Эри Крэйн - Мятеж
— Ты накажешь его?
— Кого? Люфира? За то, что он четыре года скрывал от меня твое существование? Думаю, мне стоит поблагодарить его за это. Узнай я тогда, что семья Фьюриен прячет от меня мою же дочь, не уверен, что я не совершил бы какой-нибудь глупой ошибки. Маленький пройдоха, за все эти годы я и не подозревал, что он врет мне, каждый раз возвращаясь с юга.
— С чего ты вообще организовал эти визиты? — Онику всегда интересовало, чем ее семья обязана такому вниманию со стороны Ордена Смиренных. Не было никого, кто знал бы о магической сути Сайла и Орлеи. Бабушка говорила ей, что дело в Онике, точнее ее матери. Но по всему Огнедолу рождаются тысячи детей от родителя-отступника, и никогда прежде за ними не устраивалась слежка.
— Очередная прихоть Арноры, — Командор раздраженно покачал головой. — Один из ее советников надоумил ее на мысль, что было бы неплохо проверять, как живется чете Фьюриен, чья дочь связалась с мятежников. Во избежание эксцессов. Что мне оставалось делать? Арнора говорит — я выполняю. И пусть с твоими дедом и бабкой у меня не самые лучшие отношения, я поручил это задание тому, чья верность была для меня неоспорима.
— Прости, это я его толкнула на скользкую тропу предательства, — Оника виновато улыбнулась, но Фардн видел, что в ее глазах не было ни капли чувства вины, но целый океан лукавства.
— Боюсь, сейчас я не готов услышать о том, как ты это сделала. Пока мне стоит свыкнуться с мыслью, что у меня вообще есть дочь. К осознанию того, что она уже не маленькая девочка, я предпочту прийти позже.
Пара светлячков оставила свое убежище в камнях и, рисуя в воздухе петли, перелетела через ручей, усевшись на холодном своде пещеры. Стая блестящих рыбок, подплыв к помосту, принялась пощипывать Онику и Фардна за ноги.
— Я могу просить тебя поговорить с ним? Не знаю, какие между вами отношения, но ты много значишь для Люфира, раз он рискнул моим доверием, чтобы скрыть тебя от Ордена. Я нашел его пятилетним мальчиком с глазами стылого льда, через пару месяцев после основания Ордена Смиренных. Раны от произошедшего в ту черную ночь, что внутри, что снаружи, — Фардн положил ладонь на грудь, после чего указал на свою маску, — были совсем свежи и остры. Мальчик с измененной силой воздушного мага стал для меня убежищем, в котором я оставлял все то, что хотел бы дать сыну, которого меня лишили. Решение за тобой, но если ты можешь уберечь его от боли, что преследует нашу семью, прошу, сделай это.
— Обещаю, я не причиню вреда твоему воспитаннику, — Оника искренне рассмеялась. Ее радовало открытие струн души, что звучали в отце, мысли и переживания, занимавшие его голову. — Так эта маска — не чтобы скрыть свою личность?
— И это тоже. Но по большей мере, дабы не отпугивать людей своим видом. Командор Ордена должен внушать отступникам желание доверится ему, а не в ужасе убежать при одном только виде. Неужто ты думала, что я вот так просто, без сопротивления, позволил забрать собственное дитя? Увы, в ту ночь я выучил урок, что даже укротитель камня и пламени может проиграть сражение.
— Я могу излечить их, ты же знаешь, — робким движением Оника коснулась кончиками пальцев едва теплого сапфира, убрав в сторону темные пряди волос.
— И как обычно избавляются от шрамов восемнадцатилетней давности? — Фардн пристально смотрел на дочь, не отстраняясь и не убирая ее руки. Сапфировая маска занимала свое место силой воли мага камня, и не могла быть сорвана по чужому желанию.
— Обычно рубцовая кожа срезается, и рана заживляется заново. У меня была парочка детских шрамов, которые я заимела до того, как открыла дар водной магии. Это были годы проб и ошибок, — Оника поморщилась сквозь улыбку, вспоминая не самые приятные ощущения.
— Боюсь, на этот раз срезать придется многовато. Это не дело первостепенной важности. И не стоит забывать, что Сапфировая Маска — это уже больше символ, чем человек. Я верю, что ее роль еще не сыграна.
— Как пожелаешь, — Оника убрала руку от маски, скрывающей лицо Фардна, не желая злоупотреблять его терпением и благожелательностью.
— Я провел бы здесь еще не один час, но нам нужно возвращаться. Даже для воспитательной беседы с особо буйной отступницей, наш разговор длится слишком долго.
Возвращение в кабинет Командора вновь окунуло Онику в тяжелую атмосферу Цитадели. Ощущение завершения, как после прочитанной книги, навевало на девушку грусть. Она знала, что от следующего шага ее отделяет всего одна ночь, но ее близость давила и удручала.
— Мне придется надеть кандалы и посадить жука. Иначе никак, — Командор положил на стол еще одну шкатулку.
— Сейчас уже по-настоящему? — Онику не радовала перспектива впервые за столько лет лишиться своих сил.
— Увы, у меня нет неоплодотворенной самки Данмиру, — Фардн подошел к дочери со шкатулкой в руках. — Теперь тебе решать, доверишься ли ты мне.
— Я же еще здесь.
Командор аккуратно посадил жука на шею Оники, по телу которой сразу пробежал леденящий вихрь.
— Вас не оставят без еды. С утра, когда принесут завтрак, подсыпь это в воду Фьорда, — Фардн протянул Онике крошечный коробок, размером не больше спелой вишни. — Тебя приведет Люфир, и, думаю, всем будет спокойнее, если на время нашей беседы, бунтарь крепко уснет. Для всеобщего блага.
Оника спрятала коробок в голенище сапога и завела руки за спину, чтобы Командор мог надеть каменные браслеты.
— На месте их снимут, — пояснил он. На мгновение коснувшись пальцами щеки дочери, Командор вернулся за стол и позвал ожидающую за дверью стражу для сопровождения отступницы в камеру.
* * *Фьорд метался по клетке диким зверем, не зная покоя и утешения. Люфир захлопнул за магом глухую дверь, и юноша оказался один на один со своими тревогами в каменной коробке без окон, где единственным источником света была лампа со светлячками.
В голове мятежного мага роились сотни вопросов и сомнений. То, во что он верил, за что и против чего хотел сражаться, смешалось в мутном омуте из противоречащих друг другу событий и вещей, которых юноша не ждал и не мог постигнуть.
Когда привели Онику, сняв кандалы и втолкнув в камеру, Фьорд сидел в углу, поджав к груди колени и вцепившись в волосы руками.
— Ты! — маг застыл, подняв на девушку взгляд, не зная, как вести себя.
— Дай я угадаю: ты все размышляешь — друг я тебе или враг. Позволь избавить тебя от душевных метаний, — Оника села на присыпанный соломой пол, подобрав под себя ноги. — Я не меньше твоего подхожу под описание отступника, разве что осталась пара месяцев до девятнадцати лет и официального признания таковой. И нет, я не член Ордена Смиренных. У меня всего лишь есть друзья в этих местах.
