Леонид Каганов - Модель для сборки 2012
Где-то громко запищала крыса. Мягкий удар, еле слышный скрежет и снова писк. Шутов поморщился, сдернул с гвоздя ключ, пнул изъеденный молью валенок и вышел.
Крыса пищала ему вслед отчаянно и безнадежно.
* * *Он давно забыл о том, что сделал когда-то. Как чертил, как исписывал формулами листы миллиметровки, как паял схемы. Забыл, откуда и зачем появился высокий рубчатый цилиндр из нержавейки — сердце прибора, название которому он так и не смог придумать.
И уж точно Гуцко, умиравшего на старой железной кровати в шестиместной палате, не волновала судьба серого зверька, свалившегося с полки в этот цилиндр.
Обезумевшая от голода и жажды крыса третий день металась в западне. Верхние резцы сломались накануне, когда она пыталась выгрызть торчащую из стенки цилиндра круглую кнопку. Кнопка провалилась внутрь, раздался тихий треск. Зубы дернувшейся крысы зацепились за оставшуюся круглую дыру и хрустнули. Она не скоро пришла в себя от боли и в очередной раз попыталась допрыгнуть до края цилиндра. Но он был слишком высоко, и крыса снова и снова, скрежеща коготками, безнадежно сползала по холодному металлу. Полежав и собрав силы, она вновь прыгала. Больше ей ничего не оставалось.
Темнота, сгустившаяся за крошечным пыльным оконцем кладовки, скрыла и странный, покрытый многолетней пылью агрегат, и его пленницу, и воткнутую в древнюю розетку электровилку, шнур от которой тянулся к прибору без названия. Названия не было, потому что сам его создатель не верил, что он может заработать. А когда все-таки заработал, сделал все, чтобы забыть об этом.
К измученному уколами и капельницами Гуцко подошел врач, подержал за запястье, оттянул веко на правом глазу и поморщился. Буркнул маячащей в дверях медсестре:
- В реанимацию. И скажи Пустовойтову, чтобы подсуетился. Передай, я просил. Вытащит этого ханурика, свое получит. Утром я к нему зайду.
Крыса, поводя впавшими боками, прицелилась и прыгнула. Упала и осталась лежать на дне цилиндра.
А в сгиб локтя Гуцко вонзилась очередная игла.
* * *В ночной темноте ветер раскачивал за окном старый вяз. Ажурные тени метались по потолку — у ворот горел такой же старый, как вяз, фонарь. И тонко зудели комары…
Шутов лежал в пахнущей глаженым бельем и кислым тестом темноте и смотрел в светлые квадраты окна, боясь шевельнуться, чтобы не зазвенела металлическая сетка кровати. Или — чтобы не спугнуть того, кто стоит за окном? В переплете опять угадывалось его нечеловеческое лицо — огромное, внимательное и суровое. Шутов дунул вверх, на лоб, остужая его. Что же он взмок-то так? Что же…
А ведь он забыл, совсем забыл, сколько лет прошло.
Ну зачем ему это было нужно?!
Затем. Он должен был вернуться именно сюда. В комнату с вязом и фонарем за окном. С тишиной, в которой слышен только комариный писк. Раньше звуки были другими: собачий лай, пьяное пение и… Закрыв глаза, Шутов словно наяву услышал шаги — тяжелые и неспешные. Шаги многих ног. Каждую ночь они раздавались в одно и то же время. Сколько ночей маленький Витька Шутов просыпался, боясь встать и глянуть. Потом преодолевал страх и иногда шлепал босыми ногами к окну, чтобы посмотреть на черных людей, идущих в ночной темноте по улице.
Вздрогнув, он попытался отогнать звуки прошлого, но не получилось. Шаги приближались. Глюк? — криво усмехнулся Шутов в темноту. А потом резко поднялся, заставив пружины кровати взвизгнуть.
Спустя минуту он стоял, прижавшись лбом к пыльному стеклу, и смотрел на идущую мимо дома колонну. Черные лица, черные робы, на головах черные каски с волнистыми краями и слепыми фонарями. Как всегда, смена с работы шла устало, вразнобой…
Шутов отскочил от окна и потряс головой. Не может быть! Этого не может быть.
Потому что бытовки с душевыми на шахте появились ещё когда ему было лет двенадцать. После этого смены уже не шагали по улицам черными колоннами. Да и откуда им взяться, сменам, если шахта уже десять лет как стоит затопленная?
Нет больше шахты.
Постояв на холодном полу, Шутов вернулся к кровати и зачем-то достал из-под подушки «глок». Пистолет привычно лег в ладонь. Когда-то он выбрал его среди других моделей из чистого пижонства, но потом понял, что сделал правильный выбор. «Глок» был похож на него самого — такой же мощный и неторопливый. Но в любой момент готовый к беспощадной схватке.
Улегшись на скомканную простыню, Шутов положил пистолет на живот и почти мгновенно уснул, успев подумать, что когда-то для храбрости клал с собой в постель котенка Марсика. Чтобы тот уютно мурлыкал у него на животе. А теперь вот — «глок»…
* * *Алексей Иванович Митрофанов озабоченно осмотрел кабинет. Все в порядке — герб города Славянка и портрет Президента на стене висят ровно, триколор в углу расправлен, на столе — ничего лишнего. Сразу видно — тут работает человек, пекущийся о вверенном ему городе.
Пройдя по скрипучему паркету, Митрофанов открыл дверцу шкафа и внимательно осмотрел в себя в прикрепленном к ней изнутри зеркале. Ради сегодняшней встречи он надел привезенные из Лондона костюм из чистой шерсти и стильный галстук за две сотни фунтов. Пусть не думает гость, что он тут прозябает.
Алексей Иванович вгляделся в отражение собственного лица, свел брови, сжал губы. Меньше всего ему хотелось, чтобы тот, кто назначил ему встречу, понял, как он его боится. Как ненавидит и как надеется на то, что ему ничего не известно. А вдруг? Вдруг проговорится Гуцко? Давно надо было разобраться с этим алкашом. И чего медлил, чего ждал? Что подохнет от водки, которую он ему засылал чуть не ящиками? Что выжжет она ему остатки памяти?
А может зря он волнуется? Серега давно потерял человеческий облик. И хотя его все ещё не было в списках умерших, которые Митрофанов с надеждой просматривал на аппаратном совещании каждый понедельник, но звонить и требовать выпивки он перестал уже месяца полтора назад. Скорее всего, сдох и валяется в своей вонючей норе. Эта мысль ему так понравилась, что твердо сжатые губы искривились в улыбке.
- Алексей Иванович, к вам посетитель, — раздался из аппарата голос секретарши.
Митрофанов отскочил от зеркала, словно нашкодивший первоклассник, суетливо прикрыл дверцу шкафа и хрипло буркнул:
- Пригласи войти.
А сам уверенно и размеренно пошел к двери. Таких людей принято встречать. Даже если за тобой — Президент и триколор. Дверь распахнулась.
- Ну здорово, Митрофан, — без улыбки произнес Шутов.
* * *Крысу разбудил запах. Резкая вонь горелой изоляции проникала через нос куда-то внутрь, заставляя чихать и мотать головой. Раздирая коготками ноздри, крыса пыталась избавиться от противных ощущений. Ничего не помогало.
