Марианна Алферова - Небесная тропа
– Я вас люблю, – шептал Комар. – Никто вас так сильно не любит, как я…
Он отпил маленький глоточек и глянул на господина – может, простит?
Но прощения не последовало. Еще глоточек. И вновь преданный взгляд. Опять никакого эффекта. После третьего глотка ноги Комара подкосились, и он медленно, будто с неохотой, опустился на пол. Кожа у него на затылке вздулась пузырем.
– Теперь ты! – Фарн повернулся к тому месту, где еще минуту назад сидел третий киллер – молчаливый и самый незаметный из троицы, пожиратель колбасы.
Стул был пуст. Причем ни Светка, ни Танчо, ни даже Фарн (сам великолепный Фарн!) не заметили, как этот третий исчез.
– Ловко смылся, – восхищенно шепнула Танчо. – Это главное – вовремя смыться.
Она подумала, что белоголовый пошлет вслед беглецу молнию, или что-нибудь подобное из своего арсенала. Но ошиблась.
– Трое провинились, – проговорил Фарн задумчиво. – Троих следует наказать. Конкретные имена не имеют значения.
Он протянул Танчо свой бокал, до краев наполненный кипящей темно-зеленой жидкостью.
– Тебе, Танечка, в хрустале, изысканно, – голос его сделался мягким, завораживающим. – Как это ни печально, но ты мне уже не нужна. Разумеется, в этом нет твоей вины – виноваты другие. Пей, милая. Я не люблю ждать.
Он поднес бокал к ее губам.
– Всего три глотка, – прошептал завораживающий голос. – Ради меня.
У Танчо не было сил противиться. Невидимые руки сдавили затылок и наклонили голову. Губы сами раскрылись, и жидкость полилась в рот. Ни сладости, ни горечи Танчо не почувствовала – до омерзения безвкусная жидкость. Глоток пустоты.
В тот же миг стена лопнула серым пузырем, и огромный черный пес впился в руку Фарна. Танчо отпрянула, бокал упал и разбился.
«Как же я забыла, что так будет!» – подумала в смятении Танчо.
Но силы противника оказались не равными. Фарн легко, как надоевшую болонку, отшвырнул огромного пса. Тот ударился о стену и, бессильно дернув огромными лапами, сполз на пол и замер. Из носа его потекла алая струйка.
– Терпеть не могу бессмысленного сопротивления, – фыркнул Фарн. – За тобой, дорогуша, еще два глотка. – Повернувшись к столу, он взял стакан. – Самое большое наслаждение – подчиниться сильной воле. Ненавидя, через силу, но подчиниться. И тогда вся твоя ненависть мгновенно переплавится в самую пламенную, самую преданную любовь. Что может быть слаще и значительнее этого, скажи мне, скажи, пока ты еще не умерла?!
Танчо хотела ответить, но не могла – язык не желал ворочаться во рту. Но ответить довелось не ей: дверь распахнулась, и в комнату влетел ЭРик. Одним прыжком он очутился возле Фарна, метя тому в сердце черным закопченным шампуром. Но белоголовый легко увернулся от удара. Из рукава его пиджака вырос огромный саблевидный коготь и нацелился ЭРику в горло. Но и Фарн промахнулся. Коготь впился в стену. Посыпалась штукатурка. Но тут же взметнулся второй коготь, готовый снести нахальному юнцу голову.
Танчо наконец стряхнула оцепенение, схватила со стола коробку с талисманом и, повинуясь внезапному наитию, приложила ее к спине белоголового. Клубы серного дыма с шипением повалили во все стороны, Фарн содрогнулся от боли и упустил добычу – лишь чуть-чуть зацепил ЭРика, коготь содрал кожу со скулы.
– Беги! – закричал ЭРик девушке. – Заклятие снято. Беги!
Танчо, прижав коробку к груди, бросилась вон из комнаты. За ней, визжа, как сирена, мчалась Светка.
– Вернись! – крикнул вслед Фарн. – Или ты пожалеешь!
– Что тебе нужно от нас? – орал ЭРик, выставив вперед шампур и отирая свободной рукой лицо. – Хочешь отомстить? За что?
– За ту дурацкую шутку, что сыграл твой дед! – Фарн вновь попытался достать ЭРика когтем, но лишь рубанул пустоту.
Но при этом ЭРик подался в сторону, и путь к двери оказался свободен. Фарн тут же метнулся в коридор. Чертыхаясь, ЭРик бросился за ним. Куда там! Фарн исчез так мгновенно, как умел это делать только он.
– Удрал через соседнюю квартиру, – предположил Плевок.
Пес успел подняться и теперь, пошатываясь, выбрался в коридор. Огромные лапы его расползались в стороны, как у малого щенка.
– Тебе здорово досталось, – посочувствовал помощнику ЭРик.
– Да уж, раны придется долго зализывать, – вздохнул пес.
Глава 14
Он стоял на колоннаде Исаакиевского собора, смотрел на серые безоконные изнанки домов и не узнавал прежние нарядные дворцы. Город, как женщина в нарядном платье, а под платьем – грязное и рваное белье. Двое иностранных туристов, поднимавшихся вместе с ним, вдоволь нащелкав фотографий с высоты, ушли; ЭРик остался один. Ждал, вглядываясь в тусклое, подернутое серой пеленой облаков небо.
Он простоял на колоннаде уже часа два и почти не удивился, когда увидел, как по узенькой железной лесенке, опасливо ступая, к нему поднимаются трое: впереди Гребнев, за ним Анастасия в знакомой черной пелерине и, наконец – Шайтаниров.
– Что ты здесь делаешь? – крикнул Гребнев раздраженно.
– Жду свой трамвай, – ответил Эрик.
– Что-что?
– Когда трамвай появится, я прыгну в него и вернусь в мир восемнадцатого года. Пока я не узнаю, за чем охотился Фарн и что было спрятано в квартире, где мы побывали утром, я ничего не смогу сделать.
– В этом что-то есть, – кивнула Анастасия.
– Что есть?! – взорвался Гребнев. – Он просто сиганет вниз и разобьется. Мы же с вами знаем, что он самозванец. Вдохновенный, восторженный самозванец! Нет, нет, я ничего не имею лично против него. Если Ольга Михайловна верит, что это тип – ее сын, пусть верит. Я согласен. Но зачем прыгать вниз, чтобы доказать…
– Я ничего не доказываю, – покачал головой ЭРик. – Я хочу узнать тайну Перунова глаза.
– Никакой тайны нет! – заорал, выходя из себя, Гребнев.
– Погодите! – вмешался в разговор Шайтаниров. – Я могу вам помочь.
– Как? – насмешливо спросил ЭРик
– Вы что, не видите? Я же теперь Кайрос!
Шайтаниров задрал штанину и показал пестрые крылышки на щиколотках, потом затряс заушными крылышками и наконец, повернувшись спиной, представил на обозрение огромные сложенные крылья с жидким оперением. Маховые перья явно не удались. И, чтобы не потерять подъемной силы, Шайтанирову пришлось вырастить к тому же и перепонки, как у летучей мыши. Надо еще добавить, что прическа его тоже: затылок был чисто выбрит, а спереди торчал длинный вихор черных и белых волос.
– Ну как? – самодовольно усмехаясь, спросил Шайтаниров.
– Что-то я не понял, кто ты такой. – ЭРик даже не пытался скрыть улыбку.
– Я – Кайрос, бог счастливого случая. Кто ухватит меня за чубчик, тому привалит удача.
– Что-то я не слышал про таких богов, – фыркнул Арсений.