Ариш и Маг. Отсвет феникса (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан"

Только не плакать! Я не позволю чувству вины перед Магом переплестись с виной перед Эйей и убитыми девушками, чьих лиц никогда не забуду. Не знаю, Что такое мой отец. Кем он стал. Почему превратился в чудовище, отдавшее младшую дочь на заклание. Мне неясны мотивы его поступков и целей, чрезмерная жестокость и бездушная одержимость, рождавшие на узком лице удовлетворённую улыбку. Это всё за гранью моего понимания, как и чёрная душа другого человека.

Ваниус фон Трис повинен в убийстве Эйи ничуть не меньше. Он — основная цель. И именно на нём необходимо сосредоточиться, а не впадать в уныние, пеняя на отведённую мне роль марионетки. Правда, прежде чем воздавать по заслугам мерзавцу, следует докопаться до сути истории между правящей парой, чью любовь очернила ненависть, и выяснить, какое отношение ко всему этому имеет барон.

Но только не сегодня искать ответы. Завтра. С самого утра этим и займусь. Сразу, как извинюсь перед Магом. А ныне поддамся слабости сбежать от вины, от воспоминаний о давних и нынешних кошмарах. Позволю себе забыться, пусть всего лишь на несколько часов.

Стягиваю шаль с плеч и кладу на спинку кресла. Туда же бросаю снятую с себя одежду, не желая тратить драгоценные минуты на развешивание её в шкафу. Затем наскоро принимаю душ и, забравшись в холодную постель, с головой накрываюсь одеялом.

Вечер ранний — мне всё равно.

Не думать… не вспоминать… забыться…

Погружение в иллюзорный мир напоминает падение под водой. Медленное, плавное, на самое дно, усеянное покатыми камушками. Удар. Меня подбрасывает чуть вверх, затем тянет вниз…

***

Окутавший мрак прогоняет прочь яркий свет. Щурясь, открываю глаза. На меня сверху глядит крылатая статуя, стоящая в главном зале Храма Амунаи — Нэрьярд Висталь в своей каменной ипостаси. Странно, но я больше его не боюсь. Нет тревоги или беспокойства.

— Ариш! — слышу весёлый возглас за спиной, когда сажусь.

Оборачиваюсь. Сердце сбивается с ритма… Списываю на испуг.

— Орокиос…

Не успев увернуться, оказываюсь в крепких объятиях. Храмовник трётся носом о мой висок. Принюхивается.

— Приятно пахнешь, — улыбается чистосердечно. — Пила аяновый чай? Понятно…

Что именно? Подаюсь назад. Он незамедлительно отпускает меня, но тут же берёт за руку. Интимно переплетает наши пальцы. В смеющихся глазах нежность: столь яркий свет любви и обожания, что дух захватывает.

Нервно сглатываю. Вот же, судьба недобрая! Откуда вылез?!

Неугомонный служитель обители настойчиво тянет вверх, заставляя подняться с пола, а затем за собой в сад, где довлеет над жизнью ирреальная тишина.

В недоумении озираюсь.

Мир обездвижен. Замерли в полёте собирающие нектар пчёлы. Пёстрые бабочки застыли в воздухе, напомнив подвесные колокольчики над кроватью в моей детской. Подарок матери, если верить словам отца. Так непривычно вокруг. Ни ветра, ни шороха, ни звука.

— Орокиос?.. — недоумеваю в голос.

— Замирье, — храмовник не улыбается больше.

Он с минуту смотрит вдаль, изучая высокую стену, ограждающую обитель, затем ведёт меня к ближайшей скамейке. Та вписана в арку и покрыта сложной рунической письменностью. Не прочесть.

Мешкаю, прежде чем присесть. Незнакомое место, а ведь сад вдоль и поперёк изучен.

— Что за «замирье»? — уточняю у собеседника, на котором из одежды одна набедренная повязка.

Обыденное явление. Всегда минимум тряпья, в отличие от остальных служителей, чередующих разнообразные стили. Одни за модой иноземной следят, другие — по долгу служения вынуждены изменяться, для каждой клиентки подбирая соответствующий наряд и аксессуары к нему.

Я так делала.

Орокиос — нет.

Даже не знаю, какие у него клиентки и обязанности перед ними. Может, он «маздок»? Пытает болью в пределах разумного? Служителей данного тёмного направления можно пересчитать по пальцам. Среди храмовников слишком редкое явление. И узконаправленное, стоит заметить, требующее жёсткой самодисциплины и совершенного владения иллюзией, дабы ублажать клиентов, любящих нетрадиционный подход.

Пока размышляю, может ли Орокиос специализироваться на пытках, изучаю его открытое добродушное лицо. В итоге обречённо качаю головой — этот мухи не обидит, даже через иллюзию.

— Замирье — это область обители, застывшая во времени. Не для Хвори.

Моё удивление неподдельно.

— Я Хвори.

Наши пальцы до сих пор переплетены. Он с силой их сжимает.

— Ариш, ты видела защитную стену, окружающую владения Грёжес? — его взгляд необычайно серьёзен.

Неуютно ёжусь, пытаясь отдёрнуть руку. Орокиос удерживает, не прилагая особых усилий. Потерпев неудачу, я сдаюсь, перестав сопротивляться навязанной близости.

— Стену видела, — выдыхаю раздражённо.

Саму себя не понимаю. С первого дня, как этот назойливый парень появился на горизонте, мне не удаётся держать дистанцию. Стоит заглянуть в голубые глаза — резкие слова застревают в горле, не выдавить. Плюс эта его нежная манящая улыбка. Она подобна вспыхнувшему во мраке слепящему свету, порождающему инстинктивное желание бежать прочь, не оглядываясь. И я убегала. Пряталась за насущными делами или скрывалась у Мукаи. Каков итог? Необратимость! Сидим и разговариваем, будто так и надо. Да ещё Орокиос в этот раз ведёт себя вполне адекватно. Даже слишком. Только посмотрите на него! Кладезь мудрого просветительства!

— Магию Окольса, помимо Верховного Мага и некоторых избранных, приближённых к власти, видят только Эрьи и сильнейшие из приспешников Тёмного. Понимаешь, о ком я? — говорит он без тени иронии или насмешки.

— Ваниус фон Трис.

— Он, — заминка, — и Крувы.

Дыхание перехватывает.

— Последователи… — осекаюсь, когда осознаю течение нашего разговора. Особняк Грёжес? Окольса? Защитная стена? Прочее. Не слишком ли Орокиос осведомлён для человека со стороны? Кто он такой? Ищейка, канц-маг, приспешник барона? Последняя мысль подобна ледяному удушью. Невольно отшатываюсь.

— Не бойся, Ариш, — он видит меня насквозь. — Врага в моём лице ты никогда не увидишь.

— Кто ты? — спрашиваю напрямую.

Я никогда не ощущала в его поступках фальши, притворства, наигранности. Неужели ошибалась? В нём?

— А ты посмотри внимательнее… — он прикасается сильными пальцами к моему подбородку, нежно поглаживает. Его мягкая улыбка и синие глаза…

Синие глаза?

Догадка настолько абсурдна, что…

— Мистер Маг? — никогда не чувствовала себя столь неуверенно.

— Почти… — подаётся навстречу.

Губами принимаю опаляющий жар страстного поцелуя. Обжигающая волна достигает сердца, вытягивая из глубин памяти животный ужас перед неуправляемыми эмоциями. Я не должна! Жрица… я же жрица! Начинаю вырываться, стремясь разомкнуть наши губы, хотя неведомое притяжение манит отдаться сокрушительному порыву, воспламеняющему меня и позволившему впервые ощутить с другим человеком такую глубокую и слепящую связь.

Безумие. Чистое безумие. Нет!

Паника придаёт сил. Оттолкнув Орокиоса, я неожиданно слетаю со скамейки, болезненно приложившись бедром о камень. Хрипло дышу. Широко раскрытыми глазами гляжу на расплывающийся мужской образ, постепенно обретающий прежнюю чёткость. Пытаюсь встать с земли. Ноги подкашиваются. Никак не удаётся унять дрожь от пережитого смертельного испуга. Виновник моего плачевного состояния поднимается со скамейки и протягивает руку.

— Не убегай, Ариш. Прими меня. Я — Свень. Полное имя Орокиос Лер фон Трис.

Выдавливаю, заикаясь:

— Свень?

Он кивает и глядит себе под ноги. Тоже опустив взгляд, я наблюдаю «белую тень», красиво мерцающую на тёмной земле и впервые увиденную в реальности.