Дмитрий Башунов - Ангелы над Москвой
Ксор сделал короткую паузу, обвел взглядом собравшихся, и продолжил:
— Исследовать внешнее пространство можно и нужно иначе. Вам следует рассмотреть поподробнее возможность рассоединения той энергетической составляющей человека, которая зовется душою, и собственно тела. Для души препоны расстояний не существенны, а материализация физического тела в месте пребывания — не проблема.
Зал снова загудел, но уже заинтересованно. Эта идея давно занимала лучшие умы человечества, но отыскать возможности ее реализации никто даже не пытался — настолько фантастичной она казалась.
— Более я вам рассказывать не стану, вы и сами горазды выяснить все. Только до сих пор в этом направлении усилий не прилагали… Что до возможности создания фотонного зеркала, сложность не в том, чтобы создать такое вещество. Вот, смотрите, — и Ксор, взяв в руки мелок, нарисовал на доске схему строения кристаллической решетки, отдельного атома, и написал несколько формул, описывающих как внутриядерные взаимодействия, так и условия перехода в особое состояние энергетических оболочек ядер. — Сложность в том, что ни теории, ни техники, ни ресурсов у вас для этого нет. И не скоро появятся.
Пораженный зал умолк. Старый академик, следивший за изложением вполглаза и слушавший вполуха, однако усвоивший все лучше остальных, заметил, выждав полминуты:
— По вашим выкладкам, любезный Ксор, получается, что плотность вещества, пригодного для создания фотонного зеркала, запредельна, а сумма энергии, которая должна уйти на производство небольшого его количества, превышает все энергоресурсы нашей планеты. Так?
— Скажу точнее, — решительно кивнул Ксор, обращаясь уже не к залу, а к академику лично. — Всей энерговооруженности планеты, включая разведанные, но не разработанные залежи ископаемых, достанет на производство лишь одного килограмма двухсот семидесяти семи граммов этого вещества. Так что, мой друг, торопитесь. У вас есть еще почти два месяца до смерти, и в ваших силах дать исследованиям в области разделения тела и души необходимый импульс.
Старый академик покраснел, вскочил, неразборчиво вскрикнул, после схватился за сердце и упал на свое место, бледнея и хрипя:
— Это… ты? Я вспомнил, вспомнил! Это ты!
Ему вызвали скорую, накапали успокоительного, дали воды. В суматохе не заметили, куда исчез выступавший. Мудрый секретарь ученого совета быстренько выпроводил всех из аудитории, и с той поры держал ее под замком, открывая только для высокопоставленных туристов, и демонстрируя полуосыпавшиеся надписи на учебной доске. Академик действительно прожил еще восемь недель. В интервью он рассказывал, что впервые столкнулся с этим человеком на заре своих дней, лет что-то около четырех отроду. Защищенный от солнца соломенной шляпой, он играл на пляже, недалеко от родителей. Пошел в воду. Неожиданно погрузился слишком глубоко. Так, что даже шляпа поплыла…
Эту шляпу — вместе с незадачливым будущим академиком — вытащил на берег тот самый мужчина, который выступал на ученом собрании. Наглотавшегося воды сына родители положили в больницу. Ксор — именно так назвал себя этот человек — приходил несколько раз навестить малыша. Говорили обо всем. Многого академик уже не помнит, но один момент ему вспомнился отчетливо. Ксор сказал ему, что, раз уж он не дал мальчишке умереть, то смерти тому страшиться не следует. Когда настанет пора уйти из жизни, он, Ксор, придет к нему снова, и скажет об этом. А дотоле — опасаться нечего.
Правда, уточнял академик, воды он с той поры все равно боится как огня, плавать так и не научился, а купался только в бассейнах. Странности поведения ученого подтвердили его многочисленные родственники, но уже после кончины именитого академика. А когда эта история стала забываться, в прессе появились первые упоминания об опытах по перемещению в пространстве вне тела…
Земля. На острове
Большой, потемневший от времени деревянный дом, дверей у которого не было, а вместо стекол в окнах колыхались легчайшие занавеси, возвышался над обширным лугом. Дом занимал промежуток между двумя скалистыми утесами, трещиноватыми, поросшими кустарником и одинокими деревьями, и оттого очень живописными. Перед домом, немного в сторонке, блистал на солнце пруд неправильной формы, с группками ив по берегам, и с заводями, сплошь поросшими всевозможной водной растительностью.
По бережку пруда осторожно кралась кошка. Недалеко от нее, переминаясь на месте и повизгивая от возбуждения, сидел огромный черный пес. Дима и Оля с улыбками наблюдали, как звери играют в прятки. Дело чести: Кроу выиграл уже два раза подряд, и теперь Нюша просто обязана была найти его. Сам он кошку отыскивал почти без труда, несмотря на все ее ухищрения. Даже когда она упросила Бульку вынырнуть под мостиком на морском берегу, и тихонечко подождать, а сама просочилась между дощечек, взгромоздилась на дельфинью спину — и они незаметно уплыли в один из многочисленных гротов, — ворон не растерялся. Он поднялся повыше, рассмотрел дельфинью стаю, резво и неотлучно крутящуюся у пещер, и все понял.
Сам же он прятался так, что Нюша, даже лукаво подсматривая, даже с подсказками Плюха, не всегда умела понять хитрый замысел птицы. Вот и сейчас: куда он мог подеваться? Ведь летел же к прудику, сел на иву… На деревьях его нет. Плавать вороны не умеют. В воздухе растворяться тоже. И потом: пахнет вороном, пахнет! Откуда — непонятно… Ага, вот! Между корнями ивы — нора. Обычная сырая нора в прибрежной грязюке. И оттуда пахнет вороном…
Лезть в мокрую дыру Нюше не хотелось. Она вытянулась в струнку, пытаясь обнаружить там Кроу.
— Моя нора! — высунулась из воды голова Ондатра.
— А можно я туда загляну? — вежливо спросила кошка. — Там, пока ты не видел, как мне кажется, спряталась противная черная птица, с гадким голосом, в профиль похожая на змею. Падалью питается, воняет сильно. Прямо не птица — вонючка какая-то! Никогда не моется…
Нюша изгалялась в попытках оскорбить горделивого Кроу и тем самым заставить его выдать себя.
— Загляни, — согласился Ондатр.
Нюша сунула голову в нору, избегая влезать туда целиком: вылизывать собственную шубку после полужидкой пещерной грязи — удовольствие небольшое. И прислушалась…
Тем временем ворон подошел, а не подлетел, чтоб не выдать себя хлопаньем крыльев, к кошке сзади, постоял возле машущего из стороны в сторону хвоста, нацелился и больно клюнул в самый кончик.
Кошка ойкнула и подпрыгнула. Ворон предусмотрительно взлетел на дерево.
Дима и Оля рассмеялись.
