Евгений Малинин - Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны
Семецкий продолжал стоять в дверях своей хатенки и с довольной улыбкой слушал подначки своих соседей, явно ни на кого и ни на что не обижаясь. Его улыбка была широка и доброжелательна.
Когда хохот намного поутих, Семецкий покачал головой, вытер рукавом нос и проговорил:
– Никакой медовухи или бражки, ребята, не будет…
И снова на стол упала тишина, только теперь она была растерянной, но быстро наливающейся гневом. Впрочем маленький хозяин не дал этому гневу выплеснуться:
– Вы ж знаете, Пятецкий ночью привел из леса троих чужаков. Так вот, эти… трое из леса… вернее, один из троих из леса… – начал он свои, несколько запутанные объяснения, – …тот которого зовут… э-э-э… старший лейтенам, сказал, что может превратить медовуху в какое-то совершенно обалденное пойло!.. Ну, я и согласился… того… попробовать. Старший лейтенам Макаронина сварганил на нашей кузне такой странный, но очень волшебный аппарат, а я отдал ему свою медовуху…
Закончить ему не дали, самый нетерпеливый из мужиков неожиданно охнул:
– Всю?!!
– Всю, – лучезарно улыбнулся в ответ Семецкий, – он сказал, что чем больше будет… этой… ну как его… – он засучил пальцами правой руки, вспоминая термин, употребленный Юриком, и вдруг вскинул руку вверх, вспомнив, – …барды, тем вкуснее будет его напиток. Обосновался он в моем чулане и только что сообщил, что почти все готово. Так что щас будем пробовать!
По лицам мужиков, обсевших стол, я понял, что они мало поверили в способность Макаронина превратить семецкую медовуху во что-нибудь более… «обалденное». Но высказать свои трепетные сомнения они не успели – Семецкого сзади легонько толкнули, и из дома донесся довольный Юркин голос:
– А ну-ка, пропусти!..
Хозяин дома быстро посторонился, и в дверном проеме появился огромный, литров на десять кувшин с широченным горлом. Его вертикальные, как у греческой амфоры ручки, сжимали здоровенные макаронинские кулаки.
Кувшин перевалил через порог, а следом за ним на свет божий вышел и сам Макаронин, по его слегка покрасневшей и весьма довольной физиономии я понял, что опыт с семецкой медовухой прошел вполне успешно. Юрик с высоты своего роста оглядел замолчавший двор и, заметив меня около стола, довольно гаркнул:
– Горит, Сорока!.. Синим пламенем горит!!
Никто из собравшихся, кроме, конечно, меня не понял что именно горит, но этот вопль полного удовлетворения вызвал в присутствующих ответную положительную реакцию – мужики сдержано, но одобрительно загудели.
Макаронин в три шага достиг стола, водрузил на него свою посудину, махнул по лбу рукавом рубахи и гаркнул во все горло:
– Ну, кто первым пробовать будет?!
Мужики смущенно молчали, но из-под локтя Макаронина вынырнул Семецкий и с энтузиазмом неофита выпалил:
– Я, я, я!!!
Старший лейтенант выудил прямо из воздуха глиняную кружку, поставил ее на стол и наклонил над ней широкое горло своего кувшина. В кружку плеснуло прозрачной жидкостью, Макаронин мгновенно подхватил малую емкость и протянул ее Семецкому. Тот трепетно принял кружку в свои ладони, осторожно понюхал содержимое, поднял на Юрика изумленный взгляд, а затем, словно спохватившись, опрокинул жидкость в рот.
И снова над столом сгустилась тишина. Взоры всех присутствующих были прикованы к физиономии Семецкого, а тот, широко раскрыв глаза, в которых стремительно копились слезы, шумно вдохнул и никак не мог выдохнуть! Горло у него было намертво перехвачено!
Долгую минуту все ожидали оценки знатока, а он все молчал. Наконец, крупные слезы, вывалившись из его глаз, побежали по щекам, напрягшееся горло сделало выдох, и вместе с этим выдохом сипло и натужно прозвучало:
– Живая вода!!!
Изумление взиравших на Семецкого мужиков было бы гораздо меньше, если бы в стол, который они окружали, ударила молния! Однако, длилось это изумление недолго – над столом прошелестел изумленный говорок, но большинство присутствующих просто молча тянулись своими кружками к макаронинскому кувшину, требовательно пристукивая глиняными днищами по доскам стола.
Макаронин выудил из кармана штанов небольшой деревянный половничек на прямой ручке и протянул его уже пришедшему в себя Семецкому:
– На, разливай! – Приказал старший лейтенант и тут же повернулся в нашу сторону, взмахнув рукой. – Сорока, и ты, музыкант, давайте, помогайте!..
Я посмотрел на начавших пирушку мужиков и понял, что помощь Юрику действительно понадобится!
Вслед за нашим самогонщиком мы отправились в дом Семецкого. Юрик, уверенно пересек переднюю горницу и толкнул небольшую дверку, прятавшуюся в дальнем углу. Я в этот момент находился прямо за его спиной и потому сразу же почувствовал, как мне в лицо дохнуло сытым духом перебродившей браги, ароматом свежевыгнанного самогона и до странности мягким, но каким-то назойливым сивушным духом.
У дальней стены довольно большой, не слишком светлой и пустой комнаты стояла металлическая печка по прозванию буржуйка, на которой красовалась здоровенная кастрюля, прикрытая крышкой. Крышка была притянута к бортику кастрюли веревкой, протянутой сквозь ручки, и обмазана для герметичности черным жеванным хлебным мякишем. В кастрюле, под самой крышкой, имелась дырка, из которой торчал конец того самого змеевика, что утром сварганил для Юрика местный кузнец. Спиральная часть змеевика была опущена в неглубокое корытце, установленное на хлипком дощатом столе и наполненное водой. Под другой конец змеевика, свисавший над полом, была подставлена большая глиняная корчага до половины наполненная пахучей высокоалкогольной продукцией.
Я шагнул было к корчаге, однако Макаронин неожиданно направился к правой стене комнаты к узкому, высокому верстаку. На верстаке стояли четыре точно такие же кувшина, с которым Макаронин появился во дворе и две кастрюли, несколько уступавшие в размере той, что располагалась на печке.
– Вот он, конечный продукт! – Чуть высокопарно и с нескрываемой гордостью произнес старший лейтенант милиции, указывая широким жестом на кувшины. – Двойной возгонки, трехтактной фильтрации, ароматизировано хвойным экстрактом! – Хвастливо и не совсем понятно добавил он.
Углядев краем глаза с каким восторженным изумлением взирает на непризнанного гения-винокура местная интеллигенция в лице Володьши, я тоже решил показать себя знатоком самогоноварения:
– Фильты – пористая глина и уголь?!
– И финишный – чистый лен! – Со значением подчеркнул Макаронина.
– А маргонцовочки не добавлял?!
– Э-э-эх, где ж ее здесь возьмешь-то, марганцовочки!.. – В голосе защитника закона прорезалась тоска, но он тут же с энтузиазмом добавил, – но – двойная возгонка!!
