Пол Томпсон - Перворожденный
Но Кит-Канан долго об этом не задумывался. Его мысли были полны только картинами счастья.
Кит-Канан настаивал только на одном – и, в конце концов, Анайя согласилась на это, – Макели должен узнать о своем истинном происхождении. Когда они, покинув пещеру, вернулись к дубу, то обнаружили мальчика сидящим на нижней ветви – он был занят ужином.
Увидев взрослых, Макели спрыгнул с дерева и легко приземлился прямо перед ними. Взглянув на их счастливые лица, видя, что они возвратились вместе, мальчик пытливо спросил:
– Так вы, наконец, подружились?
Мужчина и женщина переглянулись, и произошла удивительная вещь – лицо Анайи осветилось улыбкой.
– Мы больше чем друзья, – ласково ответила она.
Все трое уселись у подножия дуба, прислонившись к стволу. Анайя начала рассказывать Макели правду о его прошлом, и солнце мелькало в кружеве облаков, а деревья роняли к их ногам алые осенние листья.
– Так я тебе не брат? – повторил Макели, когда Анайя закончила.
– Ты мой брат, – твердо возразила она, – хоть ты и не родня по крови.
– Но если ты отняла меня у родителей, – медленно продолжал он, – то откуда же появилась ты сама, Най?
– Я этого не знаю и никогда не узнаю. Камирене похитила меня у моих отца и матери, так же как я похитила тебя. – Анайя смущенно уставилась в землю. – Мне нужна была девочка, которая стала бы следующей Хранительницей Леса. Но я так торопилась, что не заметила, что со мной мальчик.
Кит-Канан положил руку на плечо Макели:
– Ты не будешь сильно сердиться?
Макели поднялся и медленно отошел в сторону, Его неизменный капюшон соскользнул, открыв белые волосы – признак народа Сильванести.
– Все это так странно, – в смятении произнес он. – Я не знаю другой жизни, кроме жизни в лесах.
Он посмотрел на Анайю.
– Нет, я думаю, что я не сержусь. Я… – Он ошеломленно умолк. – Я хотел бы знать, кем бы я был, если бы Анайя.
– Крестьянином, – прервала она. – Твои родители были крестьянами и выращивали овощи.
Она продолжила рассказ о том, как, обнаружив, что похитила мальчика, попыталась вернуть ребенка родным, но, когда она пришла обратно, дом оказался пуст. И женщина вырастила Макели как собственного брата.
Макели, казалось, не мог прийти в себя от услышанного. Наконец он с сомнением спросил:
– Теперь тебе нужно найти девочку, чтобы воспитать из нее будущую Хранительницу?
Анайя посмотрела на Кит-Канана поверх головы Макели.
– Нет. На этот раз Хранительница Леса сама подарит жизнь своей наследнице.
Кит-Канан потянулся к ней, и, когда руки их сомкнулись, Макели сжал их в своих маленьких ладонях.
Глава 15
День Трех Лун, год Ястреба
Посол Торбардина прибыл в Сильваност в день Трех Лун, который приходится на середину между днями осеннего равноденствия и зимнего солнцестояния. Гнома звали Дунбарт, но называли его Железная Рука. В юности он был знаменитым борцом, а теперь, на склоне лет, стал одним из самых мудрых советников короля Торбардина.
Дунбарт путешествовал с небольшой свитой: в нее входили его секретарь, четыре писца, четыре курьера, ящик с почтовыми голубями и личная гвардия из шестнадцати воинов. Посол ехал в высокой закрытой повозке, изготовленной целиком из металла. Несмотря на то, что жестяные, железные и бронзовые пластины были выкованы как можно тоньше, с большим искусством, присущим народу гномов, повозка все же оставалась непомерно тяжелой. Экипаж, в котором сидел не только Дунбарт, но и его сопровождающие, тащили восемь лошадей. Воины скакали верхом на крепких, приземистых конях, небыстрых, но поразительно выносливых. Ситас и почетная гвардия из двенадцати воинов встречали посольство гномов на западном берегу реки Тон-Талас.
– Доброго тебе дня, лорд Дунбарт! – сердечно приветствовал его Ситас.
Посол стоял на ступенях лесенки, спускавшейся от двери экипажа. Таким образом, он находился на одном уровне со значительно более высоким эльфом, который мог пожать ему руку, не наклоняясь и не унижая тем самым гнома.
– Долгой жизни и здоровья тебе, сын Пророка, – громко отвечал Дунбарт.
Его туника и гамаши были сделаны из коричневой ткани и кожи, он был наряжен в короткую пурпурную накидку и светлую широкополую шляпу. Ленту шляпы украшало ярко-голубое короткое перо, талия была повязана широким поясом того же цвета. Одежды гнома резко контрастировали с элегантной простотой мантии и сандалий Ситаса.
Принц улыбнулся:
– Мы приготовили паромы для тебя и твоих спутников, – Взмахом руки он указал на две большие баржи, стоявшие на причале у берега.
– Не хочешь ли ты разделить со мной экипаж, сын Ситэла? – важно спросил Дунбарт.
– Я почту это за честь.
Гном забрался обратно в свою повозку, и Ситас, держась за перила, вступил в железный кузов вслед за ним. Потолок был достаточно высоким, чтобы эльф мог стоять, но Дунбарт приказал секретарю, смуглому молодому гному, уступить свое место Ситасу. Эльфийский принц сел. Свита выстроилась позади экипажа, на концах позолоченных копий развевались вымпелы.
– Замечательное изобретение, эта твоя карета, – вежливо заметил Ситас. – Она и вправду сделана целиком из металла?
– Это правда, благородный принц. Ни кусочка дерева или ткани во всей повозке!
Ситас пощупал серебряные занавеси на передних окнах. Гномы соткали их из таких тонких серебряных нитей, что материю было не отличить от шелка.
– Но зачем все это? – удивился принц. – Ведь деревянная повозка легче!
Дунбарт сложил руки на объемистом животе.
– Конечно же, легче, но это особая карета для послов Торбардина, отправляющихся в чужие страны, она была создана, чтобы показать все искусство кузнецов нашей страны, – гордо объяснил он.
Неповоротливая карета, сопровождаемая громкими продолжительными криками и щелканьем кнута, въехала на баржу. Восьмерку лошадей распрягли, тоже привели на паром, и после долгой возни воины и повозка, наконец, были готовы к отплытию.
Дунбарт наклонился вперед, чтобы лучше видеть.
– Хотел бы я посмотреть на эльфов, что потащат этот груз!
– Нам нет нужды прибегать к подобной жестокости, – мягко ответил принц. – Но взглянуть можно, это позабавит твою светлость.
Дунбарт облокотился на подоконник и стал наблюдать за происходящим по правому борту. Паромщик, старый эльф с желтыми волосами и кожей цвета красного дерева, взобрался на деревянный фальшборт и, поднеся к губам медную трубу, издал длинную, нисходящую трель.
На мгновение в воде на середине реки показался какой-то круглый зеленый холм, который тут же скрылся. От этого места побежали довольно сильные волны – достигнув берега, они захлестнули вереницу лодочек, привязанных к каменному причалу. Но тяжеловесная баржа лишь слегка покачнулась.
