Ника Ветрова - Пособие по выживанию
Мою шею внезапно сдавили так, что говорить я оказалась не в состоянии. Сдавили, после еще и потрясли, и только затем на весь сад раздался грозный рык:
— Григорьева!!!
— Хх-х-харк, — сипло возразила я.
— Ну, Григорьева! — рычал между тем боевой черт. — Ну ты… ты… ты…
— Харк, — вновь вставила полузадушенная ведьма.
Меня мгновенно отпустили, уперевшись руками в могучий ствол по обе стороны от моей головы… И кора, вспарываемая рвущимися когтями разъяренного не пойми кого, но точно не черта, начала скрежетать и трещать…
— Владлен Азаэрович, а зачем вы меня пугаете? — глядя декану чертового факультета прямо в зеленые глаза, спросила внезапно испугавшаяся честная, совершившая все вышесказанное исключительно порядку ради, справедливая и хорошая ведьмочка.
Но мой посыл был проигнорирован, и зеленоглазый взбешенный «он» прорычал:
— Я, Григорьева, в данный момент прилагаю титанические усилия, чтобы тебя не убить!
Проявив живейший интерес к высказыванию, я проникновенно поинтересовалась:
— И как успехи?
Но тут из-за деревьев, саженей в двадцати от нас, раздался сиплый приглушенный голос домового:
— Хреново у него получается, Стаська, чай, не удержится, убьет тя, головой болезную.
И кто-то, издали подозрительно метлу напоминающий, согласно ветками закивал, быстро-быстро так.
— Э! — возмутилась я. — Между прочим, сковорода и скалка — это была твоя идея, а погибать во цвете лет мне одной?
Метла скрылась за стволом, наглядно подтверждая, что таки да — мне одной!
Решила гибнуть, как и полагается — гордо, держа голову прямо, не показывая страх ворогу бессердечному, в общем, так, чтобы потомки мной гордились, вот. И, приняв столь непростое решение, вскинула подбородок, гневно в очи зеленые взглянула да и молвила:
— А прости ты меня неразумную, свет Владлен Азаэрович, не своим умом на прегрешения супротив тебя отправилася, это все домовой да метла науськали! — И уже нормально: — Чистую правду говорю! Так что иди их убивай, а? А то у меня уже ножки замерзли, ручки дрожат, в кустики пора, ибо с перепугу до комнаты не добегу. Ой, не добегу я, запугал же до смерти, вот.
Оторопевший декан чертового факультета потрясенно на меня уставился.
— Правда в кустики надо, — жалобно взмолилась я, не испытывая вообще никакой потребности общаться с природой, мы же, ведьмочки, умные, всегда по надобности перед дорогой бегаем, так что… — С-с-слушай, ну совесть есть? Мне очень-очень надо, правда-правда! — внаглую соврала я.
Пусть только попробует теперь не отпустить.
И тут из-за дерева донеслось:
— Не хочет она! Метла сказала, в нужной комнатке перед разборками была!
Ну ничего себе! Это… это вообще что такое?!
Владлен Азаэрович оглянулся на дерево, из-за которого вредительствовали метла и домовой, тяжело вздохнул, пошевелил пальцами, и внезапно появившимся ветром принесло два моих тапка обратно. Причем прямо к ногам принесло, я и обулась быстренько. А декан чертового факультета, хмуро глядя на меня, устало спросил:
— К чему все это представление было, Григорьева?
И стыдно так стало.
На мгновение.
А потом мне резко перестало быть стыдно, и я прямо спросила:
— Владлен Азаэрович, вы на мне женились?
— Эм, — несколько замялся боевой черт, — ну женился, Григорьева. — И тут же добавил: — Исключительно в воспитательных целях.
Самая порядочная ведьма широко улыбнулась вконец непорядочному черту и сообщила:
— Значит — женились. А раз женились, Владлен Азаэрович, то обязаны защищать от посягательств мою девичью честь!
Декан чертового факультета вдруг склонился надо мной, прижав внушительной мускулистой грудью к дереву, и вкрадчиво прошептал:
— И вот теперь мы наконец переходим к вопросу, ради которого я все бросил и догнал свою ведьму. Так кто этот труп, Григорьева?!
Из всего вышесказанного я сделала два вывода — то есть если бы я про рога не сказала, меня бы вообще никто догонять не взялся и… и тот же первый пункт, только он вдруг еще обиднее стал.
— Так вы меня только из-за будущих рогов догнали? — всхлипнула я.
— Вот черт, — как-то обреченно произнес Владлен Азаэрович — видимо, опыт общения с ведьмами у него уже был и он понял, насколько влип.
— А если бы не рога, то вы бы меня…
— А смысл тебя догонять, Григорьева? — прошипел декан чертового факультета. — Я в курсе, где твоя комната! Тему закрыли. Теперь четко, ясно и обстоятельно — кто, где, как?!
Мне от такого напора вмиг стало страшно ябедничать. Не по себе как-то даже и…
— Станислава, — зеленые глаза декана чертового факультета вдруг полыхнули темно-зеленым светом, — кто прикасался к тебе?
И я волей-неволей выдохнула истинную правду:
— Склеротик!
Владлен Азаэрович замер, потом нахмурился, закрыл глаза на миг, прошипел что-то вроде «давно не практиковался», вновь открыл глаза, и те опять засияли зеленью, а черт спросил:
— Где?
И вновь у меня не осталось никакой возможности соврать. Я бы и хотела, но губы против моей воли произнесли:
— Не определилась, то ли бордель, то ли спальня его друга, то ли его полог со скабрезными картинками.
Глухо замычав, Владлен Азаэрович рыкнул «совсем разучился», после сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, глаза его вдруг замерцали со странной периодичностью, заворожив меня окончательно, и черт приказал:
— Рассказывай!
Придвинулся ближе и у самых губ добавил:
— С самого начала, подробно, основательно, не упуская ни единой детали.
И почему-то не было никакой, вот совсем не единой возможности избежать приказа, слова сами собой побежали одно за другим, и я начала рассказывать:
— Говорят, в день, когда я родилась, пошел снег. Мелочь, по идее, но проблема в том, что день моего рождения приходится на середину лета, а снег летом — это как-то… неправильно. Не должно так быть. Вот и в моей жизни, говоря откровенно, такого быть не должно! Вот не должно быть, чтобы при живых родителях дите сиротой росло. Не должно быть, чтобы из всех школ меня крапивой гнали. Не должно быть, чтобы первый привороженный хлопец деревенский бараном под окном блеял всю ноченьку… Не должно быть, чтобы…
— Стоп, — хмуро скомандовал Владлен Азаэрович.
Я умолкла.
— Ты мне сейчас что рассказываешь? — возмутился декан чертового факультета.
— Все, — честно выдохнула я. — Все с самого начала, подробно, основательно, не упуская ни единой детали.
У Азаэровича скептически изогнулась одна бровь, и он поинтересовался:
— Тебя из школы крапивой погнали?
