Лесса Каури - Золушки из трактира на площади
— Неужели? — изумилась Ванилла.
— Могу! — уверила ее Клози. — Я девушка свободных нравов, но строгого поведения! И потом, мы с ним разговаривали о картинах. У него весь жилой этаж в натюрморах и пизажах! А еще есть портреты матушки и батюшки. Я, как глянула, прямо захолодела вся — ну словно живые, Пресветлой клянусь! И вот, значит, налил мне мастер Висту…
— Пива! — неожиданно ахнула кулаком по столу Матушка.
— Морсу! — оскорбилась Мипидо. — Поставил блюдо с твоими, Бруни, булочками, и — верите, девы? — мы с ним весь вечер проговорили об искуйстве! У меня потом даже типун на языке выскочил, а у него…
— …на другом месте! — закатилась Ванилла. — Ой не могу! Ой Пресвятые тапочки, держите меня…
Вслед за ней засмеялась и Бруни. Ей было жарко и смешно, смешно и жарко.
Когда жидкости в бутыли осталось меньше трети, Ванилла с ужасом схватилась за щеки:
— Клози, что же мы делаем! Мы же портим будущую шедевру!
— Почему это? — с подозрением посмотрела та.
— Потому что у вас завтра опухнут глаза и щеки! А Пресветлая — лицом светла, словно луна, недаром ее зовут Луноликая богиня!
— У луны на щеках пятна! — пьяно хихикнула Бруни. — Будто она оспой переболела!
— Так с луны никто нашу Индари рисовать и не собирается! — возмутилась Ванилла. — Клози, где у вас ведро и студеная водица?
— Э-э… Зачем? — заинтересовалась матрона, подливая подругам настойки.
— Будем изображать нежный цвет лица! — важно пояснила Старшая Королевская Булочница. — И предупреждать отеки. Укроп есть?
— В погребе, в корзине!
— Вы меня, Клозильда, проводите, в погреб-то! — попросила Ванилла, вставая и покачиваясь. — А то я у вас в гостях впервые, могу куда-нибудь не туда забрести. Здание гильдии — оно вон какое огромадное!
— Чай, меньше дворца будет! — проворчала Клозильда и с расстройством посмотрела на свою не выпитую стопку. — И вообще, чего это вы, девы, ко мне на «вы», будто я знатная сайра какая? В одном квартале живем! Пошли, Ванилька Рю Мю… Дю Рю… Мем Дю… Тьфу ты! Ну и фамилие!
— Я с вами! — подскочила Бруни.
Голова у нее закружилась, и она рухнула обратно на стул, едва его не обрушив.
— О-о, подруга! Сиди, сторожи харчи, — засмеялась Ванилла. — Мы быстро! Только за укропом и обратно.
Поддерживая и подталкивая друг друга, обе вышли. Бруни, проводив их взглядом, медленно выцедила напиток и принялась задумчиво жевать колбасу. На душе было сонно, будто задремала она, горемычная, на борту светлой и легкой яхты Кая, несущейся по волнам в неизведанное. И морем пахло так славно — мокрым песком, водорослями, солью, свежим ветром. И паруса хлопали над головой, словно дети великанов играли в ладушки. И сама Луноликая Индари накрывала страдалицу мягкой пелериной и пела колыбельную…
В дверь постучали. Матушка осознала это не сразу, а через какое-то время, когда стук стал оглушительным. Подруги не возвращались. Видимо, обе заблудились в коридорах дома Гильдии прачек.
Покачиваясь и хватаясь за мебель, Бруни добралась до двери и отодвинула засов. Ей даже в голову не пришло спросить, кто там.
— Батюшки, — глухо удивилась фигура в плаще с капюшоном. — Матушка Бруни, ты ли это?
Бруни неторопливо оглядела себя. Если честно, в истинности этого она сомневалась.
Из темного коридора наконец-то послышались голоса. Мощное контральто Мипидо распевало один из гимнов, повествующих о несчастной любви Богини, преданной Аркаешем. Звук, разносимый по зданию, походил на вой ураганного ветра в драконьей утробе.
— Пресвятые тапочки! — пробормотал гость, невольно пятясь назад.
Туча Клози, с лицом ярко-зеленого цвета и красными, торчащими во все стороны волосами, выступила из темноты на порог кухни. Глаза ее свирепо вращались в орбитах в поисках заветной стопки.
— А… — нерешительно произнес пришелец и вдруг, подпрыгнув, завопил: — А-а-а-а! Изыди, лукавый, я тебе еще не проигрывал и денег не должен!
Капюшон слетел с его головы, и Бруни с изумлением опознала в вопящем Короля Шутов и Повелителя Смеха, Господина Шуток и Хозяина Толп — благородного Андрония Рю Дюмемнона.
— Любимый? — вопросила Ванилла. — Это ты?
— Я-то — это я, мать твою! — перестав орать, с чуйством ответил Дрюня. Зубы его еще постукивали друг о друга. — А вот это кто?
Ванилла перевела осоловевший взгляд на Тучу и уточнила:
— Эта фея? Клозильда Мипидо, глава Гильдии прачек! Почтенная матрона, которой завтра выпала честь изображать Пресветлую на полотне истинного мастера.
Шут сглотнул и отважился шагнуть в дом. Запер за собой дверь, прошел к столу, стараясь не смотреть на «фею», налил себе настойки в чью-то стопку и залпом выпил. Потом еще одну. И еще.
— Фух! — сказал он наконец. — Представляю, какая это будет шедевра! Простите, досточтимая Клозильда, я вас не узнал. А что с вашим… э-э-э… лучезарным обликом?
— Ой… — засмущалась Клози.
Ванилла усадила ее на стул. Среди собутыльниц она, как ни странно, крепче остальных держалась на ногах. Подойдя к мужу, Старшая Королевская Булочница одарила его страстным поцелуем. То ли чары его были слишком сильны, то ли количество алкогольных паров, перекочевавших к любимому, оказалось велико, но, когда она выпустила шута из объятий, тот улыбался будто блаженный.
— Мы сделали маску для лица из порубленного укропа и огурцов, — пояснила Ванилла, посадив Дрюню рядом с собой, — а для волос — из красной глины с хной — чтобы блеска побольше было!
Клозильда достала еще одну стопку и подбросила на опустевшие тарелки сыра и колбасы. Разлила настойку и поинтересовалась:
— А что вы здесь делаете, досточтимый Дрюня?
— Скучаю по молодой женушке, — признался шут, стащив пару кусков сыра и ломоть хлеба. — Я вернулся в свои покои, где она должна была ждать меня, сгорая от желания, но обнаружил лишь сгоревшую свечу и ночную рубашку любимой, уже успевшую остыть! И тогда я, как истинный рыцарь, отправился навстречу судьбе! — он покосился на Клози и неодобрительно добавил: — А встретил вас!
— Сладкий мой! — простонала Ванилла, привлекая его к себе на груди, как на диванные подушки. — Ты — настоящий мужик!
— По дороге я наткнулся на патрульных, один из которых любезно сообщил мне, где я могу найти жену, — пояснил Дрюня, устраиваясь на «подушках» с комфортом. — Но, мои прекрасные дамы, какова причина пиршества?
— Шедевра! — вскричала Клозильда.
— Хорошая компания! — вторила ей Ванилла.
— Несправедливость… — прошептала Бруни.
— Жил-был художник один,
В лесу дремучем ходил.
