил Фили и Кили. Даже Бильбо нашлось место за главным столом, и никаких объяснений у него не потребовали: а ведь в песнях о нем не было даже намека.
Вскоре при всеобщем изумлении и энтузиазме привели остальных гномов. Их лечили, кормили, принимали и ласкали самым щедрым и великолепным образом. Торину и его компании отвели большой дом; им предоставили лодки и гребцов; а снаружи целыми днями толпами сидели люди и пели песни; а когда гном высовывал хотя бы нос, раздавались приветственные возгласы.
Некоторые песни были древними, но другие — совершенно новыми, и в них уверенно говорилось о неожиданной смерти дракона и о богатых дарах, которые поступят по реке в Озерный город. Такие песни вдохновлялись бургомистром и не особенно нравились гномам, но пока они были вполне довольны и быстро набирали вес и возвращали силы. Через неделю гномы вполне оправились, ходили в новой одежде соответствующих цветов, бороды у них были расчесаны и подстрижены, а походка стала гордой. Торин расхаживал и выглядел так, словно вернул уже себе свое королевство, а Смог разрублен на мелкие кусочки.
И с каждым днем усиливались добрые чувства гномов к маленькому хоббиту. Больше никаких стонов и ворчания. Они пили за его здоровье и хлопали его по спине; вообще всячески его обхаживали; это было очень кстати, потому что у самого Бильбо настроение было не из лучших. Он не забыл грозную Гору, не забыл о драконе; к тому же он сильно простудился. Три дня он чихал и кашлял и не мог выходить, и даже его речи на банкетах свелись к короткому: «Польшое спасипо».
А тем временем лесные эльфы с грузом уплыли вверх по реке, и в королевском дворце началось большое волнение. Не знаю, что было с начальником королевской стражи и дворецким. Конечно, пока гномы оставались в Озерном городе, ни слова не было сказано о ключах и бочках, и Бильбо ни разу не надевал кольцо. Но должен сказать, что о многом догадывались, хотя мистер Бэггинс оставался загадкой. Во сяком случае король теперь знал, зачем пожаловали гномы, или думал, что знает, и сказал себе:
— Хорошо! Посмотрим! Все равно без моего ведома никаких сокровищ через Мерквуд им не провезти. Но я думаю, они все плохо кончат, и по заслугам! — Он не верил, что гномы смогут сразиться с таким драконом, как Смог, и убить его, и предполагал попытку кражи или что–то в этом роде — это свидетельствует, что он был мудр, гораздо умнее горожан, хотя и он оказался не совсем прав, как мы увидим в конце. Он разослал своих соглядатаев в город и к самой Горе и стал ждать.
К концу второй недели Торин начал задумываться об уходе. Пока энтузиазм горожан не спал, следовало подумать о помощи. Если откладывать уход и дальше, все охладеют. Поэтому Торин поговорил в бургомистром и его советниками; он сказал им, что он и его спутники должны уйти к Горе.
Впервые бургомистр удивился и даже слегка испугался: он подумал, а не потомок ли Торин древних королей на самом деле. Он никогда не верил, что гномы на самом деле решатся приблизиться к Смогу; считал, что они обманщики, рано или поздно будут разоблачены и изгнаны. Он ошибался. Конечно, Торин на самом деле был внуком Короля–под–Горой, и нет ничего, что остановило бы гнома, который решил вернуть себе свою собственность.
В то же время бургомистр обрадовался, что гномы уходят. Их содержание обходилось дорого, а их прибытие превратилось в сплошной долгий праздник, и поэтому дела простаивали. «Пусть отправляются, потревожат Смога и посмотрят, как он их встретит», — думал бургомистр. Но вслух сказал: — Конечно, о Торин, сын Трейна, сына Трора! Ты должен вернуть то, что принадлежит тебе. Настал час, о котором говорили с древности. Можешь рассчитывать на нашу помощь, и мы надеемся на твою благодарность, когда ты вернешь себе королевство.
И вот однажды — стояла уже поздняя осень, дул холодный ветер, опадала листва — три лодки, нагруженные гребцами, гномами, мистером Бэггинсом и припасами, отплыли от Озерного города. Лошадей и пони отправили по берегу кружным путем, и они должны были ждать на месте высадки. Со ступеней главного зала, ведущих прямо в озеро, бургомистр и его советники попрощались с путниками. На причалах и в окнах домов пели. Большие белые весла окунулись в воду, и лодки двинулись на север. Начался последний этап путешествия. И только Бильбо был совершенно несчастен.
Глава одиннадцатая
НА ПОРОГЕ
За два дня пути пересекли Долгое озеро и вышли в речку Бегущую; отсюда уже хорошо была видна впереди высокая и мрачная Одинокая Гора. Течение было сильное, поэтому путники продвигались вперед медленно. На третий день пути, проплыв несколько миль вверх по реке, они причалили к левому берегу и высадились. Тут их ждали лошади с продовольствием и необходимыми вещами и пони для них самих. Сколько могли, гномы навьючили на пони, а остальное сложили под навесом. Но горожане не захотели оставаться даже на ночь так близко от Горы.
— Подождем, пока сбудется то, о чем говорится в песнях, — сказали они. Здесь, в дикой местности, легче было поверить в Смога и труднее — в Торина. Но запасы не нуждались в сторожах, потому что местность необитаема. Сопровождающие быстро ушли, направившись вниз по реке и по тропе на берегу, хотя наступала ночь.
Путники провели ночь в холоде и одиночестве, и настроение их упало. На следующий день они пошли дальше. Балин и Бильбо ехали позади, ведя с собой тяжело нагруженных пони; остальные двигались немного впереди, прокладывая тропу в этой лишенной дорог местности. Двигались они на северо–запад, отклоняясь от Бегущей реки и все больше приближаясь к южному острову Бегущей реки и все больше приближаясь к южному отрогу Одинокой Горы.
Двигались молча и осторожно. Путешествие оказалось утомительным. Никакого смеха, и песен, и звуков арф; гордость и надежда, охватившие гномов при звуках старинных песен, сменились унынием. Все понимали, что они приближаются к концу пути и что конец этот может быть ужасным. Земля вокруг стала пустынной и безжизненной, хотя Торин говорил, что когда–то она была зеленой и прекрасной. Травы было мало, а вскоре не стало деревьев и кустов, только сломанные стволы и почерневшие пни. Они вступили в местность, известную как Драконье Запустение, к тому же кончалась осень.
