Дмитрий Таланов - Локумтен
Противовес в данный момент лежал на берегу — перед Филем болтался свободный конец с завязанной петлей. Сунув за пазуху пару увесистых камней, сложенных в кучу на крыше, Филь ухватился за петлю и шагнул в пропасть. Камни придали скорость, ветер засвистел в ушах.
— Я-я-о-о! — завопил Филь, глядя, как стремительно приближается к нему линия прибоя.
Коснувшись сандалиями песка у врытого в берег старого якоря, Филь, не мешкая, зацепил петлю троса за ржавую лапу. Не сделай он этого, его потащило бы обратно — противовес был тяжелее, чем нужно. Избавившись от камней и сбросив с себя одежду, мальчик с разбегу нырнул в море.
Отплыв довольно далеко, он растянулся на спине, разглядывая замок с необычного угла. Затем понырял, доставая до дна. Но скоро ему всё это наскучило. Так уже случалось — начиная привычную забаву с большим удовольствием, Филь в последнее время начинал быстро скучать в одиночестве. Он поймал себя на мысли, что считает дни до приезда Эши с Габриэль.
Почувствовав, что замерз, Филь повернул к берегу, но тут расслышал сверху удар тревожного колокола. На полосе песка перед замком развернулись Врата. Филь бросил плыть, желая лучше разглядеть, кто оттуда появится, ведь это был не обыкновенный человек, если умел зажигать Врата. Филь разбил лоб о раковину в попытке разгадать ее секрет, но она даже слабо не засветилась ни разу. И никто во всем Хальмстеме не мог помочь советом, включая Флава, единственного, кто умел здесь открывать Врата. На расспросы мальчика он пожал плечами, сказав, что понятия не имеет, как это у него выходит. Оставалось ждать в гости Эшу или Лентолу, хотя ничего необыкновенного в них Филь не находил.
На песок из свечения Врат ступили двое мужчин, одетые в ничем не выделяющиеся рубахи и штаны, заправленные в запыленные сапоги. На поясе у них висело по два Арпониса, по одному с каждого боку. Мечей, висевших в ножнах, закрепленных в портупее на спине, тоже было по два. Сообразив, кто это такие, Филь чуть не ушел с головой под воду от испуга: так в Империи одевались только сердары.
Переборов страх, мальчик дунул к берегу, сгорая от желания рассмотреть мужчин поближе. В конце концов, какими бы разбойниками они не были, еще не было случая, чтобы сердары подняли руку на ребенка, хотя взрослому лучше обходить их стороной.
Следом за сердарами из Врат показался длинный разноцветный шарабан, влекомый усталой лошадью. За ним другой, затем третий. Всего их оказалось пятнадцать, вытянувшихся в длинную линию. Первый сердар ушел вперед. Второй дождался прохода каравана и выдернул раковину из песка. Врата закрылись.
Филь выбрался из воды и поспешил к ближайшему шарабану. Тот оказался забит детьми не старше пяти лет. Возницами были цыгане — Филь с раннего детства научился их отличать. А на песке у моста уже стоял Флав в белой парадной официальной форме с пергаментом в руке и пером за ухом. Рядом с ним вытянулся солдат с чернильницей.
Выслушав сердара, Мастер кивнул, вписал что-то в пергамент, скатал его и отдал. Караван потянулся в сторону Бассана. Ничего не понимая, Филь вглядывался в проплывающие мимо него детские лица. Они были такие грустные, что он почувствовал необходимость сделать что-нибудь, чтобы их развеселить.
Мальчик бросился к берегу, напялил на себя в спешке одежду и сдернул веревочную петлю с якоря. Взлетая вверх, как птица, он успел заметить устремленные на него потрясенные взгляды и услышать громкий заливистый смех.
В кухне, поедая обед, он спросил у очередной поварихи, которые теперь менялись каждый месяц:
— Квета, а что за дети прибыли к нам сегодня? Их что, выкрали цыгане и привезли сюда?
— А что остается делать, Империи не хватает людей, — ответила повариха. — А вообще никаких разговоров, ты мал еще об этом рассуждать!
Филь помрачнел. Заметив это, худощавая повариха взъерошила мальчику волосы.
— Ты что, подумал, что их привезли в рабство? Вот глупый! У Детской Службы несколько школ, их воспитают и выпустят вольными гражданами, делай что хочешь. Считай, вся имперская канцелярия с армией из них и состоит!
У Филя отлегло от сердца. В кухне, кроме них, не было ни души — с воцарением Флава в замке персонал урезали втрое. Большая и Малая гостиные стояли закрытые и запущенные. Сам Мастер ел, где придется, а точнее, где его поймает Руфина с подносом еды, потому что тот, увлекшись делом, терял ощущение времени. Зато в кухне теперь всегда оставалось что-нибудь вкусненькое.
— Квета, — сказал Филь, — а можно мне того пирога?
Он показал на накрытый салфеткой поднос на лавке у печи, разобрав под салфеткой что-то стоящее внимания. Квета расцвела. Она налила Филю кружку можжевелового кваса и вручила кусок золотистого пирога с пахучими яблоками внутри.
— Ой, как хорошо! Ешь, а то я уже не знала, что с этим делать. Мастер второй день игнорирует мои кушанья, а до этого неделю питался только по ночам. И вы там за кузней то и дело жахаете из своей машины так, что у меня посуда подпрыгивает. Я нанялась в сумасшедший дом! — закончила она жалобно.
Филь впился зубами во вкуснейший пирог.
— Квета, — проговорил он с набитым ртом, — сегодня мы опять будем жахать. Но мы готовы перестать жахать, как только ты принесешь нам квасу с остатками этого пирога!
Пусть не одному Флаву, подумал он, будет такое счастье, когда ты занят интересным делом, а за тобой стоят с куском достойной еды в руках.
— 20 —
«Меч, ужасный меч, принесший столько бед! Разве могли они знать, чему дают начало? Один – придумал, другой – сделал, третий – применил. Безумцы – называют их теперь. Но не стоит забывать, что лишь беспредельное отчаяние одного из них сделало меч токсичным. И только бесконечное любопытство другого превратило этот меч в страшное орудие...»
Клариса Гекслани, «История Второй Империи, Комментарии»,
1-е издание, репринт, Хальмстемская библиотека
Дождь накрапывал уже неделю. Не лил, а именно накрапывал без остановки. Небо затянули серые облака и недвижимо повисли над Хальмстемом. Деревья в саду стояли потемневшие и взъерошенные. Такими же взъерошенными были собаки, которых больше не загоняли под крышу. Мокрые и хмурые, они бродили от стены к стене, ища себе место, цокая когтями по двору замка.
Жизнь в Хальмстеме, казалась, замерла. С наступлением дня мост уже не опускали, трос с «уса» был тоже снят. Доступ за стены теперь разрешал лично Мастер. А с ожидаемым прибытием на подмогу почтовых замок должен был немедленно перейти на осадное положение.
И только в двух местах здесь продолжала кипеть жизнь. Мастер, наконец, приступил к сбору механизма на куполе, а Филь с Ирением были близки к завершению чудовищной ковки, которая, казалось, отняла у них все силы. Кусок метеорита не был больше бесформенным куском — он помягчел и вытянулся, и уже не помещался на наковальне.
