Джульет Марильер - Сын теней
— А о чьей тогда? Не о моей же? С чего бы тебе о ней тревожиться?
Я не смогла ответить.
— Ты предвидишь мою смерть? Это тревожит тебя? Не стоит беспокоиться. Я ее совершенно не боюсь. Временами, так даже желаю.
— А тебе стоило бы ее бояться, — очень тихо заметила я. — Ужасно умереть, так и не узнав, какой же ты на самом деле.
Никогда мой странный дар не тяготил меня больше, чем в ту ночь, когда мы прошли через дверь в подземный приют. Я нарисовала в воздухе перед собой знак, один из тех, что использовал Конор, и безмолвно обратилась к тем древним духам, что, возможно, обитали в промозглом пространстве под холмом: «Мы полны уважения к этому месту и теням, его населяющим. Мы не желаем зла. Мы никого не хотим обижать, остановившись здесь на ночлег». Глубоко внутри меня зазвучал голос мамы: «Ты выбиваешься из общего узора, Лиадан. Возможно, это дает тебе огромную силу. Это может позволить тебе изменять ход вещей».
Мы прошли по короткому коридору и оказались в центральном зале, вдоль стен которого вздымалась огромная структура из хорошо уравновешенных камней и деревянных подпорок. Некогда она пустовала. Теперь же по периметру были аккуратно сложены седельные сумки и одеяла. Повсюду царила неспешная, хорошо организованная работа: люди Брана готовились к будущему отъезду. Раздавался сухой паек, состоящий из черствого хлеба, сушеного мяса, воды и эля, необычное оружие проходило последнюю проверку, люди рассматривали карту, обменивались тихими замечаниями. Все они были закаленными мужчинами: я настолько измучилась, что едва не падала, а их, казалось, долгая езда ничуть не утомила. Потом я услышала, как, возвращаясь в сознание, застонал кузнец — и вдруг оказалось, что у меня слишком много работы, чтобы задумываться о чем-либо еще.
Прошло довольно много времени, прежде чем Эван, одурманенный самым сильным зельем, какое я только могла ему дать без вреда для здоровья, наконец провалился в беспокойный сон. Я уселась рядом с ним на землю, скрестив ноги, наблюдая и иногда протирая его землистое, мокрое от пота лицо влажной тряпицей. Кожа вокруг плеча и на груди у него воспалилась и покраснела. Некоторые мужчины отдыхали, другие отправились караулить входы и выходы. Сильно пахло лошадьми: животных тоже завели внутрь холма и привязали в дальнем конце зала. Между ними ходил Выдра с ведром воды в руках.
Пес сел рядом. Его маленькие глазки смотрели очень серьезно, рот был непривычно сжат. У одной из стен в тусклом свете можно было разглядеть Альбатроса и Змея. Они, похоже, о чем-то спорили со своим командиром. Альбатрос быстро и страстно жестикулировал. Но смысл разногласий был мне непонятен, поскольку говорили они вполголоса. Змей поглядел в мою сторону, нахмурился и что-то сказал Брану, чье выражение лица оставалось мрачным, как и всегда. Я увидела, что он пожал плечами, будто говоря: «Если вы не согласны, это ваша проблема».
— Мы уедем завтра рано утром, — тихо произнес Пес. — Я, может, долго еще не увижу тебя. Ты, конечно, останешься здесь. Как тебе кажется, он выкарабкается?
Несколько мгновений мы прислушивались к неверному, свистящему дыханию Эвана.
— Я сделаю все, что смогу, чтобы он выжил. Но должна сказать тебе прямо: он мне очень не нравится.
Пес тяжело вздохнул.
— Это все я виноват. Видишь, в какую передрягу я тебя втравил! И все напрасно.
— Ш-ш-ш-ш, — произнесла я, похлопав по широкой кисти его руки. — Мы все за это в ответе. Но он больше всех. — И я посмотрела через комнату.
— Нельзя во всем обвинять Командира, — еле слышно ответил Пес. — Он не хотел уезжать. Но он получил сообщение, что кто-то напал на наш след. Когда такое случается, надо улепетывать со всех ног, не взирая на обстоятельства. Если бы мы не снялись с места, нас бы просто перебили.
— А я, возможно, как раз оказалась бы в безопасности, — сухо заметила я. — Может быть, те, кто преследовал вас, искали меня.
— Может. А может и нет. Не зная точно, мы не могли оставить тебя одну.
Мой светильничек теперь горел в огромном темном подземном зале один-одинешенек. Под изогнутым потолком пещеры, там, где в изумительном равновесии поддерживали друг друга наклонно лежащие камни, в паутине теней роились бесчисленные маленькие существа. Пол был гладкий, твердый, земляной. В конце зала лежала огромная черная каменная плита. Ее поверхность была гладкой, словно отполированной долгими годами использования… для чего?
Над черной плитой, слегка под углом, между камнями зияла щель, прорезавшая всю толщу холма насквозь. Один единственный раз в году солнце должно проникнуть прямо в эту щель, и тогда его лучи осветят каменную плиту. И в тот же миг древние силы этого места могут проснуться. Они еще не исчезли из пещеры, о нет! Я чувствовала их присутствие в неподвижном воздухе, в грубо обтесанных стенах, на которых то тут, то там были вырезаны еле видные знаки. Вдруг я вспомнила о юном друиде, о Киаране, о том, как он с болью и гневом в душе ехал прочь из Семиводья. Возможно, лучше вообще ничего не чувствовать. Ничего не хотеть. Жить без прошлого и будущего. Сегодняшним днем. Так безопаснее… Пока прошлое само нежданно не явится к тебе.
— Ты очень устала, — заметил Пес, — а мы завтра уезжаем. Я хотел попросить… нет, лучше не стоит, наверное.
— Что? Проси, конечно.
— Ты устала. Для тебя это была долгая скачка. Ребятам бы очень хотелось послушать еще историю. Одну последнюю историю, до того, как мы… нет, это слишком. Забудь.
— Все в порядке, — улыбнулась я, подавив зевок. — Думаю, что сумею отоспаться завтра. А сегодня, без сомнения, смогу рассказать вам еще одну историю.
Странное дело, несмотря на то, что мы говорили очень тихо, все, похоже, тут же об этом узнали, и меня окружила толпа молчаливых мужчин. Кто оперся о стену, кто сел на корточки, кто, скрестив ноги, продолжал точить нож или наконечник копья в тусклом свете моего светильника. Паук протянул мне кружку с элем. Альбатрос и Бран стояли рядом, за остальными. Альбатрос в темноте стал почти невидим, только зубы блестели, стоило ему улыбнуться. Бран смотрел на меня без всякого выражения, скрестив на груди руки. Вот уж кто не выказывал ни малейших признаков усталости! А ведь он обходился без нормального сна дольше всех нас, я-то знала.
— Поначалу я думала, — заговорила я, — что, провожая вас в поход, лучше всего вдохновить вас какой-нибудь героической историей. Каким-нибудь повествованием о мужестве и самопожертвовании на поле битвы. Но у меня не лежит к этому сердце. Из того, что мне известно, получается, что люди, которых вы собираетесь атаковать, вполне могут оказаться моими родственниками. Кроме этого, я слышала, что вы и так лучшие в своем деле. Вас не нужно вдохновлять. Поэтому сегодня я попытаюсь просто развлечь вас и расскажу вам историю о любви, о женской вере и верности.
