Макс Фрай - Я иду искать
Не то чтобы это ему когда-нибудь помогало.
– Что стряслось? – спросил я. – Кенлех в порядке?
Имя жены неожиданно произвело на моего друга целительное воздействие. Он растерянно моргнул и улыбнулся с таким облегчением, словно счастливо пробудился от кошмара и обнаружил, что все ужасы, успевшие с ним стрястись – всего лишь дурацкий сон, который даже запоминать особого смысла не имеет.
– Кенлех в полном порядке, – наконец сказал он. – Спасибо.
– За что?
– За напоминание о том, что по большому счёту у меня всё отлично. Вечно так – когда всякая ерунда выбивает из колеи, забываешь о главном.
Я молча кивнул. Сам так же устроен. Спросил:
– А какая именно ерунда тебя выбила? Я могу помочь?
– Ещё как можешь. Если прямо сейчас отправишься на улицу Мрачных Дверей и...
– И подниму им настроение?
Иногда бывает просто невозможно удержаться.
Мелифаро и бровью не повёл.
– Что-то в таком роде. На самом деле, надо, чтобы ты попробовал там поколдовать. Абсолютно всё равно, что именно ты сделаешь, лишь бы магию применил.
– Но зачем?
– Потом расскажу. Когда вернёшься. Ну что ты так кривишься? Я тебя не разыгрываю. Правда.
– Кривлюсь, потому что пытаюсь вспомнить, где у нас эта самая улица Мрачных Дверей, – объяснил я.
– Рядом с улицей Маятников.
– Час от часу не легче.
– А какая тебе разница? Не пешком же будешь добираться.
– Ну так бескорыстную любовь к бесполезным знаниям никто не отменял.
* * *Улица Мрачных Дверей, строго говоря, представляет собой один небольшой квартал между почти такой же короткой улицей Маятников и глухим забором, окружавшим когда-то роскошный, а теперь явно нежилой жёлтый особняк в стиле конца эпохи правления Гурига Третьего. Или Четвёртого. И хорошо если не вовсе Пятого, по прозвищу Малыш. Чем больше полезных знаний по истории архитектуры вкладывает в мою бедную дырявую голову друг мой Малдо, обладающий сверхъестественной способностью свести к этой теме любую беседу, включая сетования на погоду и обсуждения нюансов вкуса жареных плавников рыбы йопс, тем больше я путаюсь в стилях, эпохах и порядковых номерах монархов.
В общем, этот жёлтый дом был похож на праздничный торт, испечённый неумелым, зато полным энтузиазма учеником кондитера. Таким домам к лицу бурная жизнь – разрисованные стены, разноцветные занавески, вертушки на балконах, флюгер на крыше, детские игрушки, раскиданные в палисаднике, пёстрые коврики на крыльце. Но опустев, они выглядят душераздирающе, даже если никаких видимых следов разрушения нет.
Кроме укрывшегося за забором особняка на улице было ещё полдюжины домов. Один совсем новый, трёхэтажный, из тёмного камня, со всех сторон увешанный яркими плакатами с надписями «Продаётся» и «Сдаётся в долгосрочную аренду». Остальные примерно на пять-шесть столетий постарше и на столько же метров пониже, но не ветхие, а напротив, недавно отремонтированные. Судя по отсутствию цветов на подоконниках, занавесок на окнах и хоть каких-нибудь посторонних предметов в одинаковых аккуратных палисадниках, эти дома тоже ещё не обрели жильцов. Впрочем, магистры их знают, может и обрели, просто цветы и занавески нынче не в моде? За этими переменами я совсем не слежу, поэтому грош цена моим скоропалительным выводам.
Некоторое время я внимательно разглядывал входные двери, прикидывая, с какой стати их назвали «мрачными». Но так и не отыскал ответа на этот вопрос. То ли с мрачностью было покончено во время ремонта, то ли я просто недостаточно хорошо разбираюсь в выражениях дверных лиц.
Второе вероятнее. Я и с людьми-то далеко не всегда угадываю.
Отчаявшись распознать дверные настроения, я спохватился, что пришёл сюда не на экскурсию, а по делу. То есть, поколдовать по просьбе сэра Мелифаро. С которого, конечно, сталось бы устроить убедительный самодеятельный спектакль ради счастливой возможности выставить меня дураком, но если вдруг окажется, что так оно и было, я первый этому обрадуюсь. Опыт всей моей жизни свидетельствует, что остаться в дураках – наименьшее из зол, какие могут случиться с человеком, по крайней мере, когда этот человек я.
Я всерьёз призадумался, что бы такого сделать. В смысле, какое бы тихое, скромное, неприметное чудо совершить, чтобы не переполошить окрестных жителей, чьё существование всё же не исключено. Хватит с них и того, что я внешность перед выходом из дома не изменил. Всё-таки у меня довольно своеобразная репутация: с одной стороны, горожанам нравится, что я есть, а с другой, им гораздо спокойней, пока я есть не прямо на их улице. А где-нибудь ещё. Если можно. Спасибо за понимание.
Первое, что пришло мне в голову – пройтись, не касаясь земли. Фокус не то чтобы самый простой, но и особо сложным его не назовёшь. И главное, он совершенно точно не привлечёт внимания. Мода ходить, не касаясь земли, возникла сразу после принятия поправок к Кодексу Хрембера, вернувших населению столицы возможность легально колдовать, и успела стать настолько массовой, что настоящие ценители высокого стиля уже объявили её дурным тоном. И теперь демонстративно громко топают при ходьбе, чтобы ни одна живая душа не заподозрила их в низменном воспарении.
В общем, неважно. Я только и хотел сказать, что ходьбой в полуметре от земли у нас в Ехо никого не удивишь. Именно то что надо.
Когда у меня ничего не вышло, я этому не поверил. И, конечно, попытался ещё раз. И ещё, и ещё. Безрезультатно. Ничего себе новости.
Спокойствие, – сказал я себе. – Прежде, чем паниковать, попробуем самое простое.
Огляделся по сторонам, прикидывая, что бы такое уменьшить и спрятать в пригоршню – мало что в жизни давалось мне так легко, как этот старинный грузчицкий трюк.
Единственной подходящей жертвой оказался горшок с гигантским бледно-лиловым цветком, похожим на только что пережившую глубокий экзистенциальный кризис капусту, одиноко красовавшийся посреди тротуара– не то из дома с позором выставили, не то улицу решили дополнительно украсить, поди разбери. В общем, хорошо, что он тут оказался, а то пришлось бы мне разуваться и развлекаться с собственным сапогом. На редкость аккуратная улочка. Чистая и пустая.
Однако взаимопонимания мы с горшком не достигли. В смысле, он не исчез между большим и указательным пальцами моей руки. Ни с первой попытки, ни со второй. Ни даже с десятой.
С одной стороны, я уже понял, что усилия напрасны. С другой, в голове не укладывалось, что я – и вдруг разучился колдовать. Немыслимо. Невозможно. Не верю. Какая ерунда.
А значит, дело не во мне. И вот это по-настоящему плохо.
