Мари Сойер - Селин Баст. Жизнь во сне
— Вставай, Селин. Тебе нужно научиться просыпаться до того, как объявят подъем. Иначе ты будешь оставаться хронически голодной. У нас есть полчаса на завтрак и сборы. К моменту, когда придут разбирать наши палатки, ты должна быть в седле, а я на своем месте.
— А на своем месте ты тоже остаешься хронически голодной?
— Нет, мы можем поесть практически в любое время. Мы не находимся под обстрелом или на штурме. У нас всегда есть еда, вино и фрукты.
— Махнемся, не глядя?
Я подмигнула и начала шнуровать корсет, когда в палатку вошел Барон собственной персоной.
— А ты сможешь? — он улыбнулся, наблюдая за моими попытками справиться с корсетом.
— Я не думаю, что это так сложно. Достаточно просто внимательно присматривать за тобой, чтобы ты не запачкал воротничка и не подавился кашей.
Элена изменилась в лице. Ее рука уже тянулась к перевязи, на которой висел кинжал. Лучше бы я прикусила язык. Как назло, все мое оружие осталось в том углу палатки, который располагался прямо за спиной девушки. Или она специально так встала.
— Оставь! — Барон повелительно махнул рукой, и она опустила кинжал. Я выдохнула и, повернувшись к стене, продолжила одеваться.
— Тебе не хватает чувства преданности, Селин. Элена, пойдем.
Барон вышел из палатки, Элена чуть задержалась.
— Прости, Селин. Я не могу поступать иначе.
Мы выступили ровным строем. По моим подсчетам, нас было человек триста. Может, чуть больше. Легкой рысью мы неслись к горизонту, сверкавшему пламенем войны. Мы прибыли как раз к разгару одной из битв между людьми Барона и их противниками. Нам навстречу спешил мужчина высокого роста, закованный в доспехи.
— Я Йорк Джонс, командир этого легиона.
Он не без гордости обвел рукой поле битвы, на котором его люди дорого продавали свои жизни.
— Селин Баст, наемник, — я протянула руку, которую он крепко пожал, а затем начал приветствовать остальных.
— Идемте, Селин, я покажу Вам лагерь.
— Кажется, Барон все же решил о нас позаботиться. Правда, весьма извращенным способом. Он прислал одну бабу на весь лагерь!
Эти слова принадлежали высокому детине лет тридцати. За моей спиной раздался сальный смех тех, кто вышел на меня поглазеть.
— Пошли прочь! — Йорк замахнулся коротким кнутом, словно хотел ударить говорившего. Но в его лице не было злобы, отчего я решила, что все завершится полюбовно. — Нечего тут смущать даму.
— За каким чертом она приперлась в лагерь, если так боится смущения, — новый взрыв хохота вывел меня из себя. Я обнажила меч.
— Да у нашей киски, оказывается, есть зубки, — он протянул руку к моему лицу. Я отошла на два шага назад и приготовилась держать оборону.
— Назад, или, клянусь, ты пожалеешь об этом прежде, чем твои побратимы успеют досчитать до пяти.
— Серьезно? Начинайте считать!
Толпа окружила нас плотным кольцом, перекрывая мне путь к отступлению. Он вытащил клинок в два, а то и в три раза короче моего. Толпа загудела.
— Раз!
Я сделала выпад, целясь ему в плечо. Он увернулся, и в следующую секунду я почувствовала, как его локоть вонзается мне промеж лопаток. Я упала.
— Два!
Вскочив на ноги, я нанесла новый выпад. Он его отбил и вернул мне удар. Пригнувшись, я проскочила под его рукой и подставила подножку. Секунду спустя он уже был на песке.
— Три!
Не тратя драгоценных мгновений, я вскочила на него сверху, схватила за волосы и приставила острие меча к горлу.
— Одно движение, и я перережу тебе глотку!
Он кивнул и прохрипел:
— Четыре…
Я отпустила его и поднялась с песка. Не успела я сделать и двух шагов, когда меня накрыла тень его занесенной для удара руки. Я развернулась и ударила яблоком клинка ему в подбородок. Он упал.
— Пять, — тихо сказала я и отправилась в направлении своей палатки.
— Что здесь происходит? — сквозь толпу солдат на белоснежном жеребце ехал Барон. — Я спросил, что здесь происходит?
— Новенькая, Селин, она избила Урга.
Я метнула взгляд в толпу в надежде увидеть, кто это сказал, но безуспешно. Видимо, говоривший стоял не в первых рядах.
— В самом деле? — Барон поднял красиво изогнутую бровь и посмотрел на меня. — Пойдем, поговорим.
Я пожала плечами и пошла рядом с его конем.
— Ты еще и суток не провела в лагере, а уже ссоришься с моими людьми?
— У меня не было выбора. Я наемник, а не продажная девка с ближайшего тракта, чтобы оскорблять меня безнаказанно. Он получил свое. Я не считаю себя виновной.
— Мне безразлично, считаешь ты себя виновной или нет. Мне нужен порядок в лагере и в бою. Прекрати сеять смуту.
— Я уже сказала, что у меня не было выбора.
— Постарайся в будущем оставлять себе такую возможность. Договорились?
— У меня снова нет выбора, — против воли я улыбнулась, осознавая, что просто не могу на него злиться.
— Вот и славно, — он свесился в седле, чтобы заправить выбившуюся прядь. Приблизившись к самому уху, он прошептал:
— А теперь иди спать. Завтра вас всех ждет долгий день.
Больше он не сказал ни слова. Выпрямился в седле и пустил коня в галоп по направлению к своему собственному лагерю.
Я уже собиралась тушить костер, разложенный возле моей палатки, когда ко мне подсел Ург. Правая половина его лица опухла и представляла собой одну большую гематому.
— У тебя хороший удар, — он протянул мне руку, в которой держал флягу с вином. Я взяла ее и кивнула в знак благодарности. — Я Ург.
— Я знаю.
— А ты, стало быть, Селин Баст. Женщина — наемник, которая теперь будет сражаться с нами?
— Стало быть, так. Против кого мы сражаемся?
— Против варваров. Они совсем потеряли здравый смысл.
— И чего они хотят?
— А черт их разберет. Я не понимаю ни слова из того, что они болтают. Мы обороняем границы.
— И долго?
— Несколько лет. Барон пришел недавно: меньше года назад.
— Сколько их, варваров?
— Мы не знаем. Мы не должны сдавать рубежи, пока не придет приказ от короля или пока не истекут сроки наших контрактов. Неизвестно, что случится раньше.
— Это бессмысленно.
— Это не нам решать, Селин. Нам платят за то, что мы убиваем.
— И тебя не волнуют цели этой глупой кампании?
— Меня волнуют мои мечты о будущем и мое жалованье.
Я кивнула и пошла спать.
Мы выдвинулись еще до рассвета, чтобы сменить тех, кто держал оборону все это время.
Массивные каменные сооружения, которые служили не то смотровыми башнями, не то просто твердынями, знаменующие собой начало нашего королевства, были единственной преградой на пути ада, разверзшегося по ту сторону границы. Везде, куда доставал взгляд, простиралось пепелище. Кое-где еще сверкали костры. Мне показалось, что вдали виднеются кресты с распятыми на них людьми.
