Джульет Марильер - Сын теней
Возникла короткая пауза.
— Несерьезной, — произнесла я, не спуская с него глаз. — Ты считаешь жизнь Эвана и мою безопасность несерьезными…
— Ты женщина, — ответил Бран. — Тебе не понять. В общем мироустройстве одна-две жизни ничего не значат. Я не собираюсь необоснованно рисковать людьми ради тебя или ради него. И подрывать успех нашей будущей работы я тоже не собираюсь. Если бы не ты, мы бы уже давно уехали. Я вообще не должен был…
— Командир, — кузнец попытался сесть.
Лицо его побледнело и покрылось потом.
— В чем дело?
— Я могу ехать верхом. У меня еще остались силенки. Привяжи меня за спиной у Пса, и я выдержу, сколько нужно… Но, Командир, как насчет девчонки?
Воцарилось тяжелое молчание. Пес прекратил паковаться и выпрямился, сердито глядя на своего предводителя.
— Ну, так что? — прорычал он.
Он все еще смотрел на меня.
— Ты меня поняла? — вопрос был задан с преувеличенным терпением в голосе. — Это решение было принято после тщательного взвешивания всех возможностей. Это не моя прихоть.
Я пожала плечами.
— Я понимаю. Такой человек как ты считает своих бойцов ценными фигурами, фишками в своей смертельной игре, пытается распоряжаться ими с максимальной выгодой и заботится о них в зависимости от их ценности. А женщины нужны, чтобы ждать конца игры, собирать разбитые фишки и попытаться спасти хоть что-нибудь.
— Ой, не надо, — голос его был холоден. — Опять полуправда, чего и ожидать от такой как ты. Именно женщины причиняют самый страшный вред, это они направляют своих мужчин на путь уничтожения. Я узнал это на собственной шкуре. И нечего читать мне проповеди о целительной силе женских рук. Ты ничего не знаешь! И не понимаешь. — Руки его все еще были непринужденно скрещены на груди, но кулаки крепко сжались.
— Эван задал тебе вопрос, — осторожно напомнила я. — Что будет со мной? Я смогу вернуться домой?
Холодные, изучающие глаза уставились прямо на меня.
— Теперь совершенно ясно, что ты совсем не знаешь жизни, — заметил он. — Ты все еще не поняла, да? Наверное, это и объясняет твое бесстрашие. Объясни ей, Пес.
— Командир…
— Рассказывай.
— Понимаешь, какое дело, — пробормотал Пес, — Командир хочет сказать, что у него проблема. Он не может взять тебя с собой, это опасно… задержит нас, ребята станут отвлекаться, и все такое… Но и просто оставить тебя здесь он не может. В лагере у Крашеного не бывает гостей. Если к нам кто и попадает, то только с завязанными глазами. А ты слишком много видела и слышала… Вот такое дело.
— Но… — Сердце у меня ухнуло. Он же не хочет сказать… он конечно не имел в виду… Ох, Дана, помоги мне! Шеф был прав. Я и правда, дурочка. — Ты хочешь сказать, — прошептала я, — что эта проблема решается также, как решилась бы проблема Эвана, если бы не я? Маленький острый ножичек, быстрый, точный удар, уютная могилка? Это вы мне приготовили?
— Только через мой труп! — взревел кузнец.
— Поверь мне, я рассмотрел и эту возможность, — непринужденно ответил Бран. — Вы оба нам страшно мешаете, и я жестоко сожалею, что вообще согласился попробовать все это. Но ты (он кивнул на Эвана) заслужил свой шанс, раз уж выжил до сегодняшнего дня. Ты поедешь с нами. А вот ты (он посмотрел на меня)… мои люди поставили меня в очень неудобное положение. Они спрашивают, не можешь ли ты и дальше оставаться с нами. А если точнее, мне дали понять, что отказ с моей стороны приведет к бунту. Вот каково оказалось влияние парочки фантастических сказок, рассказанных особой, в совершенстве владеющей женским даром соблазнения и использующей свое лицо, тело и сладкие речи, чтобы соблазнить мужчину и заставить делать то, что ей хочется.
— Да это просто смешно! — сердито крикнула я. Страх во мне уступил место гневу. — Как ты смеешь критиковать меня? Да еще приписываешь мне какие-то ложные цели, каких у меня и в помине нет! Все, что я здесь делала, я делала, чтобы помочь. Все, понимаешь! И никакая я не… не соблазнительница. Да посмотри на меня, как ты мог даже подумать?!.. И вообще, это ты нарушил слово. Это у тебя шаткая позиция!
— О, нет, — мягко ответил Бран. — Я держу свое слово изо всех сил. Ты останешься с кузнецом и станешь за ним ухаживать, если он переживет дневной переход. Мои люди не оставили мне выбора на этот счет. И хочешь верь, хочешь нет, я уважаю их желания, если это только возможно. Хороший командир должен быть к этому готов. Но тебе придется усвоить, что позже мне предстоит принять непростое решение. Чем дольше ты пробудешь с нами, тем больше увидишь, и тем невозможнее станет отпустить тебя домой. Ты этого добиваешься?
— Когда это мои желания принимались в расчет? — спросила я, глотая сердитые слезы.
Я пыталась их остановить. До этой минуты я совершенно не осознавала, как же мне хочется еще хоть раз увидеть маму. Бран что, хочет сказать, что меня никогда не отпустят домой? Я представила себе худенькую фигуру Сорчи, ее грустные глаза… напряженный, все замечающий взгляд отца. Я подумала о Шоне с Эйслинг, о долгих спокойных днях, проведенных в мирной тишине леса или в любимой мною домашней суете: печь булочки, шить, сушить целебные травы… Я огляделась. Этот мрачный лагерь ничем не напоминал дом. Полное опасностей существование, постоянная необходимость скрываться ото всех — это не жизнь. Впервые за все это время меня пронзила мысль о том, как сейчас, должно быть, горько моей семье — и по щеке у меня скатилась слезинка.
— Этим ты ничего не добьешься, — заметил Бран. — Женские слезы текут легко, как из шланга, и стоят недорого. У меня на них иммунитет.
Однако, другие, похоже, ничем таким не обладали. Я почувствовала на своем плече руку Пса и услышала, как Эван сказал:
— Не плачь, детка. Когда все закончится, ты в мгновение ока окажешься дома, и твой парень будет ждать тебя.
Бран, не отрываясь, глядел на Пса.
— Убери руку, — произнес он ужасающе мягко.
Пес отдернул руку, как от удара кнутом.
— Мы теряем время, — сказала я, смахивая с глаз слезы. — Покажи мне, как ты собираешься его перевозить. Возможно, я смогу дать парочку советов. Надеюсь, ты не станешь настаивать, чтобы я ехала верхом с завязанными глазами. Похоже, я могу понадобиться по дороге.
— Так ты умеешь ездить верхом?
— Представь себе, я именно этим и занималась, когда меня похитили твои люди. Вскоре ты поймешь, что я не так уж и беспомощна.
Он ничего не ответил, лишь слегка кивнул, чтобы я вышла за ним. И уже не в первый раз у меня возник соблазн сказать что-нибудь такое, о чем я впоследствии могу пожалеть. Но я проглотила свой гнев и потащилась вслед за Браном через лагерь. В конце концов, все это неважно, лишь бы Эван остался жив. Я ведь целительница, у меня есть работа. А позже, возможно, придет время задавать вопросы.
