Фуюми Оно - Тень Луны, Море Теней
Несколько мгновений она тупо разглядывала потолок, затем быстро вскочила, выпрыгнув из кровати, и упала на пол. Ноги её совершенно не слушались.
В комнате, помимо неё, никого больше не было. Всё кружилось у неё перед глазами, и она судорожно ощупывала пространство вокруг кровати, стоя на четвереньках. Мебель практически отсутствовала, за исключением столика и полки, возле кровати, сколоченной из нескольких деревянных дощечек. На ней были аккуратно разложены меч, завернутый в кусок ткани, и голубой камень, с продетым сквозь него новым шнуром.
Облегчённо вздохнув, она сумела кое-как встать. Повесив камень себе на шею и, взяв меч, она вернулась в кровать, тут же спрятав его под одеяло. Наконец-то можно было позволить себе расслабиться.
Только теперь Ёко обратила внимание, что на ней надета ночная рубашка, а её многочисленные раны перевязаны. Под плечом она обнаружила что-то мокрое. Это была свёрнутая влажная тряпочка. Она не заметила её поначалу, когда выскочила из постели. Ёко положила повязку обратно на лоб, и ей сразу полегчало. Натянув на себя толстые одеяла и сжав в руке камень, она закрыла глаза и вновь умиротворённо вздохнула. Теперь, когда её жизнь была вне опасности, Ёко снова начала ощущать ценность своего, казалось бы, бесполезного существования.
— Ты уже проснулась?
Она снова подскочила на кровати. Посмотрев в направлении голоса, Ёко увидела большого, серого, очень похожего на крысу грызуна. Дверь была открыта, и он как раз собирался войти в комнату. В одной руке у него был поднос, а в другой ведро.
В ней вновь зашевелились подозрения. Он жил как человек и разговаривал как человек. Только потому, что он выглядел как животное, вовсе не означало, что ему можно было доверять.
Не обращая внимания на подозрительный взгляд, которым его одарила Ёко, грызун преспокойно поставил поднос на стол, а ведро рядом с кроватью.
— Как твой жар?
Он протянул к ней свою маленькую лапку. Ёко тут же отпрянула. Грызун пошевелил усиками и поднял мокрую тряпку, упавшую тем временем на одеяло. Он, наверняка, также заметил меч, который Ёко крепко прижимала к груди, но ничего не сказал вслух. Положив тряпку в ведро, он взглянул ей в лицо.
— Как ты себя чувствуешь? Хочешь поесть что-нибудь?
Ёко покачала головой. Грызун, ещё раз вздёрнув усиками, взял со столика чашку.
— Это лекарство. Не хочешь принять?
Ёко вновь отрицательно замотала головой. Она не желала больше рисковать, не могла подвергать себя дополнительным опасностям. Грызун на мгновенье задумался, затем, поднёс чашку ко рту и отпил немного, чтобы она видела.
— Видишь, обычное лекарство. Горчит немного, но это единственный способ сбить температуру.
Он вновь предложил ей отпить из чашки. Ёко отказалась. В замешательстве, грызун почесал шёрстку за ухом.
— Ну что же. Что я могу тебе предложить? Если ты не будешь ничего пить или есть, то не сможешь набраться сил. Как насчёт чая? Козьего молока? Рисового пудинга?
Ёко упорно не отвечала. Грызун вздохнул, словно пытаясь придумать, что делать дальше.
— Ты проспала три дня подряд. Если бы я хотел причинить тебе вред, у меня было предостаточно времени это сделать, разве не так?
Грызун повёл носиком в направлении меча, прижатого к её груди.
— Ты прячешь от меня даже этот меч. Неужели ты мне нисколечко не доверяешь?
Ёко посмотрела прямо в его маленькие, чёрные глазки. Медленно она вынула завёрнутый в ткань меч из-под одеяла и положила его перед собой на колени.
— Ну, вот и замечательно, — обрадовался грызун, вновь протягивая к ней лапку. На этот раз Ёко не шелохнулась. Крошечные пальчики слегка коснулись её лба. — У тебя всё ещё жар, но он явно спал. Давай-ка, ложись и отдыхай. Принести тебе чего-нибудь?
— Воды, — неуверенно произнесла Ёко.
Крысиные ушки дёрнулись взад-вперёд.
— Воды. Отлично. Значит, ты всё же можешь говорить! Я сейчас же принесу тебе воду. Если захочешь встать, просто завернись в это одеяло.
Не дожидаясь ответа, грызун сразу же выбежал из комнаты. Его хвост, покрытый короткой шерстью, раскачивался из стороны в сторону, словно помогая ему сохранять равновесие.
Спустя несколько минут он вернулся, неся с собой кувшин, чашку и маленькую мисочку. Ещё горячая, прокипячённая вода оказалась очень вкусной. Ёко выпила несколько чашек подряд. Затем, уловив слабый запах алкоголя, вгляделась в мисочку.
— Что это здесь?
— Персики, замоченные в вине и проваренные в сахаре. Хочешь попробовать?
Ёко кивнула, затем, повернувшись к грызуну, произнесла:
— Спасибо.
Крысиные усики зашевелились в ответ, шёрстка на щёчках вздыбилась, а глазки сузились, вполне ясно, по мнению Ёко, выражая улыбку на его мордочке.
— Меня зовут Ракушун. А тебя?
Такой вопрос несколько ошеломил её.
— Ёко, — просто ответила она.
— Ёко. А как это пишется?
— Йо как в йоки (весёлый), и ко как в кодомо (ребёнок).
— Ко как в слове ребёнок, — Ракушун слегка склонил голову набок. — Гм, — сказал он. — Интересное имя. А откуда ты?
Поскольку не отвечать теперь было неудобно, Ёко несколько замешкалась с ответом, напрягая мысли.
— Кей.
— Царство Кей? А откуда именно?
Ничего на самом деле больше не зная о Кей, она тут же брякнула:
— Хайро.
— Где это? — с легким удивлением взглянул на неё Ракушун, затем почесал ушки. — Ладно, не суть важно. Давай, прими лекарство и ложись обратно в постель.
— А как пишется Ракушун? — спросила Ёко, согласно кивнув головой.
Грызун рассмеялся в ответ.
— Раку как в кураку (печаль и радость), и шун как в шунбин (сообразительный).
Глава 36
Весь оставшийся день Ёко спала в комнатке. После всего увиденного, она пришла к выводу, что Ракушун жил здесь один.
— У него есть хвост. Что хорошего этого сулит? — Было уже за полночь. У подножия кровати примостилась голубая обезьянья голова. — Так или иначе, всё равно он тебя предаст, как считаешь?
Несмотря на то, что в комнате стояло две кровати, Ракушун спал в другом месте. Она не думала, что в доме есть ещё одна спальня и, поэтому, терялась в догадках, где он мог ночевать.
— Разве уже не пора тебе сматывать отсюда удочки? А то ведь, прикончит он тебя, и опомниться не успеешь. Что скажешь?
Ёко не ответила. Если она будет молча лежать и слушать, голубая обезьяна будет повторять это вновь и вновь. Это были её собственные тревоги, обезьяна всего лишь озвучивала их. Она взращивала её страх, чтобы потом им же питаться. Ёко была уверена, что именно так всё и было.
