Джордж Мартин - Танец с драконами. Книга 1. Грёзы и пыль
— Хорошо, оставайся. Я буду заботиться о тебе. Обо мне-то, когда я была маленькая, никто не заботился. Разве что сир Виллем, но он рано умер, а Визерис… Трудно это — оберегать кого-то, быть сильной, но мне приходится. Больше ведь у них никого нет, а я королева…
— …и мать, — завершила девочка.
— Мать драконов, — передернулась Дени.
— Нет. Всем нам мать. — Миссандея прижалась к ней еще крепче. — Усните, ваше величество. Скоро настанет день, двор соберется…
— Уснем обе и будем видеть сладкие сны. Закрой глаза.
Миссандея послушалась. Дени поцеловала ее веки, и у девочки вырвался тихий смешок.
Поцелуи даются просто, не то что сон. Дени старалась думать о доме, о Драконьем Камне, Королевской Гавани и других местах, знакомых ей по рассказам Визериса, но мысли, точно корабли, застигнутые неблагоприятным ветром, все время возвращались к заливу Работорговцев. В конце концов она выпустила из рук крепко спящую Миссандею и вышла на воздух. Внизу простирались посеребренные луной крыши.
Где-то там, под одной из них, собираются Сыны Гарпии. Они замышляют убить ее и всех, кто ей дорог, хотят снова заковать в цепи ее детей. Где-то плачет и просит молока голодный ребенок, где-то умирает старуха, где-то страстно обнимаются мужчина и женщина. Здесь, наверху, ничего — только луна и одинокая Дени.
Она от крови дракона. Когда-нибудь она расправится с Сынами Гарпии, с детьми их, с внуками, с правнуками — но голодное дитя дракон не накормит и умирающих не утешит. И кто же осмелится полюбить его самого?
Ее мысли вновь обратились к Даарио. Золотой зуб блестит, борода расчесана натрое, сильные руки лежат на парных золотых эфесах в виде нагих женщин — аракх и стилет. Прощаясь с ней, он легонько провел большими пальцами по этим фигурам, и Дени ощутила ревность к золотым женщинам. Она мудро поступила, отослав его от себя. Она королева, а Даарио из простых.
«Как он долго, — сказала Дени сиру Барристану вчера. — Что, если он изменил мне, переметнулся к врагу? — Три измены ты должна испытать. — Что, если встретил какую-нибудь знатную лхазарянку?»
Она знала, что старик не любит Даарио и не доверяет ему, но ответил он, как пристало галантному рыцарю: «Прекраснее вашего величества нет никого на свете. Только слепой может судить иначе, а Даарио Нахарис не слеп».
Верно, не слеп. Глаза у него густо-синие, почти лиловые, улыбка сверкает золотом.
Сир Барристан уверен, что он вернется, — ей остается лишь молиться, чтобы старик оказался прав.
Дени прошлепала босиком к бассейну, вошла в его успокоительную прохладу. Рыбки пощипывали ей руки и ноги. Закрыв глаза, она легла на воду и тут же встрепенулась от легкого шороха.
— Миссандея? Ирри? Чхику?
— Они спят, — ответили ей.
Под хурмой стояла женщина в длинном плаще. Лицо под капюшоном казалось блестящим и твердым. Маска. Деревянная маска, крытая красным лаком.
— Куэйта? Не сон ли это? — Дени ущипнула себя за ухо: больно. — Ты мне снилась на «Балерионе», когда мы пришли в Астапор.
— Тогда это был не сон, теперь тоже.
— Что ты здесь делаешь? Как прошла мимо стражи?
— Твоя стража меня не видела.
— Если я их кликну, тебя убьют.
— Они повторят тебе, что никого здесь не видят.
— Но ты же здесь?
— Нет. Слушай меня, Дейенерис Таргариен: стеклянные свечи зажглись. Скоро явится сивая кобыла, а за ней и другие. Кракен, темное пламя, лев, грифон, сын солнца и кукольный дракон. Не верь никому. Помни Бессмертных. Остерегайся душистого сенешаля.
— Резнака? Почему? — Дени, выйдя из водоема, вся покрылась мурашками. — Если хочешь предостеречь меня, говори прямо. Зачем ты пришла, Куэйта?
В глазах колдуньи отразилась луна.
— Указать тебе путь.
— Я все помню. На юг, чтобы попасть на север, на восток, чтобы попасть на запад, назад, чтобы продвинуться вперед. Пройти через тень, чтобы достичь света. — Дени выжала свои серебристые волосы. — Меня уже тошнит от загадок. Я больше не нищенка, какой была в Кварте, — я королева. Приказываю тебе…
— Вспомни Бессмертных, Дейенерис. Вспомни, кто ты.
— Кровь дракона… — Но ее драконы ревут в ночи. — Я помню Бессмертных. «Дитя троих», так назвали они меня. Обещали мне трех коней, три огня, три измены. Одну из-за золота, другую из-за крови, третью…
— С кем ваше величество разговаривает? — Миссандея с лампой появилась на пороге опочивальни.
Дени оглянулась: под хурмой никого. Никакой женщины в маске.
Тень. Воспоминание. Она от крови дракона, но кровь эта, по словам сира Барристана, порочна. Не сходит ли королева с ума? Ее отца в свое время прозвали безумным.
— Я молилась, — сказала Дени служанке. — Скоро уже рассвет — надо бы поесть до приемных часов.
— Я принесу завтрак, ваше величество.
Снова оставшись одна, Дени обошла вокруг пирамиды в поисках Куэйты. Обгоревшие деревья и выжженная земля напоминали о том, как ловили Дрогона, но в садах слышался только ветер, и единственными живыми существами были ночные бабочки.
Миссандея принесла дыню и вареные яйца, но аппетит у Дени пропал. Небо светлело, звезды гасли одна за другой. Ирри и Чхику облачили королеву в лиловый шелковый токар с золотой каймой.
На Резнака и Скахаза Дени смотрела недоверчиво, памятуя о трех изменах. «Остерегайся душистого сенешаля», — вспомнила она, подозрительно принюхиваясь к Резнаку. Не приказать ли Лысому арестовать его и подвергнуть допросу? Помешает это пророчеству сбыться, или измены все равно не миновать? Пророчества коварны — возможно, Резнак ни в чем не повинен.
Ее тронную скамью щедро устлали подушками. Сир Барристан постарался, с улыбкой подумала Дени. Хороший он человек, но порой понимает все чересчур буквально. Дени просто шутила — но на подушке и правда сидеть приятнее, чем на голой скамье.
Бессонная ночь не замедлила сказаться: Дени сдерживала зевки, слушая доклад Резнака о ремесленных гильдиях. Каменщики ею недовольны: бывшие рабы снижают расценки и подмастерьям, и мастерам.
— Вольноотпущенников можно нанять по дешевке, ваше великолепие, притом некоторые из них объявляют себя мастерами, что незаконно. Обе гильдии, по камню и кирпичу, просят поддержать их права и обычаи.
— Голод вынуждает вольноотпущенников ценить свой труд дешево, — заметила Дени. — Если запретить им тесать камень и класть кирпич, то свечники, ткачи и золотых дел мастера потребуют таких же запретов. Решим так: мастерами и подмастерьями могут именоваться лишь члены гильдий, но взамен гильдии обязаны принимать к себе всех бывших рабов, доказавших свое умение.
