Маргит Сандему - Женщина с берега
Я понял, что мне действительно нравится Мали, Нетта. Может быть, у меня к ней более сильные чувства, чем я думаю? Я доверяюсь тебе в этом, мой друг, мне всегда было так легко общаться с тобой. Ты, как никто другой, понимаешь меня. И, разумеется, Мали ничего об этом не знает, потому что я хочу сначала увериться в ее чувствах. Тем более что она выливает на меня весь свой арсенал ругательств и издевок только потому, что я мужчина!»
«Неужели он не заметил, как интересуется им эта девушка? — подумала Нетта, ощутив в груди боль и пустоту. — Почему он написал мне? Почему он рассказывает мне о ней? Неужели он ничего не понял?»
Мали была права: мужчины — олухи.
Нетта печально и равнодушно вынула из пакета пачку денег, словно это была газетная бумага.
Ей казалось, что боль в груди сейчас разорвет ее на части. И она медленно приблизилась к зеркалу.
«Как ужасно я выгляжу! — подумала она. — Я такая старая! Мои сорок пять лет написаны у меня на лице, на волосах, в каждом движении. А эти морщины вокруг глаз! Не удивительно, что фрекен Сильвестерсен высказала в мой адрес такие язвительные замечания! Наверняка она заметила, что я страдаю от любовной тоски… „Знай, чеботарь, свое кривое голенище“, — сказала она тогда. И с какой злобой! Неужели она думает, что меня влечет эта совершенно безнадежная связь?»
Взяв письмо, она принялась читать дальше:
«Мы, конечно, предприняли активные поиски Скогсруда. Но это оказалось делом безнадежным. Мы обнаружили только одного Кнута Скогсруда, который сорок два года назад прибыл в Кристианию. Мы просмотрели все церковные книги, но безрезультатно. Он мог быть просто коробейником или имел какие-то иные причины для того, чтобы не приписываться ни к одному месту. Нам осталось только продолжать эти поиски».
Письмо заканчивалось массой дружеских пожеланий в ее адрес и надеждой на скорый ответ.
Да, разумеется, она должна подтвердить, что получила деньги.
И она села, чтобы написать ответ. Ведь она же была его лучшим другом! Лучшим другом! Это прекрасно, это большое утешение, ведь он выбрал именно ее…
Нет!
Она отложила в сторону перо. В данный момент она не могла писать, она не в состоянии была написать имя Мали. Это была непомерно тяжелая задача, ведь девушка вовсе не виновата в том, что ей нравится Андре — он нравился всем, кто находился вблизи него, и у нее было право завоевывать его. У Нетты же не было такого права, она просто выставляла себя на посмешище!
Подойдя к окну, она прижала руки к груди, пытаясь унять плач, но слезы лились сами собой, как это было каждый день после его отъезда.
Она почувствовала вдруг непомерную усталость. Подойдя к тумбочке, стоявшей возле кровати, она выдвинула ящик, вынула коробочку с таблетками, разложила их в ряд на поверхности тумбочки. Этой ночью? Сделать это ночью?
«Нет, матушка Хансина просила меня завтра помочь ей уладить кое-какие дела. Придется подождать еще один день…
О Господи, Ты управляешь чувствами людей. Почему Ты так поступил со мной? Неужели ты не видишь, что мне уже сорок пять лет? А он совсем молодой парень? Зачем Ты так мучаешь меня?
Я ведь не хочу испытывать к нему такие чувства! Почему же я все-таки их испытываю — эти немыслимые, смехотворные чувства, над которыми все бы только посмеялись, если бы узнали о них?! Нет! Я больше не могу!»
На следующий день она привела в порядок дела матушки Хансины. Она делала это старательно, она была приветливой со всеми, но мысли ее были далеко. Боль в душе становилась просто нестерпимой. Неужели этому не будет конца? Нет, не будет, она знала это. Тот, на кого однажды упал магический свет Андре Бринка, никогда не будет свободен. Это своего рода проклятие, заключающееся в том, чтобы приносить горечь другим. Но он, конечно, не подозревает о том, что фрекен Антонетта Микальсруд тоже больна им. И он не должен знать об этом!
В эту ночь ей приснился Имре. Его глаза сияли, глядя на нее. «Мы не забываем о тебе, — сказал он ей. — Все будет хорошо!»
По пути домой она встретила полицейского, который им так помог. Они часто встречались теперь на улице, обмениваясь при этом вежливыми приветствиями и словами о погоде.
На этот раз он остановил ее.
— Фрекен Микальсруд, — сказал он, — я долго размышлял о вашей поездке в Швецию. Что там, собственно, произошло?
Помедлив, Нетта сказала:
— О, так много событий! Так много неприятного.
— Мой отчет будет неполным без упоминания об этой поездке в Швецию, — сказал он с какой-то странной неуверенностью. — Вы… не могли бы вы рассказать мне об этом?
— Э-э-э… видите ли… Да, конечно, могу. Но, как я уже сказала, все это похоже скорее на сказку.
— Ничего, послушаем. Не могли бы вы рассказать мне об этом прямо сейчас?
— Здесь? На улице?
— Нет, нет. Если Вы еще не обедали, мы можем пойти в нашу столовую и перекусить. Плачу, разумеется я!
Дома ее никто не ждал, и она согласилась.
Столовая эта была гораздо проще того ресторана, где она обедала с Андре. Сначала ей стало не по себе при виде пьющих пиво мужчин, но вскоре она поняла, что они совершенно безобидны. К тому же еда была вкусной и обильной. Здесь готовили по-деревенски, основательно.
Полицейский предложил ей пиво, но она отказалась, зато выпила вина.
И когда она принялась рассказывать, он вынул свой блокнот и стал записывать.
— Для отчета, — пояснил он.
Но вскоре он отложил перо и с недоверием уставился на нее. Неужели фрекен Микальсруд подшучивала над ним? Нет, похоже, что она не шутила.
— Это Люди Льда, понимаете ли, Альфред (они называли друг друга по имени, не переходя на «ты», что казалось ей слишком интимным). Люди из этого рода способны воспринимать то, чего не улавливают другие. Ничего более удивительного я никогда не видела!
— «Сборище ведьм и колдунов», — процитировал Альфред глубокомысленно. — Молодой господин Бринк сам признался в том, что его мать… в некотором смысле колдунья.
Услышав имя Андре, Нетта снова почувствовала боль в груди. Она надеялась, что по ее глазам этого нельзя было заметить, хотя боль эта пронизывала ее насквозь.
— Да, я верю тому, что вы говорите, Нетта, — сердито произнес полицейский. — Вы ведь не станете шутить с полицией.
— Конечно, нет, — возмущенно ответила она. Она принялась рассказывать дальше, и он больше ничего уже не записывал. Нетта стала понимать, что дело тут вовсе не в отчете. Или, возможно, он не решался отразить в своем отчете то, что она ему говорила про всех этих девственниц и привидений?
Они давно уже поели, со стола было убрано, и они говорили теперь о себе. Альфред сказал, что он вдовец; его сестра, живущая в том же доме, ведет его хозяйство. У него двое взрослых детей и один внук, о котором он ухитрился проговорить целых двадцать минут. После смерти жены он целиком посвятил себя работе в полиции.
