Дмитрий Таланов - Локумтен
— Вам частное письмо, — отрапортовал он Мастеру, протягивая бумажную полоску.
— Соколом? — удивился тот, пробегая записку глазами. — Что-то срочное? А! — скривился он и повернулся к Филю. — Встречай завтра своих сестер, они едут с почтовым багажом. Ария не решилась отправить их каретой и ждала большой конвой, дорога уже сильно плоха.
Он задрал лицо к небу и повертел головой. Филь заметил, что дождь прекратился. Впервые за последние недели небо очищалось. Выглянула луна.
— Начинается, — тревожно сказал Ирений.
Кивком отпустив солдата, Мастер припустил к кузне.
— 21 —
«Этот день навсегда врезался в мою память как самый светлый, веселый и бесшабашный день тех двух лет. Эша еще никогда не выглядела более очаровательно, Филь – более живым и радостным, а вокруг нас стояла
прозрачная осень...»
Габриэль Фе, Детские воспоминания,
из архива семьи Фе
Солнце едва осветило верхушки деревьев, когда, прогрохотав подковами коней по обшитым медью деревянным плахам, сопровождавшая кибитку конница влетела на мост. Три десятка запыленных всадников в зеленых беретах рассыпались по двору замка и спешились. Солдаты Хальмстемского гарнизона бросились к вороту, спеша поднять мост, отгораживая замок от внешнего мира. Другие стали разнуздывать лошадей.
Прибывшие почтовые, привязав коней, выслушали приказ своего командора и разлетелись по замку, усиливая имеющиеся дозоры. Одного, с раной на ноге, осторожно спустили с седла и по указанию Руфины унесли на задний двор. Бедро его выглядело словно по нему полоснул лапой медведь.
— Маловато будет для 52-летнего катаклизма, — сказал Ирений, стоя с Филем на крыльце и хмуро наблюдая за суетой во дворе. — Я ожидал как минимум манипул.
Дверь кибитки распахнулась, из нее выпала Эша. За ней показалась Габриэль. Девочки были в льняных штанах и широких рубахах, на Габриэль был еще дорожный плащ. Руфина подскочила к ним как встревоженная наседка, заметив, что рукав Эши залит чем-то темным. До Филя донесся запах той пакости, которой ему лечили руку.
— Руфина, меня не надо нюхать, меня надо отмыть, — сказала Эша. — И не волнуйся, это всего лишь твой линимент, он разбился вздребезги. Ну, здравствуй, сестрица...
Они обнялись. Руфина промолвила им тихо:
— Могли бы надеть приличную одежду, тут одна солдатня кругом!
Филю их одежда не показалась особенной. Он и не такое видал у себя на родине, где люди зачастую ходили, завернувшись в кусок тряпки. Эша фыркнула и рассмеялась:
— Давно ль ты ездила багажом, сестра моя? Падать вверх ногами при езде удобней всё-таки в штанах!
Габриэль простонала, разгибаясь и хватаясь за бока:
— Ой, мамочка, я теперь буду вся в шишках и ссадинах!
На лбу у нее красовался синяк. Эша оценивающе глянула на него.
— Э-э, как нас демоны-то покидали, в своих лапах косматых и страшных, — пробормотала она и обернулась к крыльцу. — О, привет, братец! А что ты там стоишь, или не узнаешь? Здравствуй, Ирений!
Русые волосы Эши были связаны в смешной пучок на макушке. Выглядела она такой хорошенькой, что Филь ею залюбовался. Косы Габриэль были также подвязаны кверху, но только Эше это придало такой милый потешный вид. У обеих горели щеки и блестели глаза под длиннющими ресницами.
— У вас все волосы ушли в ресницы, — сказал он, подходя к ним.
Габриэль сразу забыла про свои травмы, прыснула со смеху и чмокнула его в щеку. Руфина разулыбалась и отвернулась к крыльцу. Эша уперла руки в бедра.
— Дорогой Филь,— сказала она, — заруби на своем курносом носу, что тебе нельзя делать комплименты девушкам. От твоих комплиментов они все разбегутся!
Филь припомнил двухлетней давности попытку сказать ей что-то приятное и мысленно согласился. Смутившись, он принялся помогать Ирению выволакивать сундук из кибитки. Эша взяла свой плащ и пошарила рукой в глубоких карманах.
— Сильно досталось на дороге? — спросил ее кузнец.
Она ответила рассеянно:
— Скажем так, если бы у меня было время испугаться, я бы обязательно испугалась. Где же эта бумага?
Руфина сказала обеим сестрам:
— Пошли ко мне, я приложу примочки к вашим синякам!
— Тащи сразу ведро, — кивнув, так же рассеянно ответила Эша. — А, вот она!
Эша вручила Филю свиток пергамента хорошего качества.
— Это твое налоговое свидетельство от Детской Службы, они забрали у тебя свою десятину.
Развернув свиток, Филь ахнул:
— Сколько? Десять процентов? За что? Я уже оплатил торговый процент!
— Это налог с любого заработка мальчика или мужчины, — ответил ему кузнец.
Филь покраснел от злости как свежевареный рак. Эша ухмыльнулась:
— Зато тебе не придется до смерти содержать свою жену! Она уйдет от тебя, когда захочет. Считай это платой за свободу.
— И я теперь должен платить за своих и чужих жен? — воскликнул Филь, совершенно растерянный таким поворотом дел.
Ирений добавил:
— Включая их детей.
Эша перекинула плащ через плечо, шагая следом за Руфиной.
— Ну, что я тебе скажу? Добро пожаловать в Империю, Филь!
Пока Руфина лечила сестер, Филь успел примириться с потерей. Источник пенсии, о которой когда-то толковала г-жа Фе, стал ему ясен. Покрутив в уме сказанное и так и сяк, он признал, что придумала это дьявольская голова. Филь не видел возможности избежать подобной несправедливости, но собирался заняться ее поисками, как только возникнет нужда.
Мальчик стащил с себя рабочую рубаху и надел новую легкую. День обещал быть теплым, а Ирений сказал, что работы сегодня не будет. Кузнец тоже переоделся и ушел на совещание между Мастером, командором всадников Почтовой гильдии и сержантом Хальмстемского гарнизона.
Бродя по саду, куда он не заглядывал целую вечность, Филь грыз побитое изморозью яблоко и раздумывал, что бы сейчас поделать. Он не любил, когда на него пялятся, а сегодня вокруг замка он то и дело натыкался на подозрительные взгляды солдат. Еще бы на своих — а то всё больше на чужих зеленоберетников, здоровенных, подтянутых, похожих на цепных псов.
Стащив у кузнеца пачку бумаги, Филь устроился на галерее замка, которая нависала над морем. Флав как-то научил его делать бумажных голубей, а тут само место было предназначено для этого — от галереи до воды было не меньше двухсот локтей. Ветер тоже дул попутный, с берега.
На расстоянии нескольких кабельтовых в море стояли три двухмачтовых корабля. Вид у них был угрожающий. Филь пригляделся — корабли стояли на якоре. Тоже ждут, сообразил он, когда грянет. Сам он ничуть не беспокоился — Флав наверняка знал, что делал. К тому же Мастер окончил университет, что для мальчика было как звезда в небе.
