Маргит Сандему - Женщина с берега
— Это просто недомогание, — непринужденно заметила она. — Теодор, я вернусь, когда ты закончишь… с этими…
Но она никак не могла уйти, руки ее по-прежнему упирались в поверхность стола.
— Подождите немного, фру Брандстедт, — спокойно произнес полицейский. — Мне нужно задать вам один вопрос.
— Вопрос? Моей жене? — сказал Брандстедт, и все поняли, что он очень боится, что она узнает о его «интрижке» с Петрой Ольсдаттер.
— Да, ей, — все с тем же угрожающим спокойствием произнес полицейский. — Господин Брандстедт, вы настаиваете на том, что не получали никакого письма от фрекен Микальсруд?
— Могу поклясться в этом.
— Письмо это было послано вам домой. Скажите, имеете ли вы обыкновение читать письма других членов вашей семьи, фру Брандстедт?
— Конечно, нет, — возмущенно произнесла фру Брандстедт, а ее муж в это время начал:
— У нас нет друг от друга тайн… Но он тут же замолчал, уставившись на свою жену, словно у него внезапно возникли какие-то подозрения. Полицейский холодно произнес:
— Чтение чужих писем, фру Брандстедт, иногда влечет за собой наказание. Но при любых обстоятельствах, это низменное и подлое занятие!
Она вздрогнула при слове «подлое», словно ее ударили кнутом.
— Но, Арна, — начал Брандстедт.
— Замолчи! — огрызнулась она. — Тебе не в чем меня упрекнуть! Я пыталась спасти тебя.
— И вас саму, фру Брандстедт, — заметил полицейский. — Вы оба пойдете со мной сейчас в участок. Один из вас подозревается в попытке убийства, а другой — в прелюбодеянии с несовершеннолетней.
Протестующие вопли супружеской пары заглушил голос Мали:
— Слава Богу, что я не дочь убийцы! Он всего-навсего блудливый кот, что, впрочем, не менее гадко!
Подойдя к Теодору Брандстедту, она со всей силы пнула его ногой и сказала:
— Вот тебе за мою мать!
Она вышла со слезами на глазах, а он согнулся пополам от боли.
Андре и Нетта поспешили за ней.
Разумеется, в городе разразился великий скандал. С жадным вниманием люди читали сообщения в газетах, все радовались тому, что у тех, кто богат и удачлив, тоже есть в жизни большие неприятности.
Андре позвонил домой по телефону.
— Привет, мама, — сказал он Бенедикте. — Поручение выполнено.
Ему приходилось кричать во весь голос, потому что слышимость была отвратительной: казалось, что на линии грохочет Верингский водопад.
— Неужели? И что же ты обнаружил? — доносился до него издалека голос Бенедикты.
— Это был Кристер Грип! И, мама… можно я привезу домой одну нашу родственницу?
— Объясни, в чем дело!
— Она последняя в своей ветви. Ей негде жить, у нее нет семьи, нет ничего!
— Сколько ей лет?
— Восемнадцать.
— Ага… — сказала Бенедикта. — Все понятно! Пытаясь пересилить раздражение, Андре сказал:
— Никаких «ага», мама! Мы с ней подружились. Можно ей приехать? Она же бездомная!
Он сам не понимал, почему сказал именно это, ведь слово «бездомный» обычно не применяется по отношению к молоденьким девушкам. Но с Мали было все по-другому. Она была, мягко говоря, неотесанной.
— Да, конечно, — ответила Бенедикта. — Места у нас достаточно.
— Прекрасно! Большое тебе спасибо! И… мама, мне пришлось на прошлой неделе занять денег, чтобы съездить в Эльвдален.
— Ты и там побывал? И много ты занял?
Андре назвал сумму и быстро рассказал ей о Нетте, которая так помогла ему.
— Я расскажу все по порядку, когда вернусь домой! — кричал он в трубку. — А то среди этого водопада ничего не слышно!
— Водопада?
— Да, по телефону. Передай всем привет! Мы приедем домой через несколько дней, Мали и я.
Он положил трубку с удовлетворенной улыбкой. Как чудесно было снова услышать мамин голос! Как давно он его не слышал!
На самом деле он не слышал голос матери всего несколько дней.
Странно! Как много произошло за эти дни!
Мали теперь жила в том же отеле, что и он, это были ее последние дни в Трондхейме. Она весьма сдержанно приняла известие о том, что ее ждут на Липовой аллее. Ведь человек не чувствует себя на высоте, живя у чужих людей в чужом месте. Но Андре уверил ее в том, что все будет прекрасно. Ведь он будет рядом с ней, разве этого не достаточно?
Да, это так, но… Улыбка у нее была застывшей.
— Так что же, Мали? Что тебя останавливает? Вечером, накануне отъезда, она стояла возле его машины и водила ногой по земле взад-вперед.
— Я… хотела бы навестить могилу Петры Ольсдаттер перед тем, как покинуть Трондхейм.
— Конечно! — мягко произнес Андре. — И тогда у нас будет повод навестить Нетту в ее конторе. Мы спросим у нее, где находится эта могила.
Когда они пришли туда, там был полицейский, собиравший сведения о Брандстедте и его жене. Увидев их, Нетта просияла, как солнце.
Могила? Ее найти будет нелегко. Поскольку у нее нет близких родственников, могилу могли уже снести.
— Я ее близкая родственница, решительно заявила Мали. — И тебе придется найти эту могилу, Нетта, чего бы это ни стоило!
— Это звучит устрашающе, — улыбнулась Нетта. — Подождите немного, я сейчас наведу справки, узнаю, кто занимается могилами и всем прочим.
Никто точно не знал, что означает это «и прочим», но это было неважно.
— Значит, Вы покидаете Трондхейм, господин Бринк, — сказал полицейский. — Да, да, можно смело сказать, вы наделали здесь шума!
— Посмотрели бы Вы, что мы натворили в чаще шведских лесов!
— С меня и этого предостаточно, — сухо заметил полицейский.
Вернулась Нетта, узнавшая, где похоронена Петра. Они взяли с собой план кладбища и адрес того человека, который знал расположение могил.
Помолчав некоторое время, Андре сказал, обращаясь к Нетте:
— Завтра рано утром мы уезжаем, так что сегодня нам нужно пораньше лечь спать. Придется теперь же попрощаться.
Она опустила глаза, не найдя, что ему ответить.
Он улыбнулся.
— Во что я втянул вас, милые женщины! — сказал он. — На одну было совершено нападение, другую чуть не утащило в трясину привидение! Что вы теперь подумаете обо мне?
Когда Нетта наконец подняла на него глаза, он, к своему удивлению заметил, что она плачет. Сделав шаг вперед, он обнял ее. И они долго стояли молча.
Наконец он пробормотал, склонив голову ей на плечо:
— Ты мой самый лучший друг! Желаю тебе всего самого хорошего, Нетта! И я верну тебе деньги сразу после возвращения домой!
«Не нужны мне эти деньги», — хотелось крикнуть ей, но она не издала ни звука.
— Я напишу тебе, — пообещал он. «Нет, нет, нет, не делай этого! Не береди мои раны! Дай мне одолеть эту скорбь!»
— И мне бы очень хотелось, чтобы ты тоже написала мне, — продолжал он, отходя от нее. — Мне хочется знать, как сложится твоя жизнь. Обещаешь?
