Леонид Каганов - Модель для сборки 2012
Шутов громко засмеялся. Они оба отражались в стекле сумрачного офисного здания — женщина в строгом костюме и мужчина в модном, словно измятом пиджаке.
* * *Горбатый, отощавший почти до состояния скелета зверек с трудом поднялся на ослабевшие лапы. Посмотрел вверх. И прыгнул. Все подернулось маревом. Вместо чудо-Чикаго вдоль покрытой выбоинами улицы стояли двухэтажные дома, на обшарпанных фасадах которых кое-где ещё оставалась серая, больше похожая на грязь краска. Ольга потрясла головой. Не нужно вспоминать сон. Ничего этого нет. Ни огромного холдинга, ни стеклянно-гранитных офисов, ни новой школы, ни-че-го. И самого Витьки Шутова уже пятнадцать лет — нет. Нигде и навсегда.
А есть все та же Славянка, старые тополя на улицах, трава мокрица во дворах, бывший хлебный магазин на перекрестке с жалостливо прикрытым фанерной рекламой окном. Поросшая бурьяном плешь на месте универмага и старательно побеленные ступени дышащей на ладан школы. Развалины шахт и обогатительного комбината…
И есть она, тридцатисемилетняя женщина, покупающая у старушки гладиолусы.
Он выбрала четыре роскошных пунцово-красных цветка и с ними вернулась в такси.
- На кладбище, — бросила она.
Когда машина тронулась, Ольга достала из своей кожаной сумочки черно-белую фотографию. С неё безмятежно улыбался Витька Шутов. Такой, каким она видела его в последний раз. Она навсегда уезжала в новую жизнь, он оставался. Его Славянка не отпустила. А потом и вовсе забрала навсегда.
Она прикрыла глаза, потому что сердце защемило вполне ощутимо. Впору искать нитроглицерин. Но нитроглицерина у неё никогда не было. Это у отца… которого тоже давно нет. Как нет его любимого электрического кофейника, полулитровой чашки… даже ложечки нет. Есть только дом, где живут чужие люди. Вчера она так и не осмелилась подойти и заглянуть во двор. Так что даже не знает, растут ли ещё там вдоль дорожки петушки. А вот старая акация жива, её верхушка выглядывает из-за дома. И от этой мысли вдруг отпустило сердце. Все осталось тут, никуда не делось. Просто видит это только она. Но вот откуда взялась та, новая Славянка из её гостиничного сна? Настолько реальная, что Ольга до сих пор помнила и бесшумное движение автоматических стеклянных дверей, и бронзовую урну, и запах. Неистребимый запах угля. Так похожий на запах свежей крови.
Она приоткрыла окно и глубоко вдохнула ворвавшийся в него ветер. Он пах углем и луговыми травами — полынью и клевером. Виляя, чтобы объехать глубокие ямы в старом асфальте, такси двигалось к заброшенной шахте, рядом с которой располагалось кладбище. Ольга была уверена, что безошибочно найдет могилу Витьки Шутова.
* * *Каждый раз крысе казалось, что сил на следующий прыжок уже не будет. Но полежав и поплакав, она вставала и снова прыгала.
Ольга смахнула ладонью наваждение. Это все страхи, детские иррациональные страхи перед возвращением. Дома с брошенными квартирами, за выбитыми окнами которых навсегда обосновалось затхлое небытие. Крыши с почерневшим от времени шифером, унылая бедность и разруха. Как во многих шахтерских городах и поселках.
Но у Славянки был человек, который не хотел, не мог допустить этого. И единственным способом было — стать хозяином. Он и стал. Чего это ему стоило, знает только он, её бывший одноклассник, а ныне олигарх Витька Шутов. Ольга старалась об этом не думать. Ей достаточно было чувствовать рядом его широкое плечо, касаться его руки, слышать голос и смех. Он, как и раньше, смеялся много и с удовольствием.
- А Серега? Он же у тебя работает?
- Гуцко? Гуцко сейчас в Брюсселе, в командировке. Наш самоделкин какую-то новую штуку задумал, вот и шляется по миру, ищет подходящие технологии для комбината. Завтра обещал вернуться, так что как раз успеет.
Брюссель, технологии… Кто бы мог подумать тогда, что Серега будет шляться по миру. А Шутов станет олигархом.
- У тебя есть яхта? — неожиданно спросила она.
- Яхта? Зачем мне яхта? — Шутов даже остановился и озадаченно уставился на Ольгу.
- Ну, не знаю. У Абрамовича же есть.
- Нет у меня яхты. — Он почесал нос тем же жестом, которым в школе предварял решение на доске задачи или ответ по биологии. — Она мне не нужна, — твердо добавил Шутов, чтобы она не подумала, что он оправдывается. — У меня есть самолет. И пара вертолетов. Этого достаточно.
Она задумчиво кивнула, представив Шутова, летящим на вертолете над степью, над терриконами и копрами шахт. Над химкомбинатом, который превращал уголь в пластик и синтетическую резину. Над заводами, где из всего этого изготавливались тысячи наименований изделий. Над тем, что сейчас стоило миллиарды. И одну человеческую жизнь. Если Шутов отдал её за все это, значит, ему так было нужно.
- Я сегодня был у Митрофана, — сообщил Витька и поморщился.
- Как он?
- Как и раньше. Был жуком, и им же и остался. Мэр, ёлки-палки…
Они неспешно шли вниз по улице. Появились нарядные витрины, навесы летних кафе со столиками, промчалась стайка тинейджеров в нелепых штанах, с наушниками на лохматых головах.
Ольга смотрела на Шутова и думала, что Лешка Митрофанов всегда болезненно относился к его успехам. Была ли это пятерка по математике или лишняя кипа газет во время сбора макулатуры. А уж когда повзрослели, и Витька стал явно превосходить его по всем параметрам, Митрофан и вовсе начал комплексовать. Шутов же продолжал считать его если не другом, то хорошим приятелем. Хотя поправки на хитрость и завистливость делал. И вот она, ирония судьбы — оба стали хозяевами Славянки.
- Но ты же мог…
- А зачем? — Шутов отвернулся. — Так было нужно. И учти — этим занимался не я.
Ещё бы. Повелевать из поднебесных высей, не марая рук.
- Сколько вы не виделись?
- Не поверишь — пятнадцать лет.
* * *На этот раз прыжок был совсем неуклюжим. Крыса ткнулась в металлическую стенку окровавленной мордочкой, упала и затихла.
Пятнадцать лет назад… Почти день в день она стоит у поросшего барвинком холмика и смотрит на Витькино имя, выбитое на дешевом бетонном памятнике. Когда ей позвонила одноклассница Ленка и сказала, что Шутов разбился и сгорел в своем «мерсе», она не поверила. Но Ленке нельзя было не верить, она работала медсестрой в городском морге Славянки. И она видела то, что осталось от Витьки. Плакала пьяными слезами и описывала в подробностях. Ольга старалась её не слушать.
Она положила гладиолусы у основания памятника и заметила, что бетон уже начал разрушаться, а плита слегка наклонилась. Пройдет ещё лет десять-двадцать, она упадет, и Витькино имя затянет вначале барвинком, а потом землей.
