Е. Кочешкова - Шут
Он был маленький и доверчивый. Он поверил ей и испугался. Испугался так сильно, что и вправду перестал делать 'эти штуки'.
Как отрезало.
Даже если очень хотел — не получалось. В последний момент страх убивал силу желания. И только очень редко, когда и впрямь не оставалось выхода, странный дар прорывался наружу, давая о себе знать. Как в тот раз, в каменном лабиринте… И еще на вершине башни…
Эти и многие другие картины детства одна за другой всплывали в памяти Шута. Удивительные моменты жизни, которые он успел прочно позабыть, вспышками озаряли сознание. И будто спадала завеса с реальности, которая могла бы быть такой удивительной, а получилась серой и обыденной. Без чудес, без волшебства, без Силы…
Шут тихонько скулил, раненным зверем свернувшись на каменном полу. Почему? Почему его лишили этого? И почему теперь — вернули… Теперь, когда уже поздно…
'Ты просто королевский шут, прячущий свое имя…
7
Было еще раннее утро, и он крепко спал, когда в дверь постучали. Этот монотонный вежливый стук продолжался до тех пор, пока господин Патрик не изволили проснуться и сердито крикнуть: 'Да войдите уже! . На пороге возник Кулан, новый слуга Руальда. Лицо — бесстрастное, точно камень. Шут вообще не понимал, как такие люди, как этот воин, могут прислуживать кому-то. Кулан словно ощупал его в единый миг своим кинжальным взглядом и коротко доложил, что Его Величество желают видеть своего шута немедленно.
Пришлось вставать и одеваться, спросонья путаясь в исподнем, роняя пустые подсвечники и вздрагивая от холода. Несколько минут Шут вспоминал, куда бросил чулки, пока не увидел их на спинке кресла. Потом долго шарил под кроватью в поисках сапог, тех самых, что подарила ему королева. Была у него дурная привычка закидывать их с вечера подальше, чтобы слуги ненароком не выплеснули на дорогую кожу содержимое ночной вазы. К сожалению, такое уже случалось.
Умываться он не стал: Кулан был не из тех слуг, что приносят теплую воду, а та, что имелась в умывальнике, за ночь — как всегда зимой — стала невыносимо холодной. И камин, конечно, потух.
За окном еще серели сумерки, зимнее утро только-только начало пробираться в город. Шут вздохнул, поправил манжеты рубашки, и даже застегнул несколько петель на своем черном дублете. Кулан уже покинул комнату, оставив на каминной полке подсвечник с парой горящих свечей. Шут прихватил тяжелый бронзовый канделябр и, широко зевая, зашагал к покоям короля.
В кабинете, небрежно поигрывая фамильным кинжалом Руальда, сидела колдунья.
Увидев ее, он скривился:
— Я так понимаю, Его Величество спит и обо мне даже не поминал, — не столько спросил, сколько утвердил Шут и недружелюбно уставился на невесту короля.
Маленькая, коротко стриженная, с черными, будто уголья, глазами, способными вывернуть всю душу наизнанку. При свете она оказалась еще больше похожа на мальчишку. Обычного тайкурского сорванца, что еще не носит хвостов перед ушами и не бреет лицо. Она и одета сейчас была как мальчишка — в те самые черные кожаные штаны и куртку, что выделяли ее воинов из любой толпы. На шее — тонкая серебряная цепь с непонятным кулоном, из-под неровно обрезанных завитков волос свисали серьги-полумесяцы.
Шут без зазрения совести разглядывал принцессу. Нар не была красива: слишком широко посаженные глаза, тонкий нос с едва заметной горбинкой, угловатые скулы. Но, боги… какая же кипучая сила сквозила в каждом ее взгляде, в каждом слове! Шут кожей чувствовал неудержимую энергию, наполняющую пространство вокруг принцессы. И он понимал… да понимал, что нашел Руальд в этой девочке, едва ли достигшей возраста свадеб. Понимал теперь и смысл слов этой маленькой ведьмы — в сравнении с ней великий король Закатного Края и впрямь терял все свое сияние. Неправильное, ненормальное ощущение. Пугающее. Окажись принцесса зрелой красавицей в шелках, было бы проще… А так… Кто прогнал королеву? Кто развязал войну? Кто сделал из короля марионетку? Девчонка…
Принцесса странно улыбалась ему.
— О! Да ты изменился… — она снова, как и в прошлый раз, обошла Шута кругом. — Думал о моих словах, королевский любимчик? — Нар легко, будто невзначай, намотала на палец прядь его волос. — Нет! Молчи! — маленькая ладонь скользнула по его лицу, накрыв губы. — Молчи. Не время тебе говорить, глупый шут, — принцесса сделала шаг назад. — Сегодня ты покажешь мне город.
Он картинно приподнял бровь.
— Да ну? — Шут вовсе не собирался ничего делать для этой самоуверенной ведьмы.
Нар опустилась в любимое кресло Элеи у камина и оттуда ответила ему точно такой же гримасской.
— А почему нет? Я хочу увидеть свои владения.
— Свои владения… — с горчью хмыкнул он. — А не боишься, что горожане тебя на лоскутки порвут? — Шут сейчас был бы даже рад такому исходу.
— А кто узнает? Ты скажешь? — она презрительно фыркнула. — Так ведь засмеют. Разве я похожа на принцессу? А? Иди, одевайся, любимчик. Мои люди дадут тебе плащ и шапку. Спрячь под нее свои колдовские лохмы. Да получше. Кулан, найди для господина шута что нужно.
Нар была права. Никто не подумал бы, что она и есть та самая роскошная всадница, гордо въехавшая в Золотую несколько дней назад. Оставив ее во дворце богатую шубу и великолепного, чистейших кровей, коня, принцесса могла спокойно изучать Золотую Гавань, не страшась быть узнанной. Мало ли тайкурских мальчишек шныряет тут в последнее время… Шута тоже принарядили в излюбленную этим народом черную кожу и меховую шапку, пошитую широким острым конусом. Чужая одежда сидела неловко, только плащ пришелся впору — все остальное было явно скроено на парня повыше и покрепче.
Шут и сам не знал, почему он все-таки согласился на эту прогулку. Оправдывал себя тем, что это хороший шанс узнать колдунью Руальда поближе, разгадать, чем она короля приворотила.
Когда они выехали за Небесную стену, над крышами уже показалось бледное солнце. Со всех сторон доносились обычные городские запахи и звуки — лаяли псы, кричали торговки, дразня ароматами пирожков и жареных кур, цокали копыта лошадей, роняющих горячие 'каштаны' на скользкую булыжную мостовую. Всюду пахло печным дымом, углем, морем и рыбой, а зачастую еще и помоями.
— Почему ты скрываешь свой облик от людей? — спросил Шут, направляя коня в сторону причалов. — Просто чтобы гулять по Золотой? Но это ведь не может продолжаться вечно. Рано или поздно тебе придется показать нашему народу свое лицо.
— А ты подумай сам. Я собралась вести войско на битву. Я встану во главе моих воинов. И люди твоего народа должны верить, что предводитель тайкуров силен и отважен. А если они узнают, кому доверили защищать свои дома? Что будет, а? Нет, доколе битва не будет выиграна, не нужно им знать, какова я на самом деле.
