Брайан Толуэлл - Конан и Великая душа 2. Огни Будущего
— О, черт! — маленький кулачок Великой Души погрозил в пустоту. — Проклятые физические законы! Но ничего, когда-нибудь я обязательно изменю их! Ты прав, магистр. Не стоит искушать Судьбу: она и так ко мне слишком благосклонна. Подожду до утра…
— Хозяин, прибыли разведчики, — доложил один из монахов.
Тезиас сделал знак, и в зал вступили трое — те самые, чей птичий облик так испугал храбрых хайбо-рийских воинов.
— Итак, что вы узнали? — вопросил карлик.
— Войско противника расположилось лагерем недалеко от немедийско-коринфской границы. Верховодят король Тараск и генерал Просперо. С наступлением утра они намерены возобновить движение на северо-восток.
— А Конан? Разве его нет с ними?! Монахи понурили очи, как будто чувствовали за собой некую вину.
— Конан не был нами обнаружен, хозяин. Его нет в лагере.
— Я этому не верю! — выбросив вперед руку, воскликнул Тезиас. — Он должен быть где-то рядом! Я чувствую, как он приближается!
— И мне знакомо это чувство, — сказал Брахо. — Он, несомненно, хочет остаться незамеченным. Я ощущаю присутствие магии…
— Жалкий, пустоголовый варвар! Кто может укрыться от взора Великой Души?! Ладно, если только он среди этого войска, я покажу ему, как жестоко он заблуждается! О, он запомнит завтрашний день на всю оставшуюся жизнь! Все, Брахо, мне надоело прятаться за спинами Синих Монахов! Завтра я лично пощекочу нервишки у всей честной компании! , И, от души рассмеявшись, Тезиас отправился в свои апартаменты.
Армия Конана уже два часа шла по пределам Корин-фии. Пограничные посты не стали связываться с этакой армадой, ведомой к тому же знаменитым королем Конаном, и, недолго думая, пропустили ее. Впереди расстилались цветущие равнинные луга. Где-то там, вдали, едва заметны были припорошенные дымкой вершины.
Конан не раз ходил этими дорогами. Коринфия была точно насыщена магией; колдуны всех мастей так и липли к этой благодатной земле. Но здесь не было того порядка и той правильной централизации, что царила в мрачной Стигии. Коринфские чародеи, гордящиеся своим происхождением от таинственных волшебников ахеронской расы, всегда были себе на уме. Некоторые, правда, поклонялись, как и положено черному магу, змееголовому Богу Сету, Князю Тьмы, другие возносили Черную Ипостась обезьяноподобного Ханумана, третьи молились безвестным идолам, четвертые же, составлявшие большинство, почитали богами себя и чаяли ни много ни мало овладеть всем миром. Здесь, в мрачных скальных замках, рождались зловещие человеконенавистнические замыслы, отсюда предназначено было шагать темным воинствам погрязших в грехе чернокнижников…
Да, он, Конан, славно поработал мечом в здешних пределах! Многие маги пали от его руки. А ведь те были вовсе не последними представителями своего черного ремесла. Совартус, Нэг Ужасный и прочие были колдунами высшего разряда, но он все-таки сумел сокрушить их.
Конан сознавал, что нынешний его противник гораздо опаснее «обычных» волшебников. Киммериец размышлял об этом всю ночь, ибо ожидание внезапного нападения Великой Души не позволило ему сомкнуть глаз. Но, кроме зловещих людей-птиц вечером, больше никто не осмеливался потревожить покой Ко-нанова войска,
Конан думал о своем враге, и всегдашняя уверенность в победе нередко уступала место безысходному отчаянию. А отчаяние это было вызвано непониманием. Вся жизнь киммерийца прошла в беспрестанных схватках с порождениями Зла, он, кажется, встречался со всеми тварями, ползающими во Мраке Вечной Ночи, взор его опускался в самые источники черного могущества их хозяев. Волшебники и чудовища не страшили Конана так, как те холодные бездны, откуда черпал свою силу проклятый карлик. Ибо маги и чудища были потомками таких же, как они, магов и чудищ прошлого. Да, за каждым из них стояли тысячелетия великого зла, когда невинная кровь лилась в изобилии, а на алтарях пели гимны жестоким богам… Но это зло, как справедливо заметил как-то мудрый Пелиас, было злом земным, своим, что ли. Оно, это зло, было плоть от плоти земного мира, и Конан знал; Добро земное неизменно побеждает земное же Зло. Силы же, стоящие за Тезиасом, были всецело чужды земному миру. Конан чувствовал это, чувствовал, как студеные щупальца неживого, нечеловеческого разума тянутся к его миру через все деяния Великой Души, и их ледяное прикосновение было одинаково враждебно как для Добра, так и для Зла Земли. Вот почему он, Воин Света, и принцесса Тхутмертари, служительница Вечной Ночи, оказались в одной упряжке: не роковое стечение обстоятельств, а закономерная вражда Родного и Чуждого свела их в борьбе против карлика. А Тезиас — Тезиас не черпал силу из бездн Мрака, подобно Тхутмертари и другим чернокнижникам. Нет, она, его сила, лилась из иных пределов, из покинутых Жизнью межзвездных глубин, с затерянных во Вселенной древних планет, обитатели которых никогда не были людьми… Сила эта таилась не тысячи, а, возможно, многие миллионы лет, и теперь, управляемая холодным гением Великой Души, изливалась на его родную планету. ^ Почему Тезиас поселился именно здесь? Конан не знал ответа на этот и многие другие вопросы. Ни ему, ни даже Тхутмертари не дано было объяснить загадку воскрешения Великой Души: было в этом что-то пугающе-чуждое, как и во всем, что связано с именем карлика. Какая-то неземная магия, вернувшая к жизни это существо — но зачем?! Откуда взялись эти жуткие синие колдуны, слуги карлика, каждый из которых был, по всему видать, сильнее любого из хайборийских чародеев? Недаром главарь их, Брахо, осмелился сойтись в поединке с самим Кромом Киммерийским…
И, как это всегда бывало с ним в такие минуты, в душе Конана закипала злость. Вся его сущность протестовала против участи, уготовленной миру Тезиасом. Невозможно представить, чтобы вместо кипучей, да, полной жестокостей и несправедливостей, но такой родной жизни воцарилась гнетущая космическая тишина, чтобы не короли, пусть порою бездарные и бессердечные, но такие живые, плоть от плоти этого мира, а бесстрастные Слуги Судьбы, облаченные в синие плащи с капюшонами, вершили дела государств! Он, Конан, не допустит этого! Он победил карлика однажды, победит его и снова, тем более что на сей раз успех предсказал ему не кто-нибудь, а сам Сидящий-в-Пира-миде, — похоже, единственный, перед кем трепещет Великая Душа…
Впереди показался лес. Дорога, сужаясь, впадала в него. Когда войско приблизилось к первым деревьям, Конан приказал остановиться.
— Очень странно, — пробормотал киммериец. — Никакого леса здесь никогда не было! Я прекрасно помню эти места, был здесь несколько лет назад. Леса не было, клянусь Кромом!
