Анна Невер - Обжигающий след
Думая о своем, девушка наблюдала, как Горчаки тянули руки через столик градоначальника и по очереди жали руку Филиппу, а затем его матери. Ордосия Карповна принимала приветствие с достоинством императрицы, никак не меньше.
Войнова покинула кресло, но не успела отойти от шатра, как увидела Ганну.
— Тиса, ты ли это? Боже Единый, как ты сегодня замечательно выглядишь! — восхитилась та. — Это то платье, что Комарова тебе сшила? Сколько я тебе твердила к ней обратиться!
— Ты тоже сегодня хороша, — улыбнулась она подруге, одетой в аккуратное платье в серую полоску. Кружевные перчатки украшали ее руки.
Подбежали дети Ганны, Лука и Валек, поздоровавшись с «тетей Тисой», выклянчили у матери копейку на мороженое — холодное сливочное лакомство, к созданию которого, как потом выяснилось, также успел приложить свой жезл погодник.
Пока девушки обсуждали убранство праздника, на сцену успели водрузить деревянную «урожайную воронку». Вскоре на помост ступили Лавр и Тонечка, и толпа потянулась к сцене. Как обычно, градоначальник произнес поздравительную речь увежанам и пожелал им хорошо повеселиться на славу Жнуху. Тонечка указала на ледяную фигуру и поблагодарила вэйна. Под аплодисменты Филипп поднялся на сцену и поклонился. В толпе завизжали. Даже Ганна прервала разговор, чтобы рассмотреть наместного.
Колдуна сменил Кузьма Ильин и стал зачитывать свод урожайности на эту осень, которая оказалась лучше прошлогодней. И всё, конечно, только благодаря погоднику. Кузьма углубился в подробности, и толпа заскучала, засуетилась.
Тиса заметила приближающуюся Анфису со «свитой». Вблизи платье «мясной» красотки — алое, с черными рюшами на груди — выглядело несколько вульгарно, хоть и дорого.
— Глядите-ка! Войнова наконец сняла свой домашний халат, — усмехнулась Анфиса.
«Ну что за человек, просто не может пройти мимо, не наговорив гадостей».
— А ты, похоже, решила выступить в труппе кочевников? — парировала девушка. — Бубен не забудь.
Сегодня она не позволит себя уколоть безответно. «Свита» хихикнула в кулачки и тут же получила гневный взгляд Лопухиной.
— Я слышала, Витер Дмитриевич передумал делать тебе предложение, — скривила она коралловые губки. — Зачем ему нужна чумазая дикарка? Старшина найдет себе пару и получше.
— Что ты такое говоришь? — охнула возмущенная Ганна.
Но Тису слова эти не задели.
— Единый с ним, лишь бы меня в покое оставил.
— А где твой паж? — сменила тему Фиска. — Все знают, что вы с ним неразлучны.
Девушка растерянно моргнула, и красотка догадалась, что попала в больное место. Ганна непонимающе переводила взгляд с подруги на Лопухину и обратно.
— О да. Наверняка и он сбежал от тебя в свою пещеру, — усмехнулась язва. — Какая жалость!
«Свита» как по команде рассмеялась. Тиса молчала, вмиг растеряв все нужные слова, и вздрогнула, услышав рядом знакомый голос.
— Тиса Лазаровна, извините, задержали по службе. Добрый вечер, барышни.
Новобранец поклонился. Подняв глаза, он несколько секунд ошеломленно разглядывал капитанскую дочь. «Ради такого стоит помучиться в неуютном платье». Боже, как же она рада его приходу!
— О, вот и дикарь, — съязвила Анфиса, с презрением пропустив мимо ушей приветствие юноши. — Он все-таки здесь. Какая удача для тебя, Войнова. Дикарь и дикарка! Да вы просто созданы друг для друга! — и закатилась смехом.
— Должен сказать, Анфиса Флоровна, — произнес ровным тоном шкалуш, — желая уколоть, вы, сами того не зная, сделали мне комплимент. За что я вам безмерно благодарен.
Тиса удивленно повернула к нему голову.
— Более красивой и утонченной женщины, чем Тиса Лазаровна, я не встречал, — продолжал парень. — Однако вам должно быть совестно злословить в ее адрес. Полагаю, вы уже раскаиваетесь.
Лопухина перестала кривить пухлые губки и неожиданно смутилась под взглядом новобранца. А потом и вовсе удивила.
— Прости меня, Тиса, — выдала красотка. — Я придиралась к тебе в силу своего скверного характера. Жаль, что в детстве родители не привили мне доброе начало.
Анфиса низко ей поклонилась под недоумевающими взглядами окружающих и удалилась. Пораженные до глубины души Грипа и Феня поспешили вслед за подругой.
— Что все это значит? — спросила Лисова.
— Даже не представляю, — покачала головой изумленная Тиса. — Но спасибо, что заступился, Трихон.
— Я говорил лишь правду, — поднял брови шкалуш.
Серые глаза его искрились смешинками и теплом. Она с трудом отвела взгляд, почувствовав пристальное внимание подруги. «Надо быть осторожнее, так можно и выдать себя». Единый, даже подумать страшно, что будет, если Ганна догадается…
Толпа оживилась — это означало, что Кузьма Ильин дочитал отчет.
— Итак! — на сцене Тонечка сдвинула заслонку «урожайной воронки», и крашенная в красный цвет пшеница заструилась в расписное блюдо. С последним упавшим зернышком толпа зааплодировала.
— Разбирайте счастливое зерно! Загадывайте желание, и пусть Жнух услышит вашу молитву! — воздев руки к небу, провозгласил градоначальник. — Объявляю открытым празднество и начало всех конкурсов и развлечений!
Люди потянулись к сцене.
С детства Тиса всегда брала зерно и просила у Жнуха исполнения желания. И на этот раз решила не изменять привычке. Когда толпа поредела, они подошли к блюду и взяли причитающиеся семена пшеницы.
Выбравшись из толпы с зернышком в кулачке, Войнова размышляла, о чем попросить святого. Бросила мимолетный взгляд на шкалуша. Тот рассматривал красную семечку в раскрытой ладони. Вздохнув, девушка положила пшеницу в карман с мысленной мольбой, чтобы Жнух помог ей достать каховик для Зои.
Ганна нагнала ее и взяла под руку.
— Тиса, я все-таки не совсем поняла, о чем говорила Лопухина? При чем здесь ты и этот юноша? — шепотом спросила она, поглядывая за спину на шкалуша. — Она, верно, с ума сошла, что приписала этого солдата тебе в пару.
— Ты же знаешь Анфису, ей и повода не надо, чтобы поиздеваться, — оттого, что приходится скрывать правду, на душе появился неприятный осадок.
— Ну хорошо, — подруга еще раз окинула взглядом Трихона, который с задумчивым видом продолжал изучать зерно в ладони, и хмыкнула. — И все же странный он.
— Почему?
— Для горца довольно складно говорит. Даже в нашем городке не все так изъясняются.
Тиса улыбнулась.
— Это училище. В Рудне оно, оказывается, довольно сильное. Насколько мне известно, им преподавали этикет и танцы.
— Надо же, — одобрительно отозвалась Лисова. — Но видать, им не рассказывали о наших обычаях. Он хоть знает, что с зерном делать? Гляди. Уставился на него. Думает, что ли, росток проклюнется?
Тиса поспешила объяснить.
— Все просто, Трихон. Это такой местный обычай. Загадываешь на зерно желание. Если оно исполнится, съедаешь семечко с благодарственной молитвой святому.
— Спасибо, — поблагодарил парень.
Учительница возвела глаза — темнота, мол! Шкалуш положил свое зернышко в нагрудный карман куртки.
— Да. Порой человеку не хватает сущей малости, чтобы обрести надежду и веру и следовать навстречу мечте.
— Именно, — посмотрев с интересом на парня, Ганна перевела многозначительный взгляд на подругу.
— Идемте искать стрельбище, — сказала Тиса, избегая глаз обоих спутников.
— Ты все-таки собираешься участвовать? — озабоченным голосом поинтересовалась подруга.
Утвердительно кивнув, она двинулась на поиски нужного состязания.
Миновав шумную площадку для петушиных боев, компания вышла к стрельбищу. Народу здесь было даже больше, а вот галдежа значительно меньше. Кто-то уже пытал счастье и прицеливался в пять качающихся мишеней, не заходя за натянутый канат, а кто просто глазел. Нестор Обло сидел на почетном месте приглашенного судьи конкурса и с довольным видом попивал квас. Перед ним стояла вожделенная корзина с выигрышем. По бокам судьи возвышались охранники — ребята из таможенного военного подразделения.
Прежде чем подступаться к канату, нужно было заблаговременно записаться в книгу участников.
— Я сейчас, — бросила Тиса спутникам и отправилась под навес к принимающему заявки лопоухому пареньку с живым любознательным лицом. Войнова его знала: таможенник Федор Ничаев принимал заявки на участие не первый год.
За пару монет ей достался девятнадцатый номер. Она обратила внимание, что в ведомости начальник таможни числился пятнадцатым. Значит, попытает счастье раньше ее. А вдруг с первого захода попадет? Девушка постучала пальцами по столу, затем достала еще монеты и положила на стол.
— Федя, запишите меня на вторую попытку, пожалуйста.
— Вообще-то положено только после «подхода», — сказал паренек, сгребая монеты в широкий кошель, — но вам отказать не могу. Я помню, как вы в прошлом году лишь на один удар промахнулись. Двадцать третий устроит?
