Олег Лукьянов - Вардес: Лик Бога
Она кивнула еще непонимающе. А я, раздевшись, вошел в холодную воду. Холодная поначалу река приятно ласкала мое измученное долгим переходом тело. Поныряв и поплавав вдоволь, я направился ближе к берегу, стал тереть тело водой и песком.
Очистив его от грязи, принялся за волосы. Жаль, оставил ранец с шампунями в пещерах орков, ну, да ладно.
Бросив на берег мимолетный взгляд, я обомлел. Бесстыжая девка, замерев как статуя, смотрела на меня во все глаза. Этого я не ожидал, до сего момента был уверен, что Лейла в точности выполнит любую мою просьбу…
— Отвернись, Лейла! — крикнул я. И она отвернулась так быстро, что и я не успел рассмотреть, чего на ее лице было больше: смущения или страха?
Выйдя из воды, я направился к одежде. Лейла делала вид, что не замечает меня, помешивает мясо большой деревянной ложкой и, пригнувшись, раздувает огонь под котелком. Видя ее усилия, даже можно было подумать, что огонь вот-вот погаснет.
Хотя выгнувшиеся при этом упругие ягодицы наводили на мысль, что в женских уловках Лейла разбирается лучше, чем хочет показать.
Внизу живота потеплело, и я поспешил в который уже раз погасить разгорающееся пламя в зародыше. Присев напротив, я взял протянутый обжигающий горшок с мясом.
Рвал мясо зубами, не сводя с нее обвинительного взгляда. Она старалась не поднимать на меня глаза.
— Лейла, ты ничего не хочешь мне сказать?
Она помолчала, но собравшись с духом ответила:
— Да, мой повелитель…. Ты очень красив.
— Твою мать.
— Что, повелитель? — удивилась она.
— Ничего, когда ты в последний раз мылась? — вдруг спросил я, замечая испачканную песком кожу девушки.
— Не знаю, — вновь удивилась она вопросу, — в волчьем обличье я мыться не люблю. А человеческий лик я принимала редко.
— Ты говоришь так, что мне становится страшно.
Я протянул ей руку:
— Идем со мной.
Она недоверчиво приняла ее, смотрела на меня подозрительно и вместе с тем радостно. Мне на секунду стало стыдно от того, что я собирался с ней сделать.
Я завел ее в реку. Оказавшись в воде по колено, она сделала нерешительную попытку выйти на берег. Я с легкостью удержал ее.
— Какая же ты волчица, воды боишься как кошка, — сказал я ласково и, не дожидаясь более яростного сопротивления, с силой толкнул ее в спину.
Окунувшись в холодную воду с головой, вынырнула и с криком попыталась пробиться к берегу. Не тут-то было. Я перехватил ее на полпути, легонько на нее запрыгнул, чуть утопив в воде.
— Девочка, перестань сопротивляться. Я хочу тебя помыть.
Она держала меня испуганно, в глазах — страх и полное непонимание происходящего, рефлекторно попыталась выйти из такой опасной и мокрой воды. Но я надежно перекрыл путь к берегу. Схватив ее за руку, стал тереть ей спину песком.
Она не стала вырываться, вместо этого, попыталась бегать вокруг меня, избегая трения песка по коже. Бросив ее ближе к берегу, я сел на нее сверху. Наконец, отмыв ее спинку, плечи и шею до блеска, я скомандовал:
— Перевернись.
Слегка приподнялся, давая возможность безропотно лежавшей на мели девушке выполнить распоряжение.
Груди я правда мыть не стал. Ограничился плоским животиком и перешел на руки.
Немного ополоснув в чистой, незамутненной поднявшимся песком воде ее волосы, я сказал, шепча ей в ухо:
— Все, можешь идти греться.
Она обрадованно подскочила к костру, плюхнулась мокрой попой на песок и, положив голову себе на колени, задрожала от холода. Я нежно обтер капельки воды с ее кожи.
Глядя на растерянную дрожащую девушку, я не мог сдержать улыбки. Она поселилась на моем лице, не спросив разрешения. А Лейла, почуяв в ней насмешку, посмотрела так жалобно, что у меня защемило сердце.
— Ты что-то хочешь спросить? Спрашивай, — разрешил я, стараясь подпустить в голос больше нежности.
— Что это было, повелитель? — спросила она мягким грудным голосом.
— О чем ты?
— Это было наказание за то, что я за тобой подглядывала? — спросила она, глядя на меня виноватыми глазами.
Я рассмеялся.
— Глупости, Лейла. Конечно нет, — ответил я сквозь смех. — Прости, если тебе не понравилось. Видишь ли, я уверен, что человек должен мыться хотя бы раз в неделю. А если человек не моется даже раз в месяц, он вызывает у меня отвращение. Уже потому, что от него неприятно пахнет, и его могут одолеть различные болезни…
— Ну, я никогда ничем не болела. Значит, от меня плохо пахло? — спросила она, смотря на меня таким печальным взглядом, что мне захотелось ее расцеловать, чтобы хоть как-то обрадовать.
— Нет, что ты, но на твоей нежной коже была засохшая грязь. Да ты посмотри на себя сейчас в отражение.
Она стремглав бросилась к воде, рассматривая себя, словно в зеркале.
Действительно, сейчас она стала выглядеть намного лучше. Светлые волосы стали объемными и немного завивающимися на концах, словно она убила у лучшего стилиста полдня. А лицо, подчеркнутое такой красивой рамкой, словно засветилось изнутри.
Закончив себя рассматривать, она вернулась к огню едва ли не с вытянутой от изумления мордочкой. Кажется, от своего преображения она получила форменный шок.
— Да. Вот теперь я могу не кривя душой сказать, что вижу самую красивую девушку из всех, — почему-то вырвались подходящие слова.
— Если б я знала… — тихо произнесла она, — если б я только знала.
— Что?
— Я бы мылась каждый день.
Я засмеялся. Она, немного подумав, подхватила, заливисто смеясь. Ее смех был звонкий и заразительный, и я, все еще смеясь, упал на мягкую траву.
Улыбка слетела с моего лица в тот же миг, как только всмотрелся в безмятежное синее небо. Нет там никакого темного пятна — невидимой темницы. Но теперь, зная, что обрек прекрасное создание, и без того существовавшего в мучениях, больше не смогу спокойно смотреть в небо. В минуту смертельной опасности я подумал о самом прекрасном, что видел и рефлекторно направил орду нечисти прямиком к ней…
Не заметившая перемены в настроении своего повелителя девушка, выиграв одной ей понятный турнир, робко улеглась рядом и боязливо примостила голову мне на грудь. Впрочем, я не возражал…
Глава 8
Дорога, наконец, вывела нас к деревне. Отсюда я видел крыши домов, дым в печных трубах и слышал коровье мычание.
— Жди меня здесь, — бросил я Лейле.
— Да, господин, — мне показалось, что в ее голосе прозвучала обида.
И обращение «господин» слышал от нее впервые. Может, вправду обиделась? Но не брать же с собой голую девушку?
Меня заприметили издалека. Не успел дойти до околицы, как ко мне заспешили мужики с острыми кольями на перевес. Они остановились невдалеке, внимательно осматривая человека в грязной одежде.
— Вы всех так встречаете? — спросил я у них.
Расталкивая всех, из толпы вышел крепкий мужичок лет тридцати. Такие становятся старостами не благодаря мудрости, а скорее, за счет звериной хитрости.
— Встречаем так не всех, — нагло поднял бородатый подбородок староста.
Оглядел меня с ног до головы. — В последнее время тут стало много проходимцев.
Если не хочешь, чтобы тебе намяли бока, говори, зачем пожаловал.
— Со мной так сто лет никто не разговаривал, — протянул я.
— Сто лет? — удивился он.
— Да, сто лет, а может, и все двести, — сухо произнес я. — Сжечь бы тебя на месте… Но если честно, я так стар, что давно не обращаю внимания на такие глупости.
Староста переменился в лице. Не зная, что сказать, он беспомощно оглядывал мужиков. Для разума нет большей встряски, чем несовпадение ассоциаций с другими признаками. Молодой и грязный парень с длинным мечом на боку не мог быть магом.
Однако, говорил как древний старец.
Здоровенный детина, по виду необремененный большими мозгами, расталкивая собравшуюся толпу, вышел вперед.
— Варфалаем, давай я набью этому шутнику рожу? — спросил он у старосты густым басом.
Тот в панике глянул на меня и вроде невзначай хлопнул по плечу здоровяка.
Даже если незнакомец вправду маг, что ж, дурака не жаль. Увалень взревел, двинулся на меня как танк.
Страх, что затея не удалась, и быть мне сейчас битым, еще не распространился на тело, но шевелиться особо не пришлось. Детина, бросившись на меня вперед головой, как бык на тряпку, споткнулся об мою ногу, и свалился позади меня, предварительно ударившись головой о булыжник.
Видимо деревенщина привык драться используя свою массу как снаряд. И судя по притихшей толпе, поражений он доселе не знал.
Внутренне ликуя невиданной глупости, я надменно поднял голову:
— Кто еще хочет попробовать меня на прочность? Но предупреждаю — щадить никого больше не собираюсь.
